Отчаянная

— Тем не менее, я намерен проводить вас до вашей комнаты.

— В этом нет необходимости. Я смогу найти дорогу сама.

— Простите, но я не буду спокоен, если оставлю вас здесь.

Неужели он думает, что поплетусь назад, в его комнату? Или он хочет побыстрее концы в воду? Здесь я готова, пойти ему навстречу. Он, видимо, опасается, что по пути к моей комнате мне кто-то может повстречаться, тогда пойдут пересуды. А проводив меня, он будет совершенно точно знать, встретился мне кто-либо или нет. В трезвом уме ему не откажешь.

А вот мне как раз не хватало трезвости. Вернее, реальности переживаний. Каждое новое впечатление я воспринимала, как реальность. Затем я как будто просыпалась. Тогда предыдущее впечатление казалось мне сном, а настоящее — реальностью. До тех пор, пока не просыпалась снова. Так я и продвигалась к реальности по ступеням иллюзорности. Ступая по коридору, я не знала, где я нахожусь: во сне или в реальности. Возможно, что проснусь еще раз и обнаружу, что все предыдущее было сном.

Или ночным кошмаром?

Мягко ступая на подушечках пальцев, ни слова не говоря друг другу, мы шли и шли по коридору. Мне хотелось знать, как он меня ощущает: как реальность или как иллюзию. Еще одно обстоятельство не давало мне покоя. Я не могла думать ни о чем другом, кроме длины его шага. И кроме его близости. И кроме теплоты его тела. Когда мне все же удавалось вывести свое сознание за пределы его воздействия, меня начинало терзать яркое воспоминание моего пробуждения. Тогда у меня все холодело внутри, и мое сознание вновь концентрировалось на одном, всего лишь на одном, вопросе. У него осталась в памяти моя нагота?

Целая вечность потребовалась для того, чтобы добраться до двери моей комнаты. Каждая секунда казалась часом. Казалось, в безмолвии тянулись мили. И дни. Увидев, наконец, свою комнату, я еще не верила своим глазам. Еще не могла осознать, что пытке пришел конец.

Эдмонд схватил меня за руку. Его горячая дрожь передалась, моему телу.

— Хил… Мисс, Кевери, пока вы не ушли, вы должны кое-что узнать. Я обдумал это и принял решение.

— Да, мистер Ллевелин.

— Вы не можете оставаться в Эбби Хаус.

— Конечно. Было бы лучше не говорить об этом, вы понимаете. Я придумаю какое-нибудь объяснение. Если оно понадобится. Есть возможность уехать завтра утром с другом Фанни.

— Кого она ожидает?

Его голос вдруг изменился и стал требовательным. Я глупо улыбалась. Улыбку в темноте он не мог видеть, но мог уловить ее в моем голосе. О, Господи, неужели он похоронит мою слабую надежду покинуть его дом хотя бы с видимостью достоинства. Конечно, он не придаст значения тому, что случилось, и позволит мне поступить в какой-нибудь респектабельный дом. А если вдруг придаст? Куда я тогда пойду? И что скажу?

— Так кого она ожидает?

— Какого-то мистера Спенсера. Она сегодня получила от него известие. Завтра он остановится здесь, чтобы побеседовать со мной.

— Боже мой, я совсем забыл о должности гувернантки.

— У вас не было причин помнить. Почему вы должны беспокоиться о моих делах? У вас своих более чем достаточно, чтобы…

— Ерунда! Я обещал нести ответственность, пока вы находитесь здесь. Мне кажется, я плохо обходился с вами.

— Обходились?

— Идите спать, Хилари. Мы обсудим это завтра.

Утро застало меня разбитой, в полном смятении чувств. В голове всплыли последние фразы, сказанные нами с Эдмондом друг другу, и я стала раздумывать над ними. Точнее, над тем, что сказал Эдмонд. И как сказал. Фразу «Я плохо обходился с вами» он произнес с сожалением. А главное, в прошедшем времени. «Обходился». Значит полный провал всяких надежд на новую встречу. Никогда, никогда? Но потом он пообещал обсудить это завтра. То есть, сегодня. Может быть, хоть какая-то надежда есть. А нужна ли она? Вообще, все это нужно ли?

Вниз я не спустилась, и Чайтра принесла мне завтрак на подносе. Ела я намеренно долго, чтобы иметь повод отказаться и от ленча. Хотелось избежать встречи с мистером Ллевелином.

Мистер Спенсер появился сразу же после полудня в экипаже, запряженном парой хорошо подобранных гнедых лошадей. Лошади такие же холеные, как в конюшнях мистера Ллевелина. Они встали как вкопанные прямо перед арочными двустворчатыми дверями. Мистер Спенсер спрыгнул на землю с широкой улыбкой на лице.

Я рассматривала его с балкона. Джентльмен под тридцать, с густыми рыжеватыми бакенбардами и волосами и с правильными, словно вылепленными по эталону, чертами лица. Сверху он выглядел худощавым и маленьким, хотя в действительности оказался крупнее.

Не зная, что за ним наблюдают, мистер Спенсер повернул голову к окнам второго этажа и громко позвал Фанни. Молодой человек мало считается с условностями, подумала я. Только один этот поступок навсегда лишил бы его уважения моего отца.

Но я смотрела на вещи ухе гораздо проще.

Пятнадцать минут спустя Фанни заколотила в мою дверь. Причем, с таким нетерпением, которое не могла бы позволить себе даже невоспитанная прислуга. Но это же Фанни! Она вихрем примчалась наверх и сама нашла меня. Завитушки волос рассыпались по ее лицу, щеки покрыл нежно-розовый румянец. Румянец появился, возможно, в результате ее стремительного подъема по лестнице. А может быть, не только поэтому.

— Скорее; Хилари! — с порога закричала она. — Стюарт ждет тебя, чтобы поговорить.

Она быстро провела меня в переднюю гостиную. Я глубоко вздохнула, втайне надеясь ощутить запах розового масла, но по дороге не уловила ничего, кроме аромата курительного табака и приятного запаха свежего воздуха, плывущего из открытых окон.

Когда мы вошли, мистер Спенсер встал. «Приятно познакомиться с вами, мисс Кевери, — произнес он. — Фанни без конца превозносит ваши достоинства».

Произнеся имя приятельницы, он сверкнул улыбкой в ее сторону, показав при этом пилообразный передний зуб, который немного портил его красивое лицо.

— Очень мило с ее стороны, — сказала я вежливо. — Она была добра ко мне в течение нашего недолгого знакомства.

— Если не считать того, что я тебя чуть было не утопила, — весело добавила она. — С помощью Салли, конечно.

Ничуть не удивившись этому, мистер Спенсер сочувственно засмеялся. И я поняла, что ему самому довелось пережить несколько происшествий, связанных с Фанни.

Что касается меня, то я не винила в своем недавнем несчастье ни Фанни, ни Салли. Виновницей моего происшествия у пещеры была шляпка, которую порывом ветра сорвало с головы и сбросило к пещере.