От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Вопрос действительно был поставлен ребром, и он касался будущего советско-американских отношений, а значит и всего мира.

Замещавший находившегося в Лондоне госсекретаря Бирнса Дин Ачесон вроде как согласился со Стимсоном. Но тут же заметил:

– При обмене научными знаниями необходимы гарантии. Американские ученые должны были быть полностью информированы о советских разработках, чтобы не возникло одностороннего обмена, в котором мы давали бы информацию и не получали ничего в ответ. При этом Объединенные Нации не могут функционировать в области атомной энергии без соглашения между Соединенными Штатами, Великобританией и Россией.

Министр финансов Фред Винсон возражал категорически:

– Почему тогда, если мы хотим поделиться частью наших знаний об атомной энергии, нам также не поделиться заодно и всеми военными секретами? Обмен информацией окажется односторонним, и мы почти ничего не получим взамен.

Министр юстиции Кларк согласился с Винсоном, заметив, что с учетом ситуации в мире не видит смысла делиться секретами.

– Мы обсуждаем не вопрос о передаче секрета самой бомбы русским или кому-либо еще, а возможности наилучшего контроля над атомным оружием и обмен исключительно научной информацией, – напомнил президент тему обсуждения.

После этого министр почт и телеграфа Боб Ханнеган поспешил поддержать Стимсона.

Слово взял Форрестол:

– Проблема имеет как военный, так и гражданский аспект, и оба эти аспекта должны быть согласованы. До дальнейшего изучения не следует предпринимать никаких поспешных действий. Готов представить соображения по этому вопросу.

Трумэн идею подхватил и предложил всем собравшимся представить свои предложения в письменном виде.

Министр сельского хозяйства Андерсон заявил:

– Я решительно выступаю против раскрытия любых научных или коммерческих секретов. А тем более не должны раскрывать военный секрет атомной энергии. Я не доверяю русским, и не верю в их готовность ответить взаимностью на наше предложение.

Генри Уоллес поинтересовался:

– Будем мы следовать линии ожесточения или линии мира? Научный прогресс не может быть сдержан искусственными законами.

Поддержал Стимсона. Как и заместитель военного министра Роберт Паттерсон, которого через несколько дней Трумэн назначит его преемником. Министр труда Швелленбах, глава федерального управления общественных работ Филипп Флеминг и председатель комиссии по рабочей силе в военной промышленности Пол Макнатт с оговорками также поддержали Стимсона.

Лео Кроули, председатель комитета военно-промышленного производства Джулиус Круг, глава управления военной мобилизации и реконверсии Джон Снайдер и временный председатель Сената Кеннет Маккеллар предложили не спешить с решением.

Согласно записи Коннелли, 13 участников заседания поддержали позицию Стимсона, трое высказались за то, чтобы подождать с реализацией плана, и четверо ее отвергли.

Трумэну была еще известна позиция начальников штабов. ОКНШ предлагал сохранить все секреты. В отсутствие согласия между великими державами по фундаментальным внешнеполитическим проблемам обнародование информации об атомном оружии подстегнет гонку атомных вооружений и подвергнет Соединенные Штаты еще большей опасности. Начальники штабов призвали «в течение, вероятно, ограниченного периода американской монополии оперативно и энергично предпринять шаги политического характера» для установления международного контроля над применением атомного оружия. «Возможность того, – заключили они, – что другие страны могут преуспеть в разработке атомного оружия в не столь отдаленном будущем, предполагает, что вопрос о политическом контроле является вопросом первостепенной важности».

Трумэн весьма быстро и эффективно в зародыше задавил инициативу Стимсона, поддержанную подавляющим большинством членов его кабинета.

На следующий день после заседания кабинета «Нью-Йорк таймс» представила отчет об этом сверхсекретном совещании, в котором не оказалось ни слова правды. На первой странице красовалась статья Феликса Билейра под говорящим названием: «Просьба предоставить Советам атомные секреты в правительстве: по плану Уоллеса поделиться данными о бомбе в качестве гарантии мира решения не принято». В пространной статье неоднократно упоминался якобы представленный на заседании и ставший предметом обсуждения «план Уоллеса» о передаче секрета ядерного оружия русским. Стимсон был упомянут лишь однажды как заявивший, что этот вопрос должен быть «поставлен перед международным органом, который будет создан в ближайшем будущем». При этом армия и военно-морские силы «готовы до конца противодействовать выдвинутому предложению». Поддержка этой идеи, говорилось в статье, была оказана со стороны «приверженцев Уоллеса».

И в тот же день генерал Гровс выступил с пространным заявлением о том, что, по его мнению, атомная бомба должна оставаться американским секретом.

После этого план Стимсона был обречен. «Предложение Стимсона, пишет Батлер, – глубоко уважаемого республиканца, который не только служил военным министром в администрации Рузвельта, но также военным министром в администрации Говарда Тафта и госсекретарем в администрации Герберта Гувера, который санкционировал применение атомных бомб и выбрал города для нанесения удара, был представлено как идея Генри Уоллеса, бывшего вице-президента, являвшегося весьма противоречивой личностью».

Сам Трумэн в мемуарах умывал руки: «Известие о том, что я провел заседание Кабинета по вопросу об атомной энергии, быстро привело к появлению ложных сообщений о том, что на нем произошел резкий раскол относительно „передачи бомбы русским“. После заседания Кабинета я провел выходные на острове Джефферсон с несколькими конгрессменами и официальными лицами правительства, а по возвращении в Вашингтон корреспондент Белого дома спросил меня, одобряю ли я или нет „предложение Уоллеса“. В прессе появились сообщения о том, что Генри Уоллес инициировал дискуссию в Кабинете, призывая сдать секрет бомбы. Я ответил, что Уоллес не делал такого предложения, добавив, что по всем вопросам касательно бомбы решения будут приниматься мной, и только мной».

Батлер считает: «Кто-то (вероятно, Джеймс Форрестол) подсунул ему фальшивый отчет о том, что происходило на заседании». Однако у меня нет сомнений, что такая утечка в прессу о сверхсекретном заседании кабинета, да еще в таком ключе не могла произойти по инициативе Форрестола или иного участника заседания кроме… Ну, конечно. Кроме самого Трумэна. Который, к тому же, имел привычку по любому поводу подставлять ненавистного ему ультралиберала Уоллеса.

Весьма технично официальный Вашингтон разделался и с декларацией ученых Лос-Аламоса. Еще 18 сентября Оппенгеймер вылетел в Вашингтон и сообщил оттуда коллегам, что «обстановка выглядит довольно хорошо». Их декларацию читали многие в администрации Трумэна, и есть основания надеяться, что они правильно на него отреагируют. Однако вопреки этим радужным ожиданиям администрация Трумэна в конце месяца просто присвоила документу гриф «секретно», что исключало какую-либо огласку. И Оппенгеймер это решение Белого дома поддержал. Участники ALAS не верили своим ушам. Оппенгеймер меж тем убеждал их, что администрация Трумэна готовилась представить законопроект об атомной энергии и общественные дебаты необходимо отложить в знак уважения к президенту до его выступления в конгрессе.

При этом Оппенгеймер продолжал в меру сил доносить до политиков тревожные мысли ученых. В конце сентября он заявил Ачесону о нежелании большинства участников Манхэттенского проекта продолжать работу «не только над супербомбой, но и над любыми бомбами». После Хиросимы, Нагасаки и окончания войны такая работа шла «вразрез с тем, что диктовали их сердце и душа».

Понятно, такую позицию разделял не каждый в научном мире. Эдвард Теллер упорно продвигал идею «супербомбы». А когда он попросил Оппенгеймера поддержать исследования по этому проекту, тот резко ответил:

– Я не могу и не стану этого делать.

Теллер никогда не простит Оппенгеймеру этот ответ.

У Трумэна были собственные идеи в отношении контроля над ядерным оружием. Еще 19 сентября он поделился ими в Белом доме с сенаторами Коннелли, Ванденбергом и Лукасом. «Я сказал им, что хочу, чтобы развитие атомной энергетики в нашей стране находилось под контролем правительственного агентства. Это была слишком важная разработка, чтобы стать предметом поиска прибыли. Прежде всего, дальнейший прогресс и развитие потребовали бы капиталовложений, которые вне правительства можно было бы найти только в монополистических условиях, а я решительно выступал против любой частной монополии в области атомной энергии. Я также сказал сенаторам, что надеюсь начать переговоры с нашими британскими и канадскими партнерами по этому вопросу для рассмотрения плана по международному контролю».