Остров водолазов
Шрифт:
Прикрикнул он на меня, я и полезла. Как поднимали, выше домов, под самое небо, как над водой несли — не помню. Открыла глаза, внизу люди на пароходе хохочут. Опустили меня на палубу, вынули из сетки, гляжу — рядом одни кошелки.
«Узел-то твой — тю-тю, — говорят, — в воду упал».
Стою, разинув рот, а прямо на меня Вася идет. Подбежал, за руки схватил и в трюм тащит. Спрятал меня, считай, на самое дно. Говорят, меня долго искали: видел кто-то, как я из сетки вылезала. Да не нашли, а пароход через час в море вышел. Вывел меня Вася, а назад пароход не повернешь. Всю дорогу, пока шли, Васю ругали кому
Хлопнула входная дверь.
— Вот и он.
В кабинет вошел пожилой мужчина.
— Вот вы какой! — сказал он Аркадию. — А это ваш товарищ?
— Да.
— Ну что ж, выкладывайте новости — жду.
Я понял, что предприятие с «Мининым» директору по душе.
Аркадий рассказал о том, что удалось нам узнать за последние месяцы.
— Изменный? — удивленно протянул Василий Степанович. — Так это рядом! У меня там бригадир знакомый. И добираться несложно.
Обсудив, что и как, они решили, что, закончив работу в музее, Аркадий отправится со мной на Изменный. Если обломки «Минина» и «Аяна» там, Василий Степанович вызывает с Сахалина водолазов.
— А теперь я покажу вам музей, — сказал директор. — Народу раз-два и обчелся — я, два научных сотрудника и уборщица. Посетителей мало. Обещают ввести вторую туристскую линию Владивосток — Курилы. Вот тогда хлопот прибавится!
— Рановато музей открыли? — сказал Аркадий.
— Ничего. Место нужное. Пошли, что ли?
Музей размещался в двух комнатах. В одной висели на стенах карты, на полках стояли вырезанные из камня и кости фигурки, лежало айнское рукоделие, вещи, завезенные зверопромышленниками с Камчатки. Тут же в углах грудились сухие брикеты анфельции — водоросли, добываемой на юге Кунашира, лежали образцы пемзы. Директор показал доску из обшивки русского коча, найденную при строительстве. Рядом стояло ружье. Ствол его был покрыт зеленью.
— Подарок Краевого музея, из Хабаровска. Подлинное, восемнадцатый век.
Вторая комната была заставлена чучелами птиц, на полках лежали засушенные звезды, ежи и крабы. Несколько плохо сделанных муляжей изображали рыб — горбушу, сайру.
— И это всё? — удивился Аркадий.
— Не сразу, — спокойно ответил директор, — Дайте встать на ноги. Потом я покажу запасник, там у меня скелеты…
Отправив меня искать место в гостинице, Аркадий с директором остались составлять списки необходимых музею животных.
В маленькой гостинице мест не оказалось. Я вернулся. Решено было разместить нас в кабинете Василия Степановича.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой с помощью вертолета мы достигаем острова Изменного
Аркадий закончил работу: в музее, и Василий Степанович первым же рейсом отправил нас на Изменный.
Аэродром. Мы влезли по узенькому трапу в машину. Загремел мотор. Кабина наполнилась щелканьем и дребезжанием. Затем звук двигателя перешел в грохот, пол качнулся, за окном качнулась и начала валиться набок земля. Летное поле превратилось в узкую коричневую полосу. Вертолет несло в сторону синего искрящегося
моря.Мы с Аркадием сидели на лавке и, подавленные шумом, молчали.
Не успел отойти Кунашир, как на синей поверхности океана возник небольшой зеленый остров. Он был подобен опухоли — края приподняты, середина вдавлена. Туман испарений курился над ним.
Остров стремительно приблизился, остановился, и стало видно, что это вершина затонувшего вулкана. В кратере светилось голубое озеро. Ручей, синей лентой вытекавший из него, резал край горы и с отвесной стены падал дымной полосой в море. Белая пена водопада казалась неподвижной.
— Вот он какой — Изменный! — пробормотал Аркадий. Я понял его по движению губ.
Мотор невыносимо ревел. Пилот открыл дверь и, обращаясь к нам, крикнул:
— Собирайтесь!
Машина пошла вниз.
Земля стала медленно подниматься. Отчаянно, из последних оборотов, взревел двигатель. Ноги ощутили удар, мотор чихнул и остановился. Тишина, как обвал, придавила нас.
В кабину вошел пилот и открыл дверь.
К вертолету сбегались люди в ватных куртках.
«Добрались!» — с удивлением подумал я.
Сопровождаемые кучкой рыбаков, мы вошли в поселок.
— Их надо к бригадиру! — сказал кто-то.
Нас провели в маленький барак.
В низкой и тесной комнатке сидел за столом худой чернобородый человек. Он сидел, согнувшись в три погибели над громадным, разграфленным на мелкие клеточки листом, и с ожесточением вписывал в них тупым карандашом неуклюжие большие цифры.
— Совсем задурили голову, — сказал чернобородый, поднимая от листа невидящие глаза. — Кому это, скажи пожалуйста, нужно? Вот сижу. Нет чтоб в море ходить.
Мы с Аркадием вежливо слушали.
— Без статистики нельзя, — сказал я, поняв наконец, о чем идет речь. — Это у вас данные по улову?
Чернобородый кивнул.
— Матевосян, — сказал он. — Моя фамилия Матевосян. Жить у нас будете? Туристы?
Мы объяснили, кто такие и что будем делать на острове.
— У нас свободно. Живи где хочешь, — сказал усталый Матевосян. — Раньше народу было много — комбинат хотели строить. Не стали — народ разъехался. Теперь от Кунашира работаем.
Аркадий вежливо наклонил голову.
— Вот наши документы, — сказал он.
Матевосян читать их не стал.
— По радио про вас сообщили. С пограничниками вы как?
— Вот разрешение.
— Со мной беседовать хотите?
— Да.
— Но терпит?
— Терпит.
— Если можно, день-два. Совсем пропадаю. Тьфу! — Он плюнул и сказал, обращаясь к рыбаку, который привел нас: — Григорьев, покажи им пустые дома. Пусть выберут. Если стекол нет — фанеркой забей. Дров пускай принесут…
Дом, к которому привел нас Григорьев, был собран из щитов, привезенных с материка.
— Вербованный один ставил. Семья не приехала, — объяснил наш провожатый. — Он за нею во Владивосток махнул, там и остался.
В доме были две комнатки и кухня. По углам зияли черные пятна плесени. В щелях гулял ветер.
— Считай, два года пустой стоит, — задумчиво сказал рыбак. — Может, вас к себе пустить? У меня посуше. Одну комнату мы с женой освободим.
— К нам, наверное, еще народ приедет, — сказал Аркадий. — И вещей тогда будет много. Так что мы тут. Тепло ведь сейчас.