От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
28 июня в Варшаве временный президент Болеслав Берут объявил состав временного правительства национального единства. Пост премьера сохранил Осубка-Моравский, первым вице-премьером стал Миколайчик. 14 постов из двадцати одного достались участникам действовавшего варшавского правительства.
Теперь не было формальных препятствий ни для признания Польши со стороны США и Англии, ни для предоставления ей места в ООН. Вечером того же дня Осубка-Моравский направил об этом послания Трумэну и Черчиллю.
Польское правительство 29 июня было признано Францией.
Трумэн склонялся к тому же: «Я решил, что дальнейшее промедление не принесет никакой пользы, и 2 июля обратился к Черчиллю с посланием относительно одновременного признания польского правительства двумя нашими государствами». Черчилль был решительно против спешки: он не успевал предложить хоть какой-нибудь
Трумэн напишет: «Черчилль ответил на следующий день, выразив удивление тем, что он получил уведомление о моем решении признать новое польское правительство лишь за „несколько часов“. Он указал на то, что старое польское правительство находится в Лондоне и что имеет под своим контролем польскую армию в 170 000 человек, что должно быть принято во внимание. Он был готов признать новое правительство, но „мы надеемся, что нам будет оказана некоторая помощь в преодолении трудностей, которые вы никоим образом не разделяете. Мы надеялись уведомить лондонских поляков, по крайней мере, за двадцать четыре часа, что представляется вполне разумным, поскольку они должны сообщить всем своим сотрудникам об их ближайшем будущем и о выплате трехмесячного жалованья“. Поэтому он попросил меня отложить свое объявление до 4 июля.
Я ответил премьер-министру: „Ввиду приведенных вами причин я согласен с вашим предложением временно отложить признание нового польского правительства“».
Пятого июля Трумэн и Черчилль объявили об установлении дипломатических отношений с польским Временным правительством национального единства. В посланиях и заявлениях США и Великобритании упоминалось о принятом им обязательстве провести свободные выборы. В представлении многих современных западных и польских историков в тот день США и Англия совершили вероломный акт предательства. Они, как пишет Оскар Халецки из Фордхэмского университета, «перестали признавать законное правительство Польши».
Настроения в послевоенной Польше были весьма специфическими. Побывавший там представитель американского Красного Креста с удивлением сообщал Гарриману о широком распространении антисемитизма, комплекса превосходства и враждебности по отношению к России на фоне столь же иррационального преклонения перед Западом и особенно – Америкой: «В их инфантильном преклонении есть нечто жалкое, они преувеличивают наши достоинства и не замечают недостатков».
Министр иностранных дел Югославии Шубашич, участвовавший в конференции в Сан-Франциско и возвращавшийся в Белград, 29 мая был принят в Белом доме Трумэном. «Он произвел на меня прекрасное впечатление, – напишет президент. – Тито, как я указывал, уже нарушил ялтинское соглашение, установив тоталитарный режим, и теперь пытается силой распространить его на Венецию-Джулию. Если Тито будет упорствовать в этом, с нашей стороны он получит сокрушительный отпор. Пришло время для принятия решения. Я дал знать д-ру Шубашичу, что мы уже завершили работу над проектом соглашения и вскоре представим его Тито, ожидая от него сотрудничества без дальнейшей обструкционистской тактики».
Москва и Белград тоже подготовили компромиссное предложение по Триесту, которое союзники, как водится, тут же постарались переиначить в свою пользу. Формально они соглашались на сохранение югославского присутствия, но решили свести его к символическому минимуму через предоставление Александеру полномочий определять численность и состав югославского военного и гражданского персонала.
В этом ключе Трумэн подготовил 31 мая послание Сталину: «Я рад, что Вы разделяете мою уверенность в том, что будущее территории Венеции-Джулии должно быть определено во время мирного урегулирования… Для того, чтобы Союзный Командующий мог выполнить те обязанности, которые мы на него возложили в этом отношении, он должен располагать соответствующей властью… Поэтому мы должны предоставить ему право определять методы осуществления гражданского управления, а также устанавливать численность югославских войск под своим командованием, которые могут находиться в этом районе. Он готов использовать югославскую гражданскую администрацию, которая, по его мнению, работает удовлетворительно, но, особенно в центрах, в которых преобладает итальянское население, он должен располагать властью менять административный персонал по своему усмотрению».
