Оставшиеся в тени

Эту-то явную несправедливость и стремился, в частности, поправить А. Н. Толстой.

Среди других архивных материалов в Куйбышеве хранится договор от 30 января 1913 года, заключенный между А. Н. Толстым и книгоиздателем И. Д. Сытиным. По этому договору А. Н. Толстой передал товариществу печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина право литературной собственности на три книги Александры Бостром — сборник «Подружка», «Два мирка» и «Как Юра знакомится с жизнью животных», за что книгоиздательское товарищество уплатило семь тысяч рублей. Не исключено, что обсуждались при этом и возможности дальнейших изданий сочинений А. Бостром.

В том же 1913 году А. Н. Толстой задумывает широкое переиздание произведений писательницы. По названию это должно было быть даже «Полное собрание сочинений» А. Л. Бостром, хотя целые мало удачные книги из него заведомо исключались. В августе — сентябре 1913 года Толстой писал отчиму: «…Я думаю предпринять полное собрание сочинений мамы (кроме сызранских книг), подумай об этом и приведи в порядок ее рукописи… Сейчас же надо бы собрать все ее рассказы, повести и просмотреть ненапечатанное» (ИМЛИ, инв. № 6315/101). Несобранной в книгах и была главным образом упоминавшаяся очерково-прозаическая часть творчества А. Бостром.

Подготовка задуманного издания требовала времени. Вероятно, она затянулась и была прервана начавшейся империалистической войной и всеми переменами в жизни А. Н. Толстого [10] .

…Как бы там ни было, творчество Александры Бостром представляет определенный самостоятельный интерес.

Начался писательский путь Александры Леонтьевны с крупной неудачи…

Как возникают литературные парадоксы

…Вера Михайловна Медведовская, жена директора гимназии в губернском центре, переживает долгий и мучительный разлад с собой. Проводить дни, как все дамы ее круга, то есть существовать рядом с мужем, за которого она вышла не любя, томиться от скуки на провинциальных вечерах, сплетничать — все это невмоготу. Она задыхается, тоскует, рвется к чему-то иному. Но где другая жизнь, в чем она? Неизвестно. Может быть, в личном успехе?

10

ад сообщить, что идея, которую, судя по разнообразным свидетельствам, неоднократно стремился осуществить писатель-сын, недавно получила частичное и самое скромное претворение. К 100-летию со дня рождения А. Н. Толстого в родных поволжских местах вышла небольшая книга Александры Бостром «Рассказы и очерки» (Куйбышевское книжное изд-во, 1983. Составитель, автор вступительной статьи и примечаний — Л. А. Соловьева). Сборник образуют произведения публицистического звучания, ранее рассыпанные по страницам газет и журналов, которые сама писательница готовила для отдельного издания.

Волей обстоятельств Вера попадает в столичный дворянский свет. Благодаря красоте, уму и приобретенному богатству ей дана полная возможность блистать и пленять. Однако на вершине успеха, доступного светской даме, Вера снова чувствует пустоту: «всякий грязный старикашка имеет право кидать на меня сальные взгляды и сластолюбиво облизываться», а в остальном и тут «комильфотная скука», не лучше, чем на провинциальных вечерах.

Встреча с Исленевым, молодым сотрудником некой прогрессивной газеты, где он печатал настолько смелые статьи, что за них газету даже закрывали, вводит Медведовскую в новую сферу интересов. Высокопарно и крайне туманно рассуждает Исленев о необходимости служения общественному благу. В двух «романах» Веры Михайловны — с князем Прозоровым, облагороженным двойником графа Николая Александровича Толстого, и с молодым литератором Исленевым — очень прозрачно передана душевная драма, мучившая в то время саму Александру Леонтьевну.

«Неугомонное сердце», «нравственно-бытовой роман в двух частях, сочинение графини A. Л. Толстой», появившийся в книжных лавках Петербурга в начале 1882 года, снова возвращает нас ко времени, когда Александра Леонтьевна, сломленная первой неудачной попыткой отстоять любовь, в отчаянии старалась примирить непримиримое. Усложненная интрига романа, помимо художественной, выполняет еще и другую функцию: она маскирует второй, личный «адрес» произведения. Не меньше, чем к читателю, роман обращен автором к самой себе. Это не столько стремление с новых духовных высот осмыслить в художественных образах пережитое, как обычно бывает в автобиографических произведениях, сколько попытка на ходу вглядеться в «зеркало», разобраться в личных страданиях и мытарствах, исход которых самой еще далеко не ясен. В романе одновременно и формулируются убеждения, которые сама Александра Леонтьевна вскоре противопоставит суждениям о себе фарисейской официальной морали. И, вызванная тогдашним душевным кризисом, еще в большей степени звучит в нем идея примирения, следования абстрактному нравственному долгу. Этим и объясняется та готовность, с какой граф Николай Александрович поспешил издать этот написанный в несколько месяцев огромный, в пятьсот страниц печатного текста, роман.

