Отчаянная

— Я не советую вам смотреть на это так легко. Она дорого мне стоила. И я не хочу, чтобы моя жизнь оказалась полностью разрушена другой такой, как она.

— А я что, по вашему мнению, разрушаю вашу жизнь?

— Не притворяйтесь невинной со мной, мисс Кевери.

— Вы имеете в виду мой выкрик «убийство»? Мне это слово ничего не говорит, а вы встревожились. Наверное, у вас есть основания для такой острой реакции. Неужели вы так заняты своей бесценной личностью, что вам безразлично, если ваша семья станет предметом сплетен? Вы не боитесь, что благодаря вашей небрежности и стремлению все прикрыть и замаскировать убийца из вашего дома может перейти в другой и отметить там свое присутствие? Что ж, вероятно, вам полезно пережить унижение. Оно, может быть, научит вас в будущем больше думать, о других.

— Достаточно! Я даю вам шанс. Признайтесь, что это вы сделали в церкви все фокусы, и сегодня вечером покиньте мой дом. Или вы заставите меня расследовать все ваши секреты и разоблачить вас. После того, как я сделаю это, я вынужден буду арестовать всех вас.

— Я не стану признаваться в преступлении, которого не совершала.

Он грубо оттолкнул меня от себя.

— Тогда я сделаю то, что следует сделать, — с угрозой произнес он. — Вы можете вернуться в гостиную, мисс Кевери. Но не ожидайте, что в Эбби Хаус вам будет хорошо. Вам будет здесь плохо!

— Иного от вас, мистер Ллевелин, я и не ждала, — с улыбкой произнесла я, и с этой, как мне казалось, остроумной репликой гордой поступью вышла из его кабинета.

Глава 8

В гостиную я вернулась с гулко бьющимся сердцем. Чувствовалось, что моего возвращения ждали. При моем появлении разговор резко прервался и наступило полное молчание. Все повернулись ко мне. Винни с усилием поднялся со стула и тяжелой походкой направился в мою сторону.

— С тобой все в порядке, моя дорогая? — спросил он. — Мы все очень беспокоились.

— Со мной ничего не случилось, — заверила я его. — Но, очевидно, никаких тайн сегодня мы не сможем объяснить, так как мистер Ллевелнн ошибочно переоценил мою осведомленность. Он считал, что я смогу ответить на вопросы, о которых у меня нет ни малейшего представления.

— Конечно, смешно было предполагать такую осведомленность, — согласился Винив, одобрительно похлопав меня по спине.

Его попытка выглядела слишком фамильярной, чтобы успокоить меня, но оказанная им поддержка все же помогла мне — она настроила меня на более юмористический лад. Взглянув на перекосившееся от раздражения лицо Эглантины и на ее стиснутые кулаки, я поняла, что мне следует проявить осторожность с выражением благодарности в адрес Винни. Я вздохнула про себя. Пребывание под крышей Ллевелинов напоминало прогулку по тропе, усыпанной острыми камнями: куда бы ни поставил ногу, везде шипы.

Винни я поблагодарила со сдержанной вежливостью, которая, судя по его разочарованному лицу, не могла никого обидеть. Затем я вернулась к тому, что интересовало присутствовавших больше всего.

— Обвинения мистера Ллевелина смешны, — согласилась я. — И, если бы он не пытался любой ценой получить доказательства, что сеансы — это мистификация» он и сам убедился бы в этом.

— Не стоит думать, что для такого упорства у него нет причин, — заметил Винни. — Конечно, есть. Но полагаю, что он не стал их вам объяснять.

— Я думаю, что этого вполне достаточно, Винни, — предупредила Урсула.

Винни поднял свою большую голову и посмотрел на нее с упреком.

— В этом никто не виноват, — сказал Винни рассудительно. — Никто, кроме него. Если он собирается без конца шпынять эту молодую леди, то, я думаю, она должна знать, за что ей такая честь.

— Навряд ли вам стоит принимать такие решения, это дело касается только членов семьи, — указала Урсула Винни его место.

— Хорошо, я член этой семьи, — неожиданно заговорила Фанни чистым голосом, который наполнил звоном всю комнату. — Если Эдмонд хочет оскорблять моих гостей, то он заслуживает того, чтобы пожинать плоды.

— Ни слова больше, Фанни! — резко одернула ее сестра и посмотрела на нее тем темным, свирепым взглядом, с которым я недавно познакомилась в кабинете хозяина.

Фанни вздернула голову, отчего ее локоны подскочили, и встала со стула. Скользящей походкой она прошла на середину комнаты, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

— Отец и Эдмонд были в ссоре, — объявила она, бросив дерзкий взгляд на сестру.

Урсула чопорно сидела на стуле, делая вид, что все происходящее к ней не относится.

— И папа угрожал лишить его наследства, — продолжала Фанни.

— Чистые сплетни! — не удержалась Урсула от комментария. — Тебе было тогда только десять, едва ли ты можешь сообщить сейчас верные сведения.

— Конечно, папа придерживался строгих взглядов в отношении места женщины в семье и не решился бы передать наследство в мамины руки, — безостановочно выпалила Фанни, не обращая внимания на реакцию Урсулы.

— За эти строгие взгляды мы должны быть очень благодарны отцу, — успела вклиниться Урсула, едва Фанни замолкла, чтобы набрать воздух в легкие. — Ведь если бы имением распоряжалась ты, мы все стали бы нищими уже через год после смерти папы.

Фанни высоко подняла подбородок, откинула назад плечи и победоносно улыбнулась.

— Но это было, когда мама была еще жива и ждала ребенка, — произнесла она и остановилась, чтобы насладиться произведенным эффектом.

Ее откровение имело успех. У половины слушателей перехватило дыхание. Хотя Винни, Эглантина и Урсула, судя по всему, догадывались, куда она клонит, все же и они не смогли скрыть своего замешательства.

Лицо Фанни сияло. Но видимо, ей показалось мало того впечатления, которое она произвела.

— Если бы родился мальчик, тогда, без всякого сомнения, Эдмонд был бы лишен наследства, — произнесла Фанни и посмотрела в глаза едва ли не каждому из присутствовавших.

— Какое теперь это имеет значение? — не дав никому опомниться, требовательно спросила Урсула. — Никто не знал о ее беременности до вскрытия трупа.

— Это было открыто заявлено мне, — упрямо держалась Фанни. — Но, возможно, она еще говорила об этом Эдмонду. Хотя мы знаем, по его словам, что она не говорила ему об этом.

— Смешно! — не уступала Урсула. — Известно, что она с трудом терпела Эдмонда. Больше вероятности, что она сказала об этом тебе или папе. Но сейчас я хочу сказать совсем другое. Ты, Фанни, хуже, чем твоя мать. Для тебя все это ничто иное, как возможность изобразить сцену. Нельзя же играть на таких болезненных вещах.

— Тем не менее, ты должна согласиться, что Эдмонду повезло в том, что мама умерла до рождения ребенка, — не уступала Фанни.

За моей спиной послышался звук хлопка в ладони. Потом еще и еще один.