Соответствующие предписания Белград получил 2 июня нотами от США и Великобритании (накануне Гарриман сообщил о них Молотову). Сталин
поднимать скандал не стал.«Тот факт, что русские сохраняют пассивность, весьма важен, – телеграфировал Трумэну Черчилль 2 июня. – Если мы позволим считать, что нами можно помыкать безнаказанно, у Европы не будет иного будущего, кроме новой, самой ужасной войны, которую когда-либо видел мир. Но, сохраняя твердый фронт в благоприятных для нас условиях и районах, мы можем достичь удовлетворительного и прочного основания мира и справедливости». На случай нового отказа Тито союзники всерьез готовились к военной операции. «На мой взгляд, мы вряд ли сможем добиться своего одним только блефом», – убеждал Трумэна Черчилль.
Пока Сталин требовал от союзников учесть «законные претензии Югославии», 27 мая Тито выступил в Любляне с большой речью, содержание которой в Москве расценили как недружественный выпад против Советского Союза.
«– Нам хотят навязать мнение, что мы ставим союзников перед свершившимся фактом, – говорил Тито. – Я решительно отрицаю от имени всех народов Югославии, что мы намерены что-либо захватить силой. Но мы решительно требуем справедливого завершения, мы требуем, чтобы каждый у себя был хозяином; мы не будем платить по чужим счетам, мы не будем разменной монетой, мы не хотим, чтобы нас вмешивали в политику сфер интересов. Нынешняя Югославия не будет предметом сделок и торгов».
Сталин после этого написал советскому послу в Югославии: «Скажите товарищу Тито, что если он еще раз сделает подобный выпад против Советского Союза, то мы вынуждены будем ответить ему критикой в печати и дезавуировать его». 6 июня Тито получил указание Сталина незамедлительно вывести югославские войска из Триеста, поскольку СССР не намерен из-за этого втягиваться в третью мировую войну. Это расчистило дорогу для заключения соглашения между Югославией и союзниками.
Сталин сделал вид, что узнал об этом соглашении от американцев и написал Трумэну 8 июня: «Из Вашего сообщения можно понять, что достигнуто принципиальное соглашение между Правительствами США и Великобритании, с одной стороны, и Правительством Югославии, с другой стороны, по вопросу об учреждении на территории Триеста-Истрии Союзного Верховного Управления под руководством Союзного Главнокомандующего на Средиземном море… Я надеюсь, что после того, как Правительство Югославии заявило о своем согласии на учреждение Союзного Военного Управления на территории Триеста-Истрии, не встретится препятствий к тому, чтобы югославские интересы были должным образом удовлетворены и чтобы весь вопрос о теперешнем напряженном положении в районе Триеста-Истрии был благополучно разрешен».
Девятого июня Шубашич и послы Англии и США подписали в Белграде соглашение о временном управлении Триестом. Зона вокруг города была разделена временной демаркационной линией на зону «А», в которую входил сам Триест, оккупированную англо-американскими войсками, и зону «Б», контролируемую вооруженными силами Югославии. Демаркационная линия была разработана генералом Морганом, начальником штаба Александера, по согласованию с югославами. Эта линия стала известна как «линия Моргана».
Сталин, поддерживая в принципе территориальные претензии югославов, предпочел не обострять ситуацию, и его сдержанность по достоинству оценили в США. Трумэн писал Сталину 11 июня: «Я глубоко признателен за Ваше послание от 10 июня и благодарю Вас за Ваше близкое участие в наших усилиях достичь дружественного соглашения с маршалом Тито по вопросу о военном управлении в районе Триеста. Соглашение, подписанное в Белграде 9 июня, охватывает конкретные предложения Правительств Великобритании и Соединенных Штатов».
На переговорах с западными союзниками о реализации Белградского соглашения, проходивших в Дуино под Триестом с 13 по 20 июня, югославы попытались скорректировать соглашение в свою пользу. Встретив упорное сопротивление союзников, Тито развернул пропагандистскую кампанию в защиту своей позиции и рассчитывал на поддержку Москвы. Сталин решил вступиться, и 21 июня писал Черчиллю, что «представители Союзного Командования на Средиземном море не хотят считаться даже с минимальными пожеланиями югославов, которым принадлежит заслуга освобождения от немецких захватчиков этой территории, где к тому же преобладает югославское население… Нельзя согласиться с тем, чтобы в этих переговорах применялся тот заносчивый тон, которым иногда пользуется фельдмаршал Александер в отношении югославов. Никак нельзя согласиться с тем, что фельдмаршал Александер в официальном публичном обращении допустил сравнение маршала Тито с Гитлером и Муссолини. Такое сравнение несправедливо и оскорбительно для Югославии.