Особенный. В твоих руках

– Я не вор, вы не подумайте, – улыбаюсь и достаю из кошелька две новенькие купюры.

– Вижу, не дурак! – с достоинством заявляет охранник, сминая деньги в кулаке.

Спорное утверждение, но дискутировать я не настроен. Этот мужлан не хотел пускать меня на территорию заброшенного завода по австралийским правам, сказал, что не умеет читать по-английски. Правда это или способ вымогательства – без понятия, но мои деньги уже лежат в его кармане.

Прокашлявшись в кулак, охранник открывает турникет. Проходя мимо, я задерживаю дыхание. Ненавижу запах перегара и в принципе любую вонь, а от него такой ядреный выхлоп, что съеденный час назад бургер просится обратно.

У вольеров с животными ароматы тоже не из приятных. В них вроде бы чисто, но жара стоит такая, что как не драй – вонизма остается. Я непроизвольно кривлюсь и стараюсь не дышать глубоко, но как только замечаю знакомую фигурку – запахи перестают иметь значение.

– Бармалей, сиди спокойно! Весь в репьях, весь в колтунах… Где ж ты так извалялся, негодник? Специально к моему приходу старался? – приговаривает Лиза, склонившись над лохматым собакеном.

На ней короткие джинсовые шорты и обтягивающий спортивный топ, светлые волосы собраны в высокий хвостик на макушке. Несколько прядей выпали и обвивают тонкую шейку. Я притормаживаю в нескольких метрах, с жадностью рассматриваю. Ровная спина, тонкая талия, стройные ножки… Капец какие красивые, несмотря на шрам. Костян сказал, что Лиза Бережная ладненькая, а мне она видится совершенной. Я не встречал девушек прекраснее.

Черный, как уголек собакен вокруг нее вьется, ластится и руки прикусывает. Она его ловит и на бок укладывает, присаживается рядом.

– Бармолеюшка, солнышко, ну что ты разнервничался? Потерпи еще немного, – уговаривает, пытаясь вычесать сбившуюся под пузом шерсть.

Завидев меня, пес встает на лапы и порыкивает. Лиза его гладит, меня не замечает.

– Привет, девочка Элли. Зачем Тотошку Бармалеем называешь? – усмехаюсь, подходя ближе.

Лиза поворачивается, поднимается с корточек.

­– Максим? Привет! Ты как здесь?

Ее хорошенькое личико озаряет улыбка. Она мне рада, а я-то как! У меня дыхание перехватывает, когда наши глаза встречаются. На ней перчатки по локоть, вокруг вонища, как в старом городском зоопарке, а мне целовать ее хочется. Я соскучился.

– Ты рассказывала, что по средам бываешь здесь. Я пришел. Не против? – делаю шаг навстречу.

– Нет, конечно! Хорошо, что пришел, – улыбка расползается шире.

Собакен на меня скалится, она на него шикает и тоже делает шаг. Я больше не могу себя сдерживать. Дернувшись вперед, обнимаю ее и целую в уголок улыбчивых губ. В следующую секунду лохматая псина с рыком хватает меня за штанину.

– Фу, Бармалей! Иди на место! – кричит на него Лиза, оттаскивая. – Прости, это он ревнует.

– Еще бы! Сначала чешешь ему пузо, а потом с другим целуешься. Ишь, изменщица какая! – смеюсь, отряхивая брюки. – Не напрягайся, дружище, я все равно ее уведу, – помигиваю псу.

Лиза хихикает и тушуется. Щеки ее розовеют, глаза вспыхивают, превращаяясь в огромные яркие звезды. Ей идет смущение, а мне нравится ее смущать. Когда она закрывает собаку в вольере и снимает перчатки, притягиваю ее и нежно целую в висок. Замираю на несколько секунд. Легкий аромат цветов, слетающий с ее волос – просто манна небесная в этой тотальной вони.

Лиза опускает руки мне на плечи. Касается робко, почти невесомо.

– Как ты меня нашел?

– Если скажу, что по прекрасному запаху твоих духов – примешь за пикапера?

– Ты точно не из этих, – улыбается, качнув головой. – С директрисой нашей говорил? Она тебе адрес дала?

