Особое обстоятельство

Я чувствую, как перестают слушаться ноги: делаю шаг вперед, но оседаю в чужие руки мужчины, равнодушно держащего меня за предплечье.

— Пашка, — шепчу беззвучно, протягивая руку. Он рвется навстречу, но ему не дают, и только сейчас я вижу наручник, пристегнутый к ящику, на котором он сидит.

Мы стоим в большом ангаре, и из света здесь — только включенные фары джипов, освещающих нас, загнанных в ловушку.

— Мы тебя просили, — начинает седовласый, глядя на Белогордцева, — но ты решил нас кинуть. Так нельзя.

Я будто смотрю сериал, что-то вроде «Бандитского Петербурга», и все, творящееся рядом — неправда, неправда, неправда.

Неправда то, что Пашку бьют по лицу, заставляя падать на колени, с вывернутой назад рукой.

Неправда то, что меня раздевают перед десятком мужчин, но я вижу глаза лишь одно из них — того, кто не может мне помочь, как отчаянно он не хотел бы.

Неправда то, что меня насилуют, и я прошу мысленно только одного — чтобы он не отворачивался.

И Паша не отворачивается, до последнего смотря на меня глазами, в которых не остается ничего живого. Мы умираем оба, одновременно, в том самом портовом ангаре, куда не доплыли корабли с грузом, на грязном полу.

… Они уезжают, оставляя нас двоих, но мы понимаем: это еще не конец. Я прикрываюсь бежевым плащом, на котором разводы грязи и крови, и медленно ползу вперед.

Опустошение не дает вырваться наружу боли, которую я испытываю, но сейчас не об этом: мне нужно вытащить любимого человека, пока ему не стало хуже. Нащупав мобильник, я вызываю скорую, укладываясь рядом с ним под одну куртку.

— Ты никогда не сможешь меня простить, — говорит Паша, — и правильно сделаешь.

Я глажу его лицо, заставляя молчать, но он продолжает:

— Но не дай себя сломать никому. Поняла?

Я безвольно киваю, сжимая сухие до рези глаза.

— Прости меня, — шепчет он, и не замолкает до тех пор, пока за нами не приезжает «Скорая» и полиция. Отстегнуть наручники самостоятельно нам не удается, и мы ждем, когда полицейский откроет их универсальным ключом.

Нас увозят на разных машинах в разные больницы; я до своей доезжаю, а Паша — нет.

Его сердце останавливается в 22.17, четвертого октября, по дороге в реанимацию.

И сейчас, понимая, что хочет от меня Тимур, я вдруг снова вспоминаю тот страх, который хоронила в себе много лет.

После Паши, не считая одной неудавшейся попытки, я не спала с мужчинами. И каждый раз, отправляясь на задание Макса, я давала себе мысленно клятву — если они насильно заставят переспать хоть с одним из тех, под кого подсовывал меня Бро, я лучше распрощаюсь с собственной жизнью.

И до встречи с Тимуром эта уверенность в своем решении была абсолютной. Но теперь, глядя в его темные глаза, я понимала, что если все время ходить по краю, то однажды — сорвешься. И сорваться я хотела именно с ним.

Глава 22

— И я Вам — тоже, — ответил Тимур на мой вопрос. Я ощутила, как его теплое дыхание касается моей кожи, и она начинает гореть. Мыслей в голове не осталось, только пальцы, сцепленные в замок, подрагивали от напряжения. Нужно было решаться: делать шаг навстречу ему, пока он предлагает помощь, или…

Я посмотрела на его губы и зажмурилась, решая, что в этот раз точно все получится…

— Черт, — у Байсарова в кармане джинс завибрировал телефон, настойчиво, намекая, что стоит ответить звонящему. Мы смотрели друг на друга, тяжело дыша и стоя близко, так, как никогда, и я чувствовала, как отдается в бедро вибрация сотового, словно пытается нас взбодрить, привести в чувство.

— Надо ответить, — отчего-то шепотом произнесла я.

— Надо, — не стал он спорить, имея в виду совсем другое, и все же рявкнул в трубку, — да!

Я скатилась по стене вниз, ощущая, что от волнения не могу стоять самостоятельно. Разглядывая мужа сквозь пальцы, думала, что нет ничего удивительного в химии, возникшей между нами. Широкие плечи, узкие бедра, двухметровый рост — одна только фигура чего стоила. И даже нудноватый временами характер только добавлял Байсарову харизматичности. Плюс загадка из прошлого, которая могла бы из любого парня сделать героя романа. А у меня секса не было столько лет, что порой даже огурец выглядит возбуждающе. Все в порядке, это потребность организма и ничего более. Мы просто нравимся друг другу, и не надо так бешено стучать сердцу.

Байсаров, по всей видимости, пытался не поругаться с Максом, говоря загадками, а я мечтала сбежать, чтобы не возвращаться к нашему незаконченному диалогу.

— Вставайте, — договорив, мужчина остановился рядом, протягивая мне руку. Я подняла голову, пытаясь понять, что у него на уме, но от помощи отказываться не стала. — Идемте гулять. И имейте ввиду, мы не закончили.

— Я так и поняла, — многозначительно ответила ему.

Мы снова оказались на улице. День близился к обеду, выглянуло солнце, и былая духота вернулась с удвоенной силой. Было липко и дышалось с трудом.

— Макс сказал, что в номерах установлены камеры. Они работают без записи звука.

Я выругалась, вспоминая, не делали ли мы ничего такого, что могло нас выдать. Ну разве что не довели до логического конца разговор…

— Можем притворяться, — предложила я, — накрыться одеялом и симулировать отчаянный секс.

— Я не симулирую секс, — отрезал Тимур, и я покраснела еще сильнее, — и ни одна женщина не будет симулировать его со мной.

— Что еще сказал Макс?

— На обеде можно найти Когана-старшего.

Мы вышли на центральную улицу, где находился ресторан. На столе лежало меню с одним из трех вариантов обедов, я ткнула в тот, что без мяса.

— У Вас бледные губы, Вы любите запах железной дороги. На Вашем месте я бы начал есть мясо, — тихо, чтобы нас не услышали другие, заговорил Тимур.

— И как это связано?

— Недостаток железа в крови делает кожные покровы бледными и меняет восприятие ароматов. Вам нравится запах краски, метро, лака для ногтей?

— Допустим, — я была крайне удивлена разговорчивостью Байсарова.

— Это один из признаков анемии.

— Спасибо за краткий экскурс по медицинскому справочнику, но мясо я не могу есть.

Он пожал плечами, словно разочаровавшись от моей несознательности. Нам принесли первое, и я пошла мыть руки, оглядывая гостей.

Никого, похожего на нашего старика, в зале не было. Я не видела фотографии антиквара, лишь догадывалась, как он может выглядеть. И совсем не представляла, как вести себя с ним. Никаких инструкций, по крайней мере, для меня. Тимур-то наверняка знает больше, — почему-то его ставили выше меня, и если поначалу это просто бесило, то теперь бесило еще сильнее.