Отчаянная

Слава Богу, Эдмонд не заметил моего смятения; так как его внимание было полностью сосредоточено на событиях, произошедших в музыкальном зале.

— Чтобы устроить сегодняшний трюк, нужен талант покрупнее, чем у миссис Мэдкрофт, — размышлял он вслух. — Я вынужден сделать вывод, что через эти смешные сеансы неведомая сила была вызвана в Эбби Хаус.

— Скорее всего, какие-то проблемы были и до нашего приезда? — высказала я предположение.

— Нет! — сказал он выразительно.

Слишком выразительно. И его пальцы остановились у меня на запястье, словно прилипли. Я на это ничего не сказала, ожидая, что он будет делать дальше. Прошло несколько секунд. Эдмонд дальше ничего не делал и, кажется, не собирался.

— Несколько холодных сквозняков и необъяснимые шумы — вещи характерные для старых домов, — бесстрастным тоном произнес он. — Но нас не беспокоили призраки до тех пор, пока вы не приехали.

— И все-таки, кто-то или что-то приветствовало нас, когда мы прибыли.

— Мы должны считаться с этим заключением миссис Мэдкрофт? Или нет?

— Мне очень неловко, но я должна сказать, что это было мое собственное впечатление.

— Это другое дело. Простите меня, но трудно признать, что был дважды неправ в течение одного дня. Тем не менее, я рад, что впечатление принадлежало вам. Хотя это, может быть, предубеждение, но я больше склонен верить все же вам.

— Почему вы должны полагаться на мои реакции? Я сама не очень-то на них полагаюсь.

— Думаю, что я прав, считая, что вы были первой, кто ощутил ее присутствие сегодня.

— Что заставило вас так думать? Он посмотрел на меня с высоты своего огромного роста. В его глазах появились признаки легкого оживления. По-моему, он подумал о том, что я очень наивная женщина. А я вдруг почувствовала волну сердечного тепла, которая стала исходить от него. Того долгожданного тепла, от которого у меня все затрепетало внутри. Это было непередаваемо приятное чувство.

— Никому другому не было холодно, — объяснил он. — Только вам. Ваши чувства оказались более восприимчивы, чем наши.

— Но миссис Мэдкрофт, — возразила я.

— Какие-то способности у нее, несомненно, есть, — согласился он. — Но какие бы они ни были, я не заставлю себя довериться ей и не буду искать помощи у нее.

— И все же, у нее было много успехов, — не согласилась я.

Мой гнев поднимался, и я уже жалела о том, что потеряла те незримые, дорогие мне узы, которые ненадолго соединили нас.

Эдмонд устало вздохнул.

— Полагаю, что вы говорите это с ее слов?

— Да; И многие газетные сообщения подтверждают их. Она сохранила газетные вырезки за долгие годы.

— Действительно? Это дело требует исследования. Мое сердце невольно сжалось. Если он попросит посмотреть альбомы с вырезками, то, безусловно, узнает о связи моей матери с миссис Мэдкрофт. И я снова буду считаться «особой с сомнительной репутацией». И Фанни будет отказано в дружбе со мной. Я затаила дыхание в ожидании неизбежного.

К моему облегчению, вместо того, чтобы расследовать это дело, Эдмонд сжал мою руку.

— Мисс Кевери, вы действительно считаете, что моя мать была убита?

— Да.

— А вы имеете представление, кто может быть убийцей?

Он взглядом искал на моем лице следы того, о чем я могла думать. Но я уже убедилась, что он не может читать мои мысли, и это меня успокоило. Я уверенно покачала головой.

— И никаких подозрений? — не отступался он, чувствуя, что я что-то скрываю. — Не нужно быть вежливой со мной. Я сознаю, что у меня есть довольно уважительная причина желать ей смерти».

— Как, теперь это видно, у доктора Родеса и Урсулы, — добавила я.

Кто знал, до какой степени агрессивности дойдет она со своей раненой гордостью? Ее образ поющей вместе с Фанни все еще отчетливо стоял в моем воображении. Я посмотрела вверх и увидела, что брови мистера Ллевелина резко вскинулись. Я покраснела. Особые причины Кенета и Урсулы для убийства Лили находятся вне понимания для любой хорошо воспитанной и незамужней молодой женщины. Тем более, не стоит об этом упоминать в присутствии мужчины. Он наклонил голову и тихо кашлянул в руку, вежливо притворяясь, что думает о другом и его не интересует мое легкое бормотанье.

— В доме тогда были и другие, не так ли? — спросила я, испытывая чувство благодарности за эту маленькую игру.

— Винни, Эглантина и Фанни, хотя ей было всего лет десять, — ответил он.

— И ваш отец, я полагаю? — уточнила я.

— Он был в то время прикован к постели, — припомнил Эдмонд.

— И у него не было причин желать ей вреда? — все любопытствовала я.

— Наоборот, — сухо ответил он. — Вообще, любой, кто входил в контакт с моей матерью, имел причины желать ей вреда.

Все мускулы его тела, казалось, предельно напряглись. Я ощущала это исходившее от него напряжение, оно электризовало даже воздух вокруг. Мое обычное спокойствие улетучилось еще тогда, когда он взял меня в зале за руку, чтобы вывести на улицу. Все время после того момента я была переполнена чувствами, которые могли выплеснуться из меня в любую секунду. И эта секунда наступила. Я задрожала всем телом и склонилась к нему…

Не знаю, что он подумал. Может быть, что мне холодно или что все пережитое в музыкальном зале расстроило меня. Во всяком случае, он сбросил свой пиджак и накинул мне на плечи. Я оказалась укутанной чудесной шерстяной одеждой, которая пахла удивительно приятно. Интересно, каждый ли мужской пиджак, который стирают таким ароматным мылом, может оказывать на меня столь опьяняющее воздействие?

Заметив, что я все еще неуверенно стою на ногах, Эдмонд обнял меня за талию. В этом движении не было ничего неблагопристойного, тем не менее, я обнаружила, что мне стало трудно дышать и немыслимо трудно разговаривать.

— Вы думаете, ваш отец знал о ее… непристойном поведении? — подобрала я нужное слово в отношении Лили.

— Не думаю, чтобы он был таким слепым, каким прикидывался, — ответил Эдмонд. — И не виню никого из соблазнившихся. Возмездие. Это понятие кажется мне здесь более подходящим, чем убийство. Мне бы хотелось, чтобы имя ее палача ушло в могилу вместе С ней.

— Безусловно, она не была… — попыталась я подобрать нужное слово.

— Абсолютно и полностью дьяволицей, — выручил Эдмонд.

От его слов я пришла в ужас. Значит, впечатление, которое осталось у нас с Чайтрой, не было ошибочным. Мистер Ллевелин действительно защищал убийцу своей мачехи. Теперь я была убеждена, что он хотел, чтобы и я делала то же самое. Но какого мнения об этом я сама?

— Даже если я соглашусь с вами, это вам ничего не даст, — возразила я. — Миссис Мэдкрофт убеждена, что призрак Лили не успокоится до тех пор, пока она не назовет убийцу.