Отдых особого назначения, или я (не) буду твоей, босс

— Ром, я понимаю. Но тебе не жаль маму?

— Влада, она всю жизнь спасает его шкуру. Всю жизнь ему все прощает. Они даже закрыли глаза на тот случай. И ты хочешь, чтобы я дал ему денег? Что бы что? Что бы он их опять просрал в очередном подпольном казино? — его голос становится все злее и злее. Я чувствую, как он до сих пор ненавидит брата. Он его никогда не простит.

— Я просто хотела тебя предупредить. Мне кажется, что он захочет с тобой встретиться.

— Вряд ли у него это получится. Он для меня не существует. Умер в тот день, когда Лена выбросилась из окна.

— Ты должен понять, что как бы ты его не исключал из своей жизни, он все равно твой брат. И от этого никуда не деться.

— Он давно мне больше не брат. Посторонний человек, — он резко ставит бокал на какую-то поверхность. Мне даже кажется, что сейчас он готов разнести все вокруг себя. И ему лучше не попадаться под руку.

Пока они разговаривают, я возвращаюсь в каюту и беру этот чертов конверт. Сейчас мне точно никто не помешает. Открываю его и вытаскиваю оттуда какие-то документы. Это не фото.

Я облегченно вздыхаю. И хочу засунуть их обратно, как за спиной слышу дыхание Романа.

— Ты все-таки залезла в него! Что ты там искала? — жестко спрашивает он. Я поворачиваю голову и вижу пылающие от ярости черные глаза. Сердце замирает. Во рту как будто пересохло.

— Ну… я, — закаюсь, и не могу ничего придумать правдоподобного.

— Что ты? Как только я его получил, ты ведешь себя очень странно!

— Просто женское любопытство! — выпаливаю я. Он забирает у меня конверт. — Я ничего не читала. Там какие-то документы.

— Разберусь!

— А где Влада? — меня тему разговора.

— Ушла. — Он достает документы и внимательно изучает их. Лицо его ничего не выражает. Ни один мускул не дрогнул, пока он читал бумаги. Похоже там что-то серьезно. Но спрашивать я не решаюсь.

Если захочет — сам расскажет. Убирает конверт в какую-то папку и снова пристально смотрит на меня.

— Так и будем играть в молчанку? — его голос становится немного мягче.

— Рома, просто я даже не знаю, как такое сказать. Давай, лучше забудем обо всем. Прости, что залезла в твои документы. Я так никогда не делаю, но так получилось, что мне нужно было посмотреть что там.

Виновато смотрю на него. Его грозный вид продолжает внушать в меня страх. Он будет не просто недоволен, когда узнает правду, он будет зол.

— Чем тебя шантажирует Бобби? — задает он прямой вопрос. От неожиданности сердце падает в пятки. На самом деле он наверняка все знает. Просто хочет, чтобы я сама сказала ему правду.

Что ж. У меня нет другого выхода. Надо говорить. Иначе, эта встреча может стать последней. Он же не прощает обмана и предательства.

Так, что давай Алина, собери всю силу воли в кулак и произнеси уже эту фразу.

У него звонит телефон. Он переводит взгляд с меня на экран и сбрасывает звонок.

Черт!

Реально хочет, чтобы я ему ответила. Ладно, была ни была.

— Там могли быть фотки, на которых я представлена не в лучшем свете. Как-то в очередной приход Бобби ко мне, он пытался меня поцеловать. И этот процесс снимала на камеру твоя Леся. А потом он решил, что может запугивать меня тем, что покажет тебе эти фото. Но на самом деле поцелуя не было. Хотя с того ракурса так не выглядит. Я его просто оттолкнула.

На мгновение мне кажется, что лицо его становится чуть мягче. Но наверное это иллюзия.

— Они там и были. Я поменял содержимое конверта.

— Что?! — не верю своим ушам. — Ты все знал? — я просто не знаю, что сказать.

— Алина, я всегда все знаю. Я ждал, когда ты наконец скажешь об этом и перестанешь ломать всю эту комедию.

— Прости, — уныло произношу я. — Я думала, что ты все поймешь не так. Расценишь это, как очередное предательство. Опять обвинишь меня в том, что мы с Бобби в сговоре и все такое.

— Нет. Я точно знаю, что этого не было.

Я облегченно выдыхаю. И чувствую такую легкость, как будто могу взлететь на облака. Наконец, можно ничего не придумывать, не искать поводы зайти в номер и не вести себя как дура.

Он походит ближе, берет руками мое лицо и страстно целует мои губы.

Оторвавшись от него, я все-таки спрашиваю:

— А что за документы в конверте?

Глава 53

Роман смотрит на меня как-то странно. Я даже не понимаю, я же задала простой вопрос. А он молчит. Что такого в этих документах?

— Рома, с тобой все в порядке?

— Это привет от Леши. Читай.

Я беру конверт, снова достаю оттуда бумаги. Оказывается это медицинские бланки с распечатанным анализом ДНК. Я читаю дальше. Да ну. Да быть этого не может.

— Рома, что это?

— Доказательство того, что я не сын своим родителям. Они усыновили меня. А потом через несколько лет родилась Владка. Мать развелась и вышла замуж за отца Леши. И родился он.

— Ничего себе. Ты не знал?

— Нет, — отвечает он и идет к столу налить себе бокал виски. — Я узнал ровно тогда, когда прочитал это.

Я ошарашено смотрю на него, не зная, что сказать.

— Самый чужой мне человек является причиной смерти самого мне близкого и родного на тот момент человека. — Спокойно произносит Роман. Но я чувствую, какие эмоции бушуют внутри него. Он просто привык ничего не показывать и делать вид, что все в порядке.

Я подхожу к нему и просто кладу руку на плечо.

— Что ты будешь делать дальше?

— Ничего.

— Но зачем-то Леша тебе это прислал?

— Хотел лишний раз показать мне, что для родителей он — на первом месте. А я для них навсегда буду мальчиком из детдома. Не зря же они с ним носятся как с ребенком. Влада не в курсе, и я не собираюсь ее расстраивать.

— Я поняла.

Яхта уже отплыла на значительное расстояние. Я поднимаюсь наверх, чтобы насладиться видами вечернего Сочи.

Такого поворота я совсем не ожидала. Но мотивация Леши мне не ясна. Зачем сообщать об этом, если ты просишь помощи у Романа? Ведь теперь, зная, что они не родственники у Ромы в принципе развязаны руки. И ни о какой помощи Леша может не мечтать. Даже уговоры матери не помогут.

Ветер слегка треплет мои волосы. Мне немного грустно. Но Романа лучше оставить на время одного. Каким бы он ни был жестким, местами грубым, невозмутимым — все равно такую информацию тоже нужно переварить. И сколько бы тебе не было лет узнавать, что люди, которых ты всю жизнь считал родными и близкими, тебе никто — неприятно.