Отчаянная

— Хорошо, — сразу согласилась Урсула. — Интерес мачехи к Кенету был проходящим. Он представлял собой не более, чем мимолетное развлечение после полудня. По-настоящему она хотела Эдмонда. Да, моего брата Эдмонда.

У меня мелькнула мысль о моем странном сне и о событиях в полдень на поляне. Сообщение Урсулы соответствовало моим ощущениям и чувствам, которые последнее время поглощали меня. Я пыталась выбросить их из головы. Иногда мне это удавалось, но ненадолго. Должна я теперь поверить, что они правдивые? Мое сердце оборвалось, и руки похолодели.

Урсула посмотрела на меня своими серыми глазами и заметила перемену в моем состоянии. Ее темные ресницы задрожали, но в целом она оставалась совершенно спокойной.

— Однажды мой отец застал их… вместе, — произнесла Урсула и посмотрела на меня. — Он был, конечно, в ярости и велел Эдмонду покинуть дом. Еще он грозился лишить его наследства. Таким образом, конфликт между ними дошел до предела. — Если бы Лили не умерла, я сомневаюсь, чтобы они помирились.

— Вы предполагаете… — начала я, не зная, как продолжить.

— Что Эдмонд убил мачеху? — без всяких усилий произнесла Урсула. — Я не знаю и не желаю этой» знать.

Я уставилась на нее. Но ее честность не выбывала у меня сомнения. Ведь сейчас она сказала мне именно то, что сказала тогда ночью на лестнице своему брату. Но все ли она мне сказала, вот вопрос.

— Для чего вы все это мне говорите? — требовательно спросила я.

Урсула поднялась с дивана и, заложив руки за голову, поплелась к окну. Она долго стояла там и смотрел» в сад. Ее глаза покрылись поволокой и, казалось, она смотрела куда-то в другое время и в другое место. Я повернулась на стуле и стала изучать ее. У меня возникло интуитивное чувство, что Урсула была более чем огорчена.

Да, она боялась.

Чего? Хотела бы я знать.

Или кого?

Собственного брата?

Или за собственного брата?

— Лили почти лишила его собственного дома и будущего, — произнесла Урсула, тяжело вздохнув. — Я убеждена, что она спровоцировала любовную сцену. А когда отец застал их, она заявила, что Эдмонд соблазнил ее и применил к ней силу.

— Но он не мог, — начала я и остановилась, напуганная своей отчаянной попыткой защитить его.

Урсула посмотрела на меня печальными понимающими глазами.

— Увы, мой отец поверил ей, потому что очень хотел ей верить, — сказала она грустно. — В себя он пришел только после ее смерти… С тех пор Эдмонд никогда не доверял женщинам. И не обращался с ними по-доброму.

— А какое это имеет отношение ко мне? — с недоумением спросила я, глядя Урсуле в глаза.

— Я думала, что это ясно, — пожали плечами Урсула. — Если бы ты была той особой, за которую мы тебя приняли вначале, я бы не стала беспокоиться, чтобы защитить тебя. Но теперь я вынуждена предупредить тебя, Хилари, для твоей же собственной безопасности. Не позволяй себе с Эдмондом, Хилари, ничего лишнего.

— Но мы не увлекаемся, — стала я почему-то оправдываться.

— Пока нет, — согласилась она. — Но я знаю своего брата очень хорошо. А ты… ты, кажется, слишком быстро стала защищать его.

Я не смогла найти ответа на это обвинение. Но Урсула, казалось, и не ждала его. Она меня предупредила и больше ничего не собиралась мне сказать. Что, разговор окончен.

Я ушла из ее комнаты и долго бродила по коридору, размышляя над тем, что услышала от Урсулы.

Ее слова были достаточно мягкие, но они, безусловно, перекликались с рассказанным миссис Мэдкрофт. Но если бы намеки миссис Мэдкрофт не соответствовали действительным событиям, то Урсула не стала бы клеветать на собственного брата. Да, дыма без огня не бывает.

