От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
15 декабря встреча с Молотовым. Бирнс сразу о волнующем.
– Как здоровье генералиссимуса Сталина?
– Здоровье генералиссимуса Сталина хорошее, прошу не верить слухам на этот счет, – заметил Молотов и после еще нескольких наводящих вопросов Бирнса на эту тему перевел разговор на тему приземления госсекретаря в Москве в сильный снегопад.
– Вчера Вы рисковали.
– В самолете было достаточно бензина. Слышал, что были такие люди – Наполеон и Гитлер, которым оказалось труднее попасть в Москву.
– Теперь доказано, что американцы имеют хорошие самолеты и обладают отважным характером, – отдал должное Молотов.
–
– Главное, что Вы благополучно приземлились.
Бирнс выразил надежду, что следующая встреча СМИД состоится в Вашингтоне.
– Это хорошее место, – не возражал Молотов.
Бирнс также предложил Молотову вместе съездить в марте почему-то в Гондурас.
– Я уже соскучился по Гондурасу, – улыбнулся Молотов. – Такие встречи, как с представителями Гондураса, сильно запечатлеваются в памяти.
– Согласен. А где будут происходить заседания? – поинтересовался госсекретарь.
– Если у Вас нет возражений, заседания будут проходить в подготовленном для этого дома на Спиридоновке, в котором в 1943 году заседала Московская конференция. Помню, что тогда вначале для Хэлла как жителя юга казалось, что там было холодновато, но позже Хэлл уже не жаловался на это.
– Я привык к холоду и не боюсь его.
– Действительно, это дело привычки, – заметил нарком. – Жители Москвы привыкли к московским морозам.
– Будет ли Вам приемлемо, если назначить первое заседание на 5 часов дня завтра?
Бирнса это устроило, и он добавил:
– Надеюсь, конференция в Москве не продлится так долго, как Лондоне.
– Действительно, Лондонская конференция затянулась, – согласился Молотов. – Однако теперь участники совещания обладают большим опытом и будут быстрее работать.
Бирнс по случаю встречи подарил часы и свою фотографию с подписью, попросив взамен фото Молотова. Тот не отказал.
Совещание открылось на Спиридоновке 16 декабря в 17.00. Знаменитый особняк Зинаиды Морозовой, жены Саввы Морозова, был построен в 1890-е годы архитектором Фёдором Шехтелем в неоготическом стиле. Вестибюль вел в светлый аванзал, откуда открываются перспективы отделанного мрамором белоколонного зала, где и проходили заседания, большой гостиной с панно художника Богаевского и расположенной далее малой гостиной, украшенной полотнами Врубеля. По другую сторону аванзала – площадка парадной лестницы с витражом и скульптурной группой работы Врубеля, а также большая столовая с внушительным камином и массивной люстрой.
Началось заседание с предложения Бирнса сделать его председателем советского наркома. Относительно быстро договорились о повестке: помимо мирных договоров – управление Японией, создание администрации в Корее, неформальный обмен мнениями о политике держав в Китае, выводе британских войск из Греции и Индонезии и советских – из Ирана. «По просьбе Молотова первый пункт в нашем проекте повестки – атомное оружие – был поставлен в конец повестки, – вспоминал Бирнс. – Это был способ проинформировать меня, что он считал это вопросом небольшой важности».
Кеннан описывал в дневнике царившую в зале атмосферу: «По лицу Бевина было ясно видно, что ему глубоко неприятно все происходящее. Насколько мне известно, он и вовсе не хотел приезжать в Москву, понимая, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Зная о его позиции,
русские старались, насколько возможно, извлечь из этого свою выгоду.Что касается Бирнса, то он заслужил у англичан репутацию человека, пренебрегавшего их интересами и англо-американскими отношениями вообще. Идея этой встречи целиком принадлежала ему, и он решил этот вопрос с русскими, вовсе не посоветовавшись с англичанами…
По лицу Молотова, председательствовавшего на заседании, было видно, что он не скрывает чувства удовлетворения, поскольку знает о разногласиях между двумя другими министрами иностранных дел и понимает, что им трудно противостоять усилиям русской дипломатии. Он походил на азартного игрока, знавшего, что переиграет своих соперников. Это был единственный человек, получавший удовольствие от происходившего.
Я сидел позади Бирнса и не видел его лица. Я знал, что в этой игре он участвует без определенного плана и цели. Его слабость во время этих переговоров с русскими я усматривал в том, что ему нужно было просто достигнуть с ними какого-либо соглашения. Реальное содержание такого соглашения, по моему убеждению, мало интересовало Бирнса, поскольку оно касалось румын, корейцев или иранцев, о которых он ничего не знал. Его интересовал лишь политический эффект, который соглашение произведет в нашей стране, и русские знали это. За поверхностный успех своей миссии он был готов заплатить реальными уступками».
Бевина в Москве пытались задобрить, как могли. Дед рассказывал: «Узнали мы, что Бевин, английский министр иностранных дел, неравнодушен к картине Репина „Запорожцы пишут письмо турецкому султану“. Ну и перед одним из заседаний министров иностранных дел великих держав сделали ему сюрприз: привезли из Третьяковки эту картину и повесили перед входом в комнату заседаний. Бевин остановился и долго смотрел на картину. Потом сказал: „Удивительно! Ни одного порядочного человека!“».
Бирнс 18 декабря пришел к Молотову, как он заявил, «чтобы переговорить о Болгарии и Румынии». Госсекретарь рассказал, что отправил в эти страны с исследовательской миссией либерального журналиста Этриджа.
– Восьмого декабря Этридж представил мне отчет о своей поездке. Я заявил представителям печати, что не намерен их информировать до тех пор, пока не доведу до Вашего сведения доклад Этриджа.
– Я ознакомлюсь с докладом Этриджа, – обещал нарком.
Бирнс счел нужным раскрыть главное в докладе:
– Этридж не нашел возможным рекомендовать признание правительств Румынии и Болгарии, но сделал некоторые предложения.
– Еще до отъезда из США в Румынию и Болгарию Этридж знал о том, что государственный секретарь высказался, в частности в Лондоне, против признания правительств Болгарии и Румынии, – философски заметил Молотов. – Это не могло не оказать влияния на Этриджа.
– Конечно, Этридж знал об этом, и поэтому я сказал ему, что он не должен подпадать под влияние какого-либо мнения. Я уже передал все документы, которые у меня имелись. Остался еще один документ – об атомной бомбе. Его я вручу Вам сегодня. Еще было условлено обсудить в неофициальном порядке вопрос о выводе войск из разных стран.
– Вчера я был разочарован, когда ознакомился с Вашими предложениями по подготовке мирных договоров, – поменял тему Бирнс. – Несмотря на то что правительство США пошло навстречу в этом вопросе, этого нельзя сказать о советском правительстве.