– Адрес был в реквизитах для пожертвований. Забавное, кстати, название у приюта – «Лапусики».

– Название смешное, но дело это серьезное. Спасибо, что тоже участвуешь. Лично от меня и от всей команды! Ирина Михайловна рассекретила мне сумму. Это... слишком, но мы все тебе благодарны. Очень! Я собиралась позвонить, чуть позже, вечером…

Она говорит так взволнованно, что я и сам начинаю нервничать.

– Я не сделал ничего особенного. Это просто деньги.

– Эти просто-деньги спасают жизни! Они как раз особенные, как и твое сердце, в котором есть доброта. Идем, – берет меня за руку, – я должна показать тебе тех, кому ты помог.

Под заливистый лай цапнувшего меня засранца Лиза ведет меня вдоль вольеров, у каждой дверцы останавливается и кратко пересказывает непростую историю ее обитателя. Старается говорить ровно, но голос дрожит и глаза на мокром месте. Не знаю, насколько особенное сердце у меня, но у этой девочки оно точно необыкновенное. И я вдруг чувствую, что должен его покорить, занять в нем главное место. И это не просто желание – скорее необходимость. Острая, крайняя, неотложная.

Пройдя длинный ряд клеток, мы подходим к покошенному строению без окон, похожему на заброшенный ангар.

– Это наш склад, – поясняет Лиза. – Давай познакомлю с людьми, работающими здесь? Ирины сегодня не будет, но есть кураторы и другие волонтеры. Они тоже хотят сказать тебе спасибо!

– Я пришел сюда не за благодарностью, а к тебе.

Она мило улыбается и опускает глаза. Снова смущается до легкого румянца, а я внаглую ее рассматриваю. Не могу отказать себе в этом удовольствии. Четыре ночи подряд представлял по памяти – в реальности она лучше.

– Можно пригласить тебя на свидание? После того, как ты закончишь нежить и влюблять в себя бездомных кобелей.

– Я уже закончила, – хихикает. – Теперь мне нужно ехать в поликлинику, на массаж и аппаратную терапию.

– Давай отвезу, и подожду.

– Там долго. Почти два часа.

– Не проблема, я подожду, – настаиваю.

Лиза на меня не смотрит, буровит взглядом трепанные кеды. Наклонившись вперед, заглядываю ей в лицо:

– Или ты не хочешь на свидание со мной?

Она кусает сочные губки и молчит. Хочет, но боится меня почему-то. Я это вижу и стараюсь не давить. Очень стараюсь, но получается хреново. Она мне снится каждую ночь. Так чарующе откровенно, что просыпаюсь с болезненным стояком и работать нормально не могу. Задолбался, если честно. Никогда еще так навязчиво не хотел девушку. Если согласится – больше не отпущу.

– Я хочу, с тобой, – лепечет Лиза, подтверждая мои мысли.

– Тогда поехали?

Кивает.

– Только в душ сбегаю…

– В какой еще душ?

Ничего не понимаю. Вокруг нас полуразрушенные корпуса бывшего завода кинескопов и вольеры с животными. Откуда тут душевые?

– Летний, – показывает куда-то в сторону. – Ребята сделали, чтобы после работы можно было ополоснуться. Только он не закрывается и вообще… Ненадежный. Я обычно в паре с одной девочкой хожу, но ее сегодня нет. Посторожишь меня, ладно?

Вот она – святая простота. Меня наизнанку выворачивает от желания видеть ее голой под собой, а она просит не подсматривать, пока душ принимает. Лиза, Лиза…

– Я почти закончила! – оповещает тоненьким голоском.

– Не торопись, я тебя жду, – откликаюсь.

Вода из пластиковой бочки перестает литься, я неслышно подхожу ближе. Что за дятел додумался сбить душевую из строительных поддонов? В них же сплошные щели! Как устоять-то?

Лиза стоит ко мне боком, надевает сарафан. Легкая ткань скользит по поднятым рукам и изгибам стройного тела. Я дышать перестаю – настолько это прекрасно. Изумительно. Лиза изумительна! Влечет к ней адски. Тормозить себя бесполезно, никакие доводы не работают, эмоции забивают логику и тупо кроют. Ничего не могу поделать с собой, дурею от этой девочки.