От любви не убежишь

Она сидела, закрыв глаза, на диване, в ожидании Люка и Элли, и вспоминала картину с берегом моря. Кажется, в ней было так много любви и нежности. «Не будь такой наивной, – сказала она самой себе твердо. – Это просто мастерство художника – запечатлевать пережитое или даже воображаемое».

Входная дверь распахнулась. Люк вбежал в гостиную и, прыгнув на диван рядом с ней, обрушил на нее новости: он ел утиную ножку, и осьминога, и маленькие пампушки в корзиночках и пил странное китайское вино.

Элли заметила тоскливое выражение на лице Тесс и улыбнулась:

– И бабушка не разговаривала с дедушкой, а папа не говорил с Джозефиной.

Тесс обняла Элли – дочь прочитала ее мысли.

– Ты хочешь сказать, что я ничего не потеряла?

– Ради бога, Джулиус! – Стелла швырнула свою сумку на кровать. – Почему ты должен всегда себя вести как идиот? Разве ты не видишь, что значит для Стивена твое одобрение?

– Стивен не нуждается в моем одобрении, – огрызнулся Джулиус. – Он не соизволил ничего сказать мне, когда начал заниматься живописью. Он даже не потрудился прилететь, как обещал, – помнишь? – когда я поехал встречать его в аэропорт этим летом.

Стелла щелкнула выключателем в ванной.

– Разве ты не видишь, несносный человек: это именно потому, что он очень нуждается в твоем одобрении? Он ушел с работы, потерял семью, и все из-за живописи, а ты не можешь даже сказать ему то, что он хочет от тебя услышать. То, в чем он так нуждается.

– Я похвалил картину с Тесс на берегу, – отвечал Джулиус брюзжа.

– Зато не заметил остальных его работ, Боже мой, сколько мне приходилось лгать тебе по поводу твоих работ все эти годы. Возможно, тебе не понравились его картины просто потому, что ты страшно узок. Ограничен. Тебе не кажется, что прошло уже достаточно времени с тех пор, как тебе заказывали что-либо последний раз? Может быть, дело в том, что ты – вчерашний человек и боишься таланта собственного сына? Некоторые его картины просто великолепны. – Она захлопнула за собой дверь ванной и исчезла в облаках пара.

Джулиус раздраженно достал выпивку из мини-бара, хотя понимал, что выпил уже достаточно, и включил телевизор на полную громкость. «Тупая старая корова. Что она может знать о живописи? Нет, я не был эгоистом. А что касается угрозы моему таланту, так это просто смешно».

На следующее утро Джулиус проснулся, ощущая похмелье и раскаяние. Но отказывался пересчитать количество маленьких бутылочек, выпитых накануне и стоявших сейчас в ряд на телевизоре. «Меа culpa, mea culpa», – напевал он с виноватым видом.

– Ты даже не взглянул на его картины. Перестань, наконец, вести себя, как напроказивший мальчишка. Тебе почти восемьдесят, Джулиус. Если ты чувствуешь себя виноватым, есть множество действенных способов искупить свою вину.

– Каких, например? – скептически спросил Джулиус. Ему не понравился оборот, который начала принимать беседа.

– Еще раз взглянуть на картины Стивена. – Стелла поднялась на стук в дверь (скорее всего, принесли завтрак). – Или взять Тесс на экскурсию по галереям. Что это за чушь нес Стивен, что она не понимает живопись? И эта Джозефина ведет себя как эксперт. С ума можно сойти! Если бы кто-то потрудился объяснить мне несколько основных принципов, моя жизнь была бы намного легче. Мне не пришлось бы годами чувствовать себя ниже других.

Джулиус в смущении взглянул на нее:

– Я не подозревал, что ты чувствуешь себя униженной. – Последнее предложение Стеллы было вполне привлекательно для Джулиуса. – Хорошо, старая развалина, я выбираю галереи.

Она с решительным видом вручила ему вареное яйцо.

– Я так и знала, что ты выберешь это. Но не пытайся одурачить меня. Мы не уедем домой до тех пор, пока ты не сделаешь и то, и другое.

Тесс смотрела в окно, когда в офисе раздался телефонный звонок Джулиуса. Она просияла, едва лишь Жаки сообщила, кто звонит.

– Джулиус, как я рада вас слышать!

– Тесс, дорогая, может, ты осчастливишь старика?

– Это зависит от того, что от меня требуется, – ответила Тесс настороженно. Джулиус явно замышлял что-то.

– Я бы хотел, чтобы ты провела со мной день. В высшей степени безответственно, понимаю, но я хотел бы купить несколько картин, и мне нужен свежий взгляд.

– В таком случае, я едва ли тот человек, который вам нужен. Как сказала бы Элли, я не способна отличить Ван Гога от Дюрера.

– Тем лучше. Я заеду за тобой через пятнадцать минут.

– Джулиус, я же не могу бросить все... – возмутилась она, но он уже повесил трубку.

Она взглянула на груду документов на столе и на текст из «Безболезненного развода», над которым обещала Лайалу поработать. Но внезапно ей показалась чудной мысль пойти куда-нибудь с Джулиусом. Она позвонила Жаки и попросила ее перенести сегодняшнюю встречу на другой день, надела пиджак, причесалась и вышла на улицу. По дороге она наскочила на Лайала.

– Куда ты идешь, моя милая девочка? – спросил он. – Судя по всему, не в суд. Ты выглядишь слишком беззаботно для судебного заседания.

– Пройдусь со свекром по галереям, но не говори никому.

Лайал проводил ее и помахал на прощанье рукой, когда подъехало такси и Джулиус вышел, чтобы открыть ей дверцу. Да, с ней не соскучишься. Лайалу оставалось лишь надеяться, что это – не тайное поручение его сына. Вчера вечером у Лайала сложилось впечатление, что между ними все кончено. В таком случае миссия его отца не будет удачной.

Джулиус, в своей обычной летней одежде для крикета и в панаме, удивленно вскинул брови.

– Это тот малый, который пришел с тобой вчера вечером? Каков его точный статус?

Тесс поняла, что сама не вполне знает ответ.

– Мой коллега. Мы вместе работаем над книгой.

– И он надеется, что со счастливым концом?

– Едва ли. – Тесс сделала вид, что не понимает. – Она называется «Безболезненный развод».

– Не книга. Жизнь.

– Разве это не про нас?

– О'кей, больше никаких личных вопросов, обещаю.

Он быстро взглянул на Тесс. Лайал показался ему весьма решительным молодым человеком. Оставалось только надеяться, что Стивен не совершил ошибки. Если на сцене появится Лайал, возврат к прежнему будет невозможен.

– Итак, – Тесс откинулась на сиденье, наслаждаясь свободой, – почему я, почему не Стелла?

Джулиус засмеялся:

– Она бы ни за что не пошла. Кроме того, я уже сказал тебе, мне нужен свежий взгляд.

– Но я вообще ничего не понимаю в живописи.

– Вздор, – он снял панаму и положил ее сзади. Было июньское утро, великолепие которого не мог испортить даже индустриальный пейзаж, мимо которого они ехали в направлении к востоку от центра. – Итак, начнем урок. Живопись вся – видение. У тебя, конечно, могут быть основания не любить то, что ты видишь, но оставь право художнику видеть все по-своему. Если забудешь свои предубеждения, то, уверяю тебя, поймешь то, что он пытается сказать.