Остров Эллис

Единственным, что портило ее жизнь, было то, что она вышла замуж за шахтера. Тетушка Эдна ненавидела соседнюю угольную компанию Стэнтона со всем тем, что можно было себе представить хоть как-то с ней связанным. В представлении тетушки Эдны, Монтегю Стэнтон, мультимиллионер, владевший шахтами, был чуть ли не воплощением дьявола. А постоянная возможность для ее мужа быть убитым или покалеченным на шахте мало способствовало возрастанию ее любви к профессии шахтера.

— Ну что я могла поделать, — часто говорила она своим близким. — Окаянный Уорд Хопкинс был так чертовски красив, что я в него влюбилась. У меня не хватило ума выйти замуж за фермера.

Ее манера говорить была характерна не для юга, не для среднего Запада, а сразу же выдавала в ней жительницу гор, поскольку была подпорчена определенными словечками, которые с восемнадцатого века нельзя было встретить нигде, кроме Аппалачей.

Единственное же, чего боялась тетушка Эдна, кроме смерти своего мужа, — были змеи. И она бы только рассмеялась вам в лицо, если бы вы сказали ей, что она — нестандартная американка.

Самым большим населенным пунктом, который она видела в своей жизни, был Хоуксвилл, казавшийся ей большим городом, хотя это была всего-навсего деревня с одной главной улицей и населением менее тысячи человек. Там были большой магазин, почта, занимавший одну комнату банк и белая баптистская церковь. Трехклассная школа при церкви представляла собой всю систему образования в Хоуксвилле. Арделла — или как все ее звали — Делла в прошлом году закончила эту школу.

Каждую субботу тетушка Эдна закладывала свою повозку и отправлялась в Хоуксвилл за покупками и за свежими новостями. Каждое воскресенье они вместе с Деллой и Уордом одевали свои лучшие одежды и ехали туда в церковь. В одно из воскресений октября 1909 года, когда все после службы выходили из церкви, а тетушка Эдна, как обычно, обменивалась новостями с друзьями, к ней подошли Сэм и Энн Фуллеры. Пока Сэм, работавший вместе с Уордом в шахте, разговаривал с ним, Энн спросила:

— Тетушка Эдна, вы не знакомы с нашим квартирантом?

Тетушка Эдна взглянула на невысокого молодого человека в дешевом костюме.

— Нет, но слышала о нем, — сказала она. — Не тот ли это парень из Бо-огемии?

— Да. Он живет у нас уже около двух лет. Том, это тетушка Эдна Хопкинс. Он не очень хорошо говорит по-английски, — сказала она, как бы извиняясь за это.

Том Беничек крепко пожал ее руку и сказал:

— Рад познакомиться.

— А это ее дочь, Делла. Делла, это Том Беничек.

Когда они пожимали друг другу руки, тетушка Эдна с некоторым подозрением посмотрела на обоих. Ей не понравилось, как этот парень из Богемии смотрел на ее дочь.

Холмы Аппалачей в роскошном осеннем уборе были так прекрасны, что приемная площадка, укрытая дощатым покрытием узкоколейка, контора и навесы Угольной компании Стэнтон являли собой оскорбительный вызов Богу и природе. Маленькая речушка Шепач извивалась за строениями компании, уходя в долину, где сорок построенных компанией лачуг образовывали грязную улицу. Эти лачуги, являвшиеся собственностью компании, не имели водопровода; шахтеры и их семьи были вынуждены брать воду из находившейся на улице колонки, а стирать белье прямо в речке. Лачуги эти были уныло однообразны, с крышами, покрытыми тонким шифером. Жилое помещение, казалось, было намеренно спланировано так, чтобы создать там как можно меньше удобств. Была одна главная комната, служившая и гостиной, и столовой и кухней, и еще две небольшие спальни — вот и все. Туалет находился в задней части дома, а единственным источником тепла была печь, которая, естественно, топилась углем.

Жизнь и смерть в городке регулировались гудком сирены на шахте. Ее гудок имел различные оттенки, а беспрерывно повторявшиеся гудки оповещали о катастрофах, случавшихся слишком часто, что сделало работу шахтеров в 1909 году одной из самых опасных и низкооплачиваемых в Америке.

Городок компании был назван именем Стэнтона. И как раз в Стэнтон и приехал Том Беничек два года тому назад. После того, как он покинул Эллис Айленд, в Нью-Йорке для него не нашлось работы, и тогда он подписал контракт в расположенной вблизи паромного причала конторе нескольких угольных компаний по найму дешевой иммигрантской рабочей силы. Не умея ни читать, ни писать, Том и не очень понимал, что за документ он подписывал по-английски.

Его кузен Водя, сопровождавший его в качестве переводчика, предупредил его, что плата была очень низкая: всего шестьдесят два цента за тонну, и что в контракте компании Стэнтона есть пункт, гласивший, что шахтер может быть уволен немедленно, если публично или в личной беседе будет призывать к созданию профсоюза. Том был в отчаянии, но подписал. Компания предоставила ему билет на Запад в один конец, и, таким образом, маленький чешский иммигрант оказался в Стэнтоне, где он поселился в лачуге Сэма и Энн Фуллеров, став на шахте учеником Сэма. Все лачуги были малы и перенаселены, но общим правилом было сдавать койки неженатым шахтерам. Так Том стал делить одну из спален с двумя сыновьями Фуллеров.

Сэму Фуллеру было тридцать три года. Высокий и тощий сын фермера из Кентукки, он проработал на шахте уже двенадцать лет и ненавидел ее. Он ненавидел Монти Стэнтона так же, как и тетушка Эдна, называя его лицемерным выродком ведьмы, делающим свои миллионы на несчастном существовании шахтеров. Монти Стэнтон также возглавлял и Американскую ассоциацию шахтовладельцев и являлся просто фанатичным противником профсоюзов. Ужасающие условия существования и низкая оплата труда на шахтах Западной Вирджинии сами по себе способствовали зарождению профсоюзов, но, благодаря активному противодействию Монти Стэнттона и вооруженной охране, которая была установлена повсюду, ни один из профсоюзных деятелей не мог проникнуть в шахтерскую среду. Шахтеры же боялись даже обсуждать между собой этот вопрос, чтобы не потерять работу.

В столь накаленной обстановке взрыв был неминуем, и впервые произошло то, что позднее назовут Большой войной в Западной Вирджинии, в субботу, после знакомства Тома Беничека с тетушкой Эдной и с Деллой.

Сэм и Том работали в одном отсеке шахты номер 5. У обоих на голове были закреплены лампы с открыто горевшим огнем. Сэм рубил уголь в забое, а Том наполнял вагонетку, толкая ее затем по рельсам до пункта, где уголь взвешивали. Они работали под постоянной угрозой рокового конца: либо скопление метана могло воспламениться от их ламп, либо могла сойти с рельс вагонетка и раздавить толкавшего ее шахтера. Но опасность их работы давала шахтерам некое право на гордость их профессией и способствовала зарождению под землей крепкой дружбы. Наверху они могли затеять иногда даже драку, но под землей существовало связывавшее их всех нерушимое братство. И каждый из них знал — хотя редко кто решался об этом говорить — любой, кто предаст это братство, должен умереть.

Послышался отдаленный гудок. Сэм и Том откатили последнюю вагонетку к пункту взвешивания. Затем вместе с другими шахтерами они втиснулись в подъемник, который по наклонному тоннелю глубиной триста фунтов доставил их на поверхность. Когда они совершенно черные от угольной пыли вышли из шахты, Том наполнил свои легкие чистым холодным воздухом, а Сэм сказал:

— Хотите посмеяться? Сегодня жалование.

И они пошли в контору за расчетом.

Сорок пять минут спустя они уже шагали к дому. Шли они молча, но Том знал, о чем думает его друг. Каждое жалование повторялось одно и то же, с небольшими вариациями, и сегодня все было так же. Когда они вошли в главную комнату их дома, то застали там Энн Фуллер, крупную женщину, чье бывшее когда-то красивым лицо в тридцать лет все уже покрылось морщинами. Она стояла у плиты и готовила баранину с картошкой.

Тед и Билл Фуллеры, шести и пяти лет, играли с четырьмя оловянными солдатиками, подаренными им отцом к прошлому Рождеству. Сэм вытащил из кармана полученные деньги и положил их на стол.

— Шесть долларов двадцать центов, — сказал он. — Жалование за две недели после вычетов. Хорошо, что ты вышла за меня замуж за мою красоту, а не за деньги.

Энн ничего не ответила, продолжая готовить еду и не глядя на деньги. Сэм начал раздеваться, чтобы помыться в приготовленной Энн ванне и соскрести с себя угольную пыль.