Основы английской фразеологии

суммой значений ее компонентов.16

Непригодность этого объяснения очевидна. Термин «сумма»

в математике, как известно, означает то новое число, которое

содержит столько единиц, сколько их содержится в слагаемых.

Однако объединение слов во всякой единице контекста — не

только постоянного, но и переменного — не есть их простое

сложение, которое приводило бы к количественному наращиванию

их лексических значений.17

В арифметической сумме нет отношений между слагаемыми

или они не существенны для общего числового значения суммы.

В синтаксическом объединении слов отношения между ними ( и

их значениями) играют важную роль для общего содержания

такого объединения (ср.: Привет отца — привет отцу; товарищ

брата — брат товарища; увидел милиционера — милиционер

увидел). Наконец, в сумме объединяются величины одного

порядка, т. е. слагаемыми могут быть либо числа, взятые в абстрак-

... . См-: Ch. В а 1 1 у. Traite de stylistique francaise, vol. 1, p. 74; L. P. Smith.

Words and Idioms. London, Constable, p 185; W. Doroszewski. Z zagad-

men lexicografii polskiej. Warszawa, 1954, str. 95; X. Касарес. Введение в

современную лексикографию, русск. пер. М., Изд. иностр. лит., 1958, стр. 181,

и мн. др.

г*'* ^" ^" Пешковский. Мегодика, лингвистика, стилистика,

поэтика. Сб. статей. Л.—М., Госиздат, 1925, стр. 20.

6*

83

ции от исчисляемого, либо числа, отражающие количество

одинаковых предметов. Общее же содержание синтаксического

объединения слов возникает из сложного взаимодействия

типологически различных семантических величин, прежде всего

грамматических и лексических значений.

Говоря о том, что целостное значение идиомы «не есть сумма

значений ее компонентов» или из этой суммы «не вытекает», мы,

таким образом, нисколько не показываем семантической

специфики идиомы, ибо и переменные словосочетания такой «суммы

значений» не содержат.

В главе I мы уже упоминали, что переменное словосочетание

содержит сложную и членимую семантему. В общей форме это

утверждение правильно, но оно теряет столь категорический

характер, если обратим внимание на то, какова роль того или

иного словосочетания в речи.

При первом упоминании о предмете речи и его признаке и

указание на признак, и название самого предмета речи играют

очень важную роль, ибо с помощью того и другого предмет

получает первоначальную вводящую характеристику.

Семантическая расщепленность словосочетания тут выступает с

максимальной интенсивностью. При последующих упоминаниях о том

же предмете речи с сохранением указания на тот же его признак

это указание может изменить свое назначение. От функции

характеризующей оно сдвигается в сторону функции

идентифицирующей, связывая все упоминания о данном предмете речи

единой и конкретной предметной отнесенностью.

Тогда семантическая членимость словосочетания несколько

отступает на задний план. Такое изменение ее психологического

восприятия лингвистически объясняется тем, что описание

приближается к превращению в условное обозначение.

Так, например, в «Посмертных записках Пикквикского клуба»

Ч. Диккенс вводит в повествование новое лицо, м-ра Уордля,

посредством описательного словосочетания: In an open

barouche, the horses of which had been taken out,... stood a

stout old gentleman in a blue coat and bright buttons, corduroy

breeches and top boots (Ch. Dickens, P.P., 69). Далее из всех

признаков этого лица избирается один (stout), и на протяжении

ближайших страниц, даже после того как было указано его имя,

это лицо продолжает обозначаться как the stout gentleman.

Очевидно, что везде, кроме первого упоминания о данном

персонаже, писателю важно дать знать читателю не о том,

какова комплекция этого персонажа, а просто, о ком именно идет

речь; описание превращается в средство отождествления.

Выйдя за рамки- индивидуального употребления и

закрепившись в речи языкового коллектива, описательное словосочетание

становится устойчивым прозвищем, кличкой или

наименованием. Ср., например: The Virgin Queen (прозвище королевы

Елизаветы I), The Crescent City (прозвище Нового Орлеана),

84

The Grand Old Man (прозвище У. Гладстона), Mansion House

(название дворца лорд-мэра в Лондоне), и т. д. Эти назывные

словосочетания претерпевают особое семантическое

перерождение. Их компоненты не лишаются собственного лексического

значения, но оно в них ослабляется. Ослабление это

обусловлено тем, что присущие компонентам назывного словосочетания

значения важны только в момент его формирования, служа

опорой для его мотивировки, а затем они оттесняются на задний план

гипертрофией чисто номинативной функции данного

словосочетания. В результате возникает примат самого звучания

назывного словосочетания над его непосредственным

характеризующим содержанием. Условность и механическая повторяемость

прозвища или первоначально описательного наименования

приводит к тому, что они, как и другие 'типы имен собственных

(элементы ономастики или топонимики, условные названия и

т. п.), говоря словами А. Гардинера, «стремятся указывать на

предмет или предметы, к которым относятся, исключительно в

силу своего особого звучания безотносительно к какому-либо

значению, первоначально свойственному этому звучанию или»

приобретенному им на основе ассоциации с данным предметом