И мне все труднее и труднее становилось признаться в том, что на той поляне Лили оказывала на меня очень сильное воздействие. Так, поэтому мистер Ллевелин не сделал мне выговор? В моем поведении он узнал ее стиль и не мог требовать, чтобы я отвечала за это.

Я успела дойти до комнаты миссис Мэдкрофт, прежде чем пришла к такому выводу. Чайтра впустила меня. Шторы на окнах были задернуты, а помещение освещалось только свечами. От стоящей на столике курильницы по всей гостиной распространялся фимиам. Хозяйка лежала на диване с закрытыми глазами.

— Это Хилари? — спросила миссис Мэдкрофт и подняла голову, чтобы получше рассмотреть меня в полумраке. — Пойди и поищи Фанни. Твоя помощь мне сегодня не понадобится.

— Вы больны? — спросила я, видя, что она лежит неподвижно.

— Не совсем, — нехотя ответила миссис Мэдкрофт. — Хотела приготовиться к сегодняшнему сеансу.

А мне захотелось застонать от этого сообщения. Но я промолчала и, не сказав ни слова, вернулась в свою комнату. Встречаться ни с кем не хотелось. Не выходили из головы последние суждения Урсулы. — Неужели она была права? Особенно в том, что я слишком быстро стала защищать ее брата. Неужели я могла влюбиться в него?

Я бросилась на кровать. Мое предположение было слишком невероятным, чтобы быть правдой. Чем скорее я уеду отсюда, тем счастливее буду.

Но не лгала ли я себе?

В дверь постучали. Я быстро встала, посмотрела на себя в зеркало и поспешила к двери.

— Я нужна вам? — спросила я сквозь закрытую дверь.

Открывая, думала увидеть Чайтру, или миссис Мэдкрофт, или кого-то еще. Но только не мистера Ллевелина. А между тем, в коридоре стоял он. Да, сам мистер Ллевелин.

На нем был короткий жакет из светло-коричневой ткани и низкие ботинки на шнурках. В руке он крутил соломенную шляпу-канотье. Слегка небрежный наряд придавал ему эдакий залихватский мальчишеский вид, а в глазах и на лице светилась непривычная для него живость.

— Нужны ли вы мне? — спросил он, и уголки его губ приподнялись вверх. — В самом деле, нужны. Очень приятно, что вы спросили об этом.

— О, я не думала, что это вы, — растерялась я, и щеки мои залились румянцем.

— Как хорошо, что вы ошиблись, — широко улыбнулся он. — Я согласился отвезти Салли и Фанни в Дедл Доо. Это, чтобы компенсировать несостоявшуюся поездку с Кенетом. Фанни настаивает на том, чтобы вы тоже поехали с нами.

Он не мог выбрать более неподходящего момента для своего приглашения. Я считала, что любой ценой надо избегать его. По крайней мере, пока не справлюсь со своими чувствами. С теми, которые он разбудил во мне. Вот и сейчас, просто находясь в его присутствии, я испытывала возбуждение. Это был не всплеск эмоций, а глубинный процесс пробуждения. Я будто луковица, прежде находившаяся в состоянии зимней спячки и вдруг ожившая весной. Во мне пробуждалось что-то молодое, новое и чудесное.

Это чувство, которому нельзя было позволять пустить глубокие корни.

Я с усилием улыбнулась.

— Очень мило с ее стороны, но нет, я не смогу поехать, — с трудом выдавила я из себя нужные слова. —

Я, безусловно, понадоблюсь сегодня утром миссис Мэдкрофт. У нее есть несколько писем.

— Чепуха! — воскликнул Эдмонд. — Уверен, она обойдется без вас несколько часов.

Его глаза явно просили, чтобы я согласилась. И я заметила, что начала опасно колебаться. Кажется, еще немного и я сдамся.