Основы изучения языкового менталитета: учебное пособие

Национально-культурная коннотация играет ведущую роль в формировании сферы ценностей, поскольку ассоциативный смысл, закрепленный в ней, имеет ценностный ореол, причем обязательно этнически специфический ореол. Так, В.А. Маслова пишет, что, например, в картине мира русских сочетание старый дом коннотирует негативную оценку, у англичан же это сочетание имеет положительную коннотацию; голубые глаза для киргизов – самые некрасивые глаза, почти бранное выражение, зато коровьи глаза (о человеческих) – очень красивые. Коннотации, таким образом, представляют собой форму ценностного освоения мира, фактор внутренней детерминации поведения.

Принято считать, что коннотативный способ воплощения ценностно значимой информации присущ только лексической и фразеологической сфере языка. Однако еще в работах А. Вежбицкой было показано, что информацию, имеющую культурно обусловленное значение, не в меньшей степени можно «вычислять» и из грамматики языка, поскольку грамматические категории и единицы также несут на себе печать национального своеобразия в ценностном освоении мира.

I. Коннотативный потенциал лексической системы языка. Механизм действия национально-культурной коннотации в ценностной сфере языкового менталитета можно показать на следующих примерах. Почему такие английские выражения, как sweet girl, sweet voice и даже sweet home, мы не можем перевести буквально – *сладкая девушка, сладкий голос и сладкий дом, а переводим их, как милая девушка, нежный голос и родной дом? Очевидно, что буквальный перевод очень часто не дает точного понимания того, что сказано, потому что слова, помимо своего прямого значения, имеют то неуловимое содержание, которое связано с выражением точки зрения, обычаев, традиций и культуры того или иного народа. Именно в области этого «неуловимого содержания» выясняется, что при полном семантическом соответствии слов sweet и сладкий в сфере номинативных значений за ними стоит совершенно разный и даже в чем-то противоположный национально-культурный коннотативный фон.

В русском языке слово сладкий часто имеет не ожидаемо положительную коннотацию (базирующуюся на «прототипическом свойстве» – 'сладкий – приятный вкус'), а несколько сниженную коннотацию, связанную, во-первых, с неприемлемостью чисто «внешнего» свойства для полноценной положительной оценки явления или лица, присущего русской культуре, а во-вторых, с некоторой «чрезмерностью, избыточностью» этого признака, его оценкой как необязательного излишества (ср. поэтому – слащавый, приторный).

Поэтому сладкая девушка по-русски – это «аппетитная» девушка, привлекательная только своими внешними формами, но вовсе не обязательно безусловно положительно оцениваемая девушка. То же – и для сладкого голоса, который производит впечатление приятного для слуха, но и только. В нем не хватает теплоты и задушевности, как не хватает этой коннотации в прилагательном сладкий. А дом вообще сладким быть не может, поскольку это одна из самых значимых ценностей в русском языковом менталитете, и для его положительной характеристики обязательно требуется присутствие в оценке моральной или эмоциональной семы и недостаточно семы 'внешней приятности'. Поэтому в русском языке отсутствует «симметричность» между коннотативной семантикой слов сладкий и горький, которая присутствует в прямом значении слов. Горькая участь, горькая печаль – это всегда плохо, но невозможно на этом фоне * сладкая участь, сладкая печаль, потому что сладкий – это не всегда хорошо: это только внешне приятно, что для русской системы ценностей мало, чтобы оцениваться как «вполне хорошее».

В английском же языке, напротив, быть внешне приятным (на базе синестетического метафорического переноса: 'приятный для вкуса – для слуха – для глаз') – вполне достаточно для общей положительной оценки явления или лица. Ср. в английском языке вполне нейтральное обращение к любимому человеку Honey! (буквально 'мед, медовый') в значении милый /милая. Наш мед не содержит подобной коннотации, поэтому обращение к любимому человеку через обращение к гастрономическому культурному коду в русской культуре не имеет потенциала положительной оценочности.

Примерно те же ценностные приоритеты мы наблюдаем при употреблении слов красивый и прекрасный, значение которых, как принято считать, различается лишь «степенью интенсивности проявления признака», т. е. только количественно. Однако на уровне национально-культурных ценностных коннотаций различие между этими прилагательными имеет качественный характер.

Так, можно сказать красивые глаза и можно сказать прекрасные глаза. Но это – разные глаза, потому что слово красивый имеет коннотацию 'привлекательный на вид', т. е. производящий хорошее впечатление своим внешним видом, но не внутренними свойствами. А мы уже показали, что русскому миру ценностей этого мало. Если я хочу дать подлинно положительную оценку, я скажу – прекрасные глаза, т. е. наполненные теплом и задушевностью, одухотворенные (как у княжны Марьи Болконской в романе «Война и мир»). У слова прекрасный другая коннотация – 'ориентированный на этический или эстетический идеал', т. е. прекрасное обязательно включено в систему духовных норм и ценностей.

Так, про собаку я скажу красивая собака, если она производит безукоризненное впечатление своим экстерьером. Но я скажу прекрасный пес, если она верная, ласковая и хорошо мне служит, т. е. идеально выполняет свое предназначение. Красивая девушка и прекрасная девушка – это две разные девушки. Красивая – это привлекательная внешне, но она не обязательно прекрасная по своему внутреннему миру и поведению. Прекрасная девушка обязательно должна быть красива духовно (мы даже простим ей некоторые недостатки внешности).

В английском языке тоже есть два слова beautiful и fine, и если первое соотносится с нашим красивый, то второе имеет другие коннотации: fine или действительно обнаруживает высокую степень проявления признака beautiful, т. е. близко к excellent ('отличный'), или содержит оттенок смысла 'изящный, утонченный', т. е. опять демонстрирует тяготение к оценке через производимое впечатление от внешнего вида.

А как обстоит дело в других языках? О.А. Корнилов приводит интересный материал, иллюстрирующий национальную специфику коннотаций, встающих за словами, обозначающими 'красивый' в испанском и китайском языках. Автор обнаруживает существенные различия в степени детализации одной и той же оценки и в совершенно индивидуальной для каждого языка дистрибуции семантически эквивалентных лексем разных языков. Например, семантическая структура одинакова и у русского прилагательного красивый, и у испанских bello, lindo, hermoso, bonito, guapo, и у китайских haokande, piaoliangde: она включает сему «положительная оценка» и сему «зрительное восприятие», т. е. выражает положительную оценку говорящим того, что он видит. Однако в каждом языке есть масса нюансов: в русском языке красивыми могут быть не только зрительно воспринимаемые объекты, но и отношения, и мелодии, и стихи, и даже смерть. Испанские и китайские эквиваленты не имеют столь широкой дистрибуции, их синтагматика менее свободна, например guapo можно использовать, только когда речь идет о лице, а использование других синонимов также ограничено их сочетаемостными возможностями: bello gesto (красивый жест), но lindas palabras (красивые слова), запретами на их взаимозаменяемость в определенных контекстах.

С точки зрения семантики абсолютно одинаковы китайские слова haokan и piaoliang (оба переводятся как красивый, прекрасный), но абсолютных синонимов, как известно, практически не бывает, чем-то ведь руководствовалось китайское языковое сознание, создавая две различные комбинации иероглифов. Анализ внутренней формы китайских слов haokan и piaoliang позволяет предположить, что первое («хорошее, приятное + смотреть») имеет менее возвышенную стилистическую окрашенность и более тесно привязано непосредственно к зрительному восприятию (kan = смотреть), причем зрительное восприятие может оцениваться не только с позиций соответствия критериям гармонии, но и с позиции качества простого физиологического зрительного восприятия (т. е. «то, что хорошо, ясно видно»), а второе («чистый, отбеленный, прополосканный в воде + светлый, ясный, яркий») ближе к значению русского слова красивый, применяемому не к объектам непосредственного зрительного восприятия, что сближает его с концептом «гармоничный», «вызывающий эстетическое наслаждение» [Корнилов 2003: 234–235].

Однако в указанных языках также не обнаруживается национально-культурного коннотативного эквивалента русскому прекрасный, обязательно включающему в себя представление о духовной ценности оцениваемого объекта.

II. Коннотативный потенциал грамматической системы языка. Некоторые единицы и категории грамматической системы также имеют свойство репрезентировать некоторые важные культурные смыслы посредством реализации определенного коннотативного потенциала, стоящего за традициями их употребления.

А. Вежбицкая сделала много ценных наблюдений, как именно грамматические особенности того или иного языка могут выражать национально-специфичные ценностные представления. Так, анализируя русские прилагательные с суффиксами – еньк– / – оньк-, она приходит к выводу, что класс этих прилагательных по причине своей высокой частотности и чрезвычайно широкой употребительности в речи занимает очень важное место в русском языке, но при этом точное экспрессивное значение этих слов описать крайне сложно, как трудно определить и ту роль, которую они играют в русской речи.