Отголоски тишины

— Тебе не нравится? Очевидно, ты предпочитаешь красные платья, — выпалила я.

Пусть у нас еще не было полноценной ссоры, но, похоже, все шло к ней.

Его глаза сверкнули от растерянности.

— О чем ты?

Я шагнула вперед.

— Не притворяйся глупым. Та женщина висела на тебе. — Мне не понравилось, что мой голос в конце превратился в шепот.

Лицо Килла смягчилось, и он провел рукой по волосам.

— Господи, детка. Она ничто для меня. Я не вижу других женщин. Не тогда, когда думаю только о тебе.

Я закатила глаза.

— Да, выглядело так, будто ты грезил обо мне, когда она лапала твой жилет, — заявила я с сарказмом.

Килл шагнул вперед. Его руки легли на мои бедра.

— Из всех вещей, о которых тебе нужно беспокоиться, Веснушка, такие девушки даже не достойны внимания. Ты — единственная девушка, кто мне важен. И так будет всегда, — пообещал он. — Несмотря ни на что.

Я слегка расслабилась, мои руки скользнули по его спине.

— Она коснулась твоего жилета, — прошептала я. — Опередила меня. Для тебя это самая дорогая вещь, и она прикоснулась к ней раньше меня.

Килл замер.

— Для меня не это самое ценное, Веснушка. Главную драгоценность я держу сейчас в своих руках. Она в радужном платье, которое может свести меня с ума. Возможно, я стану первым человеком в истории, убившим своего брата в тот же вечер, когда получил нашивку.

Он сделал паузу.

— Вот что я сделаю, если они будут смотреть на тебя слишком долго, — яростно заявил он.

Я улыбнулась и погладила его по щеке.

— Я не вижу никого, кроме тебя. Я — твоя. Только твоя, — пообещала я. — Навеки.

Киллиан поцеловал меня глубоко и долго.

— Я хочу быть твоей, — пробормотала я ему в губы.

— Ты — моя, детка, и так будет всегда.

— Нет, — прошептала я. — Я хочу быть твоей полностью. Хочу, чтобы ты был моим. Сегодня ночью. Я готова, — уточнила я дрожащим голосом.

Килл замер, затем отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Между нами повисло долгое, напряженное молчание.

— Веснушка, — выдавил он.

Мы оба вздрогнули, когда в дверь постучали.

— Киллиан, тебе не разрешено прятаться в этой комнате со своей девушкой, какой бы красивой она ни была, — прокричал Лаки через дверь. — Если не хочешь, чтобы Булл убил тебя в первую же ночь, когда ты стал полноценным членом Сынов, — добавил он, и я услышала в его голосе улыбку.

Я застенчиво улыбнулась Киллу в губы.

— Лучше пойду готовиться.

Я хотела вырваться из его объятий, но они сжались крепче. Глаза Килла горели множеством эмоций, которых я не узнавала. Кроме одной. Чистого голода.

— Веснушка, ты уверена? — прохрипел он.

Я слегка поцеловала его.

— Никогда в жизни не была более уверена ни в чем, — пробормотала я.

Его объятия сжались еще крепче.

— Я тоже.

***

Приветствия неистовой толпы были просто оглушительными. Я едва это заметила. Мои глаза были прикованы к Киллу, который сидел среди хаоса, сжимая в руке пиво, и его взгляд не отрывался от меня. До выхода на сцену он не отпускал меня от себя ни на шаг, в то время как мужчины со смехом пытались заставить его пить разные спиртные напитки, но он не делал этого, не желая отвлекаться ни на что, кроме меня. Они все меня знали, знали нас, поэтому уважали это. А также уважали убийственные взгляды Зейна на любого, кто хотя бы предложит мне пиво. Вот почему я пила газировку.

Мама и Зейн выглядели счастливыми. Радостными. Он держал ее в крепких объятиях, похожих на объятия Килла, и не отпускал далеко от себя. Это наполнило меня огромной радостью. Хотя я заметила, что она тоже пила газировку. Мама не пила много, по сравнению с семьей Сынов Тамплиеров, но она любила вечеринки. Я знала причину ее воздержания и от этого мое сердце воспарило. Я бегала по дому в поисках своей гитары, думая о сегодняшнем вечере и о завтрашнем дне. Потом все эти мысли вылетели у меня из головы, когда я увидела положительный тест на беременность в руках мамы и обрадовалась перспективе иметь брата или сестру.

В данный момент мой разум был спокоен. Тих. Несмотря на крики и аплодисменты. Все исчезло, когда я посмотрела в глаза Киллу.

— Это наша последняя песня, — прохрипела я, наклоняясь к микрофону и поправляя гитару. — Вы все, возможно, знаете одного человека, которого посвятили сегодня вечером, — продолжила я, не сводя глаз с Килла.

При этом толпа разразилась хаотичными аплодисментами. Я ждала, пока все угомонятся. Мой взгляд на секунду остановился на Сэме, который ухмыльнулся и покачал головой. Он заявил, что я «чокнулась», раз собираюсь спеть песню о любви моему «старику» на вечеринке в честь его посвящения в Сыны. Возможно, я чокнулась, но я также была в здравом уме.

— Это для тебя, Килл, — прошептала я и начала наигрывать аккорды «No Matter What» Papa Roach.

Всю песню я смотрела только на Килла. Пела ему каждое слово. Каждый аккорд моей гитары был для него.

Сэм ошибался. Судя по всему, я не чокнулась, спев песню о любви перед крутыми байкерами. Им понравилось. Я могла бы обрадоваться этому, если бы в этот момент они для меня существовали. Если бы существовал хоть кто-то, помимо меня и Килла.

Поэтому, когда Килл подошел к сцене и сдернул меня с нее, я проигнорировала все крики и возгласы, пока он тащил нас сквозь толпу.

Ему бы такое не сошло с рук, будь здесь Зейн, но они с мамой ушли после нашего первого сета.

— Позвони мне, если тебя нужно будет забрать, — скомандовал он перед уходом, глядя на Килла.

Я кивнула.

— Зейн, со мной все будет в порядке.

Он посмотрел на меня долгим и скептическим взглядом, прежде чем кивнуть.

Мама поцеