Остров Пряностей
Шрифт:
По палубе копошились всякие водоплавающие, стреляли пищалями, кидались заклинаними, но стягивающему кольца змею это было пофиг. Как и на Скура, в виде саблезубой белки с выпученными глазами грызущего одно из колец змея: несопоставимые величины. А кольца сжимаются и, судя по размерам — Гордости настанет неотвратимый звиздец, когда сомкнуться…
— … — высказался я.
«Не тупи, а прыгай!» — рявкнул Потап, подавая энергию. — «Это БОЛЬШАЯ рыба!!!» — алчно эманировал он.
Ну… а что делать? Или тонуть с кораблём, или прыгать, блин. Так что взял я разгон, вскочил на мачту,
«Ры-ы-ыба!» — довольно заурчал Потап, вонзая зубищи в чешую.
На его фоне, пусть и призрачном, Змей был, конечно, огромным. Но не столь чудовищным. И когти в него вошли ощутимо, и чешуя с потоками кровищи так и полетела от вгрызающегося в нямку Потапа. А я немного расслабился (а что ещё делать?) и пытался понять, навь эта тварь или нет. И непонятно выходило, такой же бардак, как с общей энергетикой глотки. Этот гигантский змей эманировал и миром мёртвых, и чем-то другим. и даже богами.
Но Потап разошёлся, выгрызая за минуту метровой глубины ямищу, метра полтора диаметром. Это при том, что сама туша змея была порядка трёх метров толщиной.
И, очевидно, змею это ни черта не понравилось. Кольца задёргались, уже не сжимаясь, а хаотично. И вознесённая морда захлопнула пасть, приближаясь к месту перекуса топтыгина, бешено пырясь огромными рыбьими глазами. Офигело посмотрела на то, как её потребляют, раззявила пасть и ринулась к Потапу…
«Отстань, рыба!» — буркнул топтыгин, не прекращая довольно урчать.
И отпихнул задней лапой огромную морду с пастью. Точнее даже не отпихнул, а отвесил мощный и смачный пинок, на зависть всяким каратистам. Морда от удара отдёрнулась, свела перекошенные буркалы вместе, пошевелила перекошенной челюстью, в которую прилетел пинок.
И, через пару секунд (и через немалый шмат плоти) до змея дошло, что вскоре его располовинят. Кольца стали двигаться, расплетаясь, сначала медленно, потом всё быстрее…
— ПОТААААП! — переполошился я.
«Ещё кусочек, ням… Чего суетишься, шебуршень?!»
— Мы сейчас в этот водоворот ухнем!
«Не ухнем», — отмахнулся топтыгин, погрыз ещё чуток и прыгнул с уже очень быстро скрывающегося в воде тела.
В прыжке уже он вывернулся, оставляя меня снаружи себя… и отвесил мне ускорительного пенделя в направлении Гордости, перед тем как развеяться!
— СВОЛО-О-ОЧЬ!!! — орал я, смотря на надвигающуюся бронзовый борт.
Но шмякнувшись об него — воткнулся когтями, которые вполне в него вошли. Вздохнул-выдохнул, мысленно выматерился и начал вбивать когти всё выше и выше, поднимаясь. Ну и думал: а если эта сволочь змеистая вернётся мстить?
«Не вернётся» — пришло довольное от Потапа.
— Ты какого меня пнул?!
«Чтоб до этой плавающей фигни долетел», — ехидно врал сволочной топтыгин.
— А я тебя не пинал!
«И дурак… хотя если бы пнул — я бы тебе устроил…» — выдала мохнатая задница. — «Не вернётся, испугался как заяц», — сказал он хоть что-то хорошее. — «И вку-у-усный какой! Жалко что мне всё нельзя» —
вздохнул Потап. — «И качается всё… Ладно, я кое что придумал. Не тереби меня, шебуршень!»И пропал. А я аккуратно поднимался по борту. Медленно, но ветер и страшновато, блин! И тут меня начало… да колбасить! Не критично, сознания не терял, но бросало меня то в жар, то в холод, то боль прострелит, то тепло и приятно станет. Блин, опять эта скотина меня корёжит…
Так что через борт я перевалился через четверть часа, буквально ползя по бронзе. Ну и любовался ошалелыми матросами, офицерами и даже Лидарёнышем, пучившими на меня глаза не уже змея.
— Михайло… Потапыч? — наконец прервал кто-то сцену «никто не ждал беролака из моря».
— Угу, — ответил я.
— А что с вами? — заинтересовалась Златка.
— В смысле… — начал было я, но посмотрел на своё туловище.
Ну, был я в обороте, это понятно. И без одежды-брони, как вскочил после столкновения, так и почесал на палубу, не до мелочей было. Но стал я… Пощупал я себя, сквозь шерсть и выдохнул с некоторым облегчением. Дело в том, что Потап утилизировал змеиные излишки на «экстренное похудение». Дрищём я не стал, но жирка под шерстью не прощупывалось вообще. А, главное, довольно длинную и пушистую шерсть заменила шерсть гораздо короче, темнее, аж слегка вьющаяся.
Внешне, выходит, я раза в два поменьше стал, притом что по факту — на считанные проценты. Ну и хорошо, облегчённо заключил я. Хотя Потап, конечно, та ещё скотина и мохнатая задница: нашёл время, блин!
«А когда?» — пришло от мохнатого довольно ехидная эмоция. — Жратва вкусная, полезная, но много мне нельзя. А не сожрать — так испортится. И я — спать!'
— А пинка ты от меня получишь, — посулил я, получив в ответ ехидное посапывание.
— Это я в борьбе со змеем изнемог, — сообщил я наставительно. — Но победил!
— Это, Михайло Потапыч, я даже не знаю… — начал было Зан.
— А я — знаю, — отрезал я, уставившись с ухмылкой на Лидарёнышка с нянькой в сторонке. — Уважаемый… губернатор, я спас судно и поверг змея. На службе. Так? — совсем широко оскалился я.
Ух, как его скукожило и скрючило, аж сердце радуется! Но и отмазаться засранец не мог: вся команда в свидетелях, надсмотрщица не только пырится, но и зашептала что-то на ухо.
— Так, видом, — через минуту, с кислой мордой сообщил он. — Награда ждёт тебя в Рачительном.
— И сколько службы мне осталось? — улыбался я так широко, что не был бы териантропом — порвал бы щёки к чертям.
Лидари зашушукались, но я на них пырился и не отставал: мне было важно, чтобы ответ был сейчас.
— Два… месяца, семьдесят дней… — страдал Лидарёныш. — Не считая путешествия!
— Так уж и быть, — махнул я лапой. — Не считая, без чудищ и прочего, что может в этом «путешествии» встретится.
И потопал к себе, несмотря на общее гадство — довольный. Опасность была, но получилось всё чертовски удачно, почти «пол срока» скостил… Но на хрен такие «скостения» в дальнейшем, расслабился я, пока Мирка старательно исполняла обязанности и благодарила за то, что поймал. Лучше я остаток ряда спокойно подежурю, благо остаётся его немного.