От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

В октябре 1945 года Салазар объявил, что намерен провести в ноябре досрочные парламентские выборы, отметив, что во Второй мировой войне победили «знамена демократии», а в Португалии тоже существует «органическая демократия».

На период избирательной кампании разрешили оппозиционные митинги, была позволена агитация за всех кандидатов. В это время на базе подпольного Движения национального антифашистского единства, которым руководила компартия, было создано легальное Движение демократического единства. Оно начало проводить митинги, выпустило меморандум с требованием отсрочки выборов, изменения избирательного закона, легализации политических партий и классовых профсоюзов.

Для Салазара, не ожидавшего такого поворота событий, это стало сигналом к сворачиванию эксперимента с демократией. Вернулась цензура, пошли увольнения госслужащих, подписавших меморандум, митинги оппозиции разгонялись.

Движение демократического единства заявило об отказе от участия в выборах и призвало своих сторонников бойкотировать голосование. В результате все 120 депутатских мест вновь достались салазаровскому Национальному союзу.

В дальнейшем подобная логика событий повторялась не раз. Накануне выборов оппозиции предоставлялась возможность ведения предвыборной кампании. По мере приближения дня голосования государственный и репрессивный аппараты ужесточали условия для предвыборной кампании. Оппозиционеры снимали свои кандидатуры, и все места получали кандидаты от единственной правящей партии.

К удивлению многих, фашистская Португалия в 1949 году окажется даже в числе стран-учредительниц НАТО, а Салазар продолжит единолично править до 1968 года.

Восточная Европа: рулит СССР

Строй «народной демократии» в освобожденных СССР странах Восточной Европы приходил на смену не демократиям, а нацистским режимам. На это обращал внимание Джефри Робертс: «Еще одна проблема послевоенной политики Сталина заключалась в том, что относительно либеральный режим народной демократии, который он хотел установить, почти не находил опоры в политической истории Восточной Европы в виде демократических традиций. Политическая история всех стран Восточной Европы, кроме Чехословакии, в период между двумя мировыми войнами состояла в основном из авторитарного правления, националистической демагогии и репрессий против коммунистов». Заметим, что с началом войны и Чехия стала частью Германии, и Словакия – союзницей Гитлера.

Писатель Илья Эренбург проехался осенью 1945 года по странам Восточной Европы и делился своими впечатлениями: «В различных столицах я видел проекты памятников Красной армии: искусство стремится в бронзе и в камне выразить чувства народов. Много слышал я и стихов изысканных поэтов, и простодушных народных песен, посвященных Армии-освободительнице. Но и без статуй, но и без стихов я понял бы все: по блеску глаз, по теплу рук.

Недоброжелатели долго, упорно противопоставляли Европу России; и вот с далекого востока, с берегов Волги пришли люди, которые спасли от фашистских вандалов и древние камни Запада, и его будущее».

По-прежнему в центре внимания оставалась Польша. Не случайно 14 ноября 1945 года Сталин, до этого принявший в Сочи только Гарримана, встретился с Генеральным секретарем ЦК ПРП Гомулкой и вице-премьером и министром промышленности Хилари Минцем.

Гомулка просил не вести запись беседы. Сталин выступил собственной стенографисткой. Заверил в начале:

– Мы относимся к полякам и к польским коммунистам так же дружески, как и раньше.

Польские товарищи задавали вопросы, Сталин отвечал.

– Следует ли принять закон о национализации крупной промышленности и банков?

– После принятия такого закона Бенешем пришло время, когда стало необходимым принятие такого закона и в Польше.

– Следует ли допустить привлечение иностранного капитала в Польше?

– Этот вопрос очень серьезный и его нужно хорошо продумать самим полякам.

От себя Сталин сделал примечание для коллег: «Поляки ничего не сказали, что они отвергли в свое время советское предложение о смешанных обществах. У меня получилось впечатление, что поляки не прочь пойти в этой области на уступки иностранному капиталу».

– Следует ли принять предложение ППС об отмене хлебозаготовок и объявлении свободного рыночного оборота без регламентации цен? – спрашивал совета Гомулка.

– Как это ни печально, рано или поздно придется полякам пойти на эту меру, так как при несоветской системе и в обстановке отсутствия войны нет возможности сохранить надолго систему хлебозаготовок и регламентированных цен, – предложил смириться с неизбежным Сталин.

Затем поляков заинтересовал вопрос о том, не возражает ли Сталин против того, чтобы Варшава приняла заем от американцев или англичан?

– Заем можно принять, – согласился Сталин, – но без каких-либо условий, ограничивающих право Польши в деле его использования.

– А можно ли заключить пакт взаимопомощи с Францией? – поинтересовался Гомулка.

Сталин и здесь не возражал:

– Можно, с тем, однако, чтобы он находился в полном соответствии с духом пакта взаимопомощи, заключенного между Польшей и СССР.

Гомулку и Минца продолжал беспокоить вопрос о районе Тешина, который Польша отжала у Чехословакии в результате Мюнхенского сговора 1938 года. Их просьбу иначе как наглой не назовешь:

– Может ли СССР оказать Польше поддержку в переговорах о Тешине с чехословаками?

Сталин еще был очень деликатен в своем ответе:

– Не советую углублять этот вопрос, так как после получения Польшей силезских коксующихся углей у Польши не осталось аргумента в пользу передачи Тешина полякам, ввиду чего СССР лишен возможности оказать поддержку полякам в этом деле. Было бы лучше поскорее ликвидировать этот конфликтный вопрос с Чехословакией, ограничиться переселением тешинских поляков в Польшу и восстановить хорошие отношения с Чехословакией. В вопросе о переселении тешинских поляков в Польшу СССР может оказать поддержку полякам в переговорах с Чехословакией.

Гомулку интересовало, следовало ли приглашать представителей ВКП(б) на готовившийся съезд Польской рабочей партии?

– Лучше было бы не приглашать, – считал Сталин, – чтобы противники не могли сказать, что съезд ППР проходит под контролем ВКП(б).

– А можно ли объявить на съезде ППР, что она является продолжателем линии и традиции компартии Польши, ликвидированной еще до войны?

У Сталина к прежней польской компартии были большие претензии, не случайно ее руководство попало под репрессии.

– Не следует этого делать, так как компартия Польши превратилась на деле в агентуру пилсудчиков, хотя ее изображали враги как агентуру ВКП(б). Лучше было бы объявить на съезде, что ППР является новой партией и что она не связана с линией и традициями компартии Польши.

Польские руководители поделились планами отложить всеобщие выборы еще на год, учитывая довольно шаткие позиции ППР. Сталин был более либерален:

– Я думаю, что было бы лучше провести выборы не позже весны 1946 года, так как откладывать их дальше будет очень трудно как по внутренним, так и по международным соображениям.