Эпиграфом к «Неугомонному сердцу» были поставлены строки Некрасова: «Ключи от счастья женского, от нашей вольной волюшки, заброшены, потеряны у бога самого». И роман, стало быть, претендовал на ответ, в чем же состоит счастье честной, мыслящей женщины из так называемого образованного общества, которое в данном случае почти отождествлялось с обществом дворянским.

Вера Михайловна Медведовская испытала разные дороги к женскому счастью. Полюбив Исленева, разделяя его общественные убеждения, героиня должна сделать выбор. Но Вера не хочет счастья, основанного на страданиях других. Она не может оставить князя, к которому не испытывает ничего, кроме жалости. Долг велит ей быть с князем, для которого после случившегося с ним паралича «исчез смысл всей его жизни — возможность наслаждаться», и он сделался «ни для чего негодной тряпкой». А любить она продолжает Исленева, надеясь, что «сердце угомонится же когда-нибудь, заснет для личного счастья».

Столь же половинчаты и мизерны итоги общественных поисков героини. Она уезжает с князем в провинцию, собирает вокруг себя кружок деятельной молодежи и организует народную школу. В этом «скромном и посильном служении общественному долгу» уже обозначается внимание писательницы к народнической теории малых дел.

Есть в романе и другие сюжетные линии. Наиболее интересная из них — деревенский быт помещика-вырожденца Тучкова и его жены Натальи. Тучковы живут в поместье Репьевка — это название, впервые прозвучавшее в романе «Неугомонное сердце», станет, кстати, чуть ли не нарицательным для обозначения усадеб последышей помещичьего быта у Алексея Толстого. Возможно, именно эти страницы романа и производили в свое время сильное впечатление на будущего писателя. «Мы с папой читаем «Неугомонное сердце», бот написано, чудо; лучше Тургенева и Толстого, мы с папой увлекаемся им», — даже так отзывался об этом романе тринадцатилетний подросток в одном из писем (А. Н. Толстой — A. Л. Толстой, 1 августа 1896 года, ИМЛИ, инв. № 6315/17).

Отдельные удачные образы и сцены не спасают произведения. Временная личная подавленность, возведенная через роман в моральную норму, звучала объективно как призыв к примирению с существующим положением.

Первая крупная проба сил — после юношеской повести «Воля» (1871) и других неопубликованных произведений — не удалась писательнице. Роман получился риторическим, в значительной мере напоминающим худшие образцы третьестепенной беллетристики. На сочинение графини А. Л. Толстой не замедлил откликнуться демократический журнал «Отечественные записки», которому была органически враждебна главная идея, составившая итог нравственных и общественных поисков героини. В «Отечественных записках» появилась большая рецензия (без подписи автора).

«Мы не знаем, как воздействует мораль этого романа на неугомонные сердца современных женщин, — писал критик «Отечественных записок», — но знаем наверное, что гр. Толстая немало-таки потрудилась с целью угомонить эти сердца, отучив их от «искания счастья». Открытый ею секрет в самом деле прелестен: к чему искать счастья, когда оно тут же под рукою? Стоит только не предаваться «неосуществимым желаниям», а удовлетворяться тем, что бог послал…» («Отечественные записки», 1882, № 8, с. 220–221).

Беспощадно отзывается критик и о художественных качествах романа: «По форме своей роман гр. Толстой всецело принадлежит к числу наивных произведений первобытной мещанско-нравственной литературы. В нем выведены не живые люди с их действительными деяниями и ощущениями, а чучела, выдвигаемые для того, чтобы сквозь них автору можно было выкрикнуть свои сентенции и советы. Скука, овладевающая читателем, ошеломленным непроходимою массою этих сентенций, положительно непреодолима…» (Там же, с. 222–223).

Статья в «Отечественных записках» разве что в одном отношении опоздала: в жизни Александра Леонтьевна уже сделала решительный шаг для преодоления того порочного круга, из которого ей не удалось выйти в романе. Разрыв с гнетущим сословно-дворянским окружением, сближение со многими демократически настроенными людьми, в частности с литераторами из «дома» Тейтеля, содействовали повороту во взглядах писательницы и в направленности ее творчества. Во всех смыслах, в том числе и профессиональном, печатный дебют гр. А. Л. Толстой не прошел бесследно для Александры Бостром, как она станет теперь подписывать свои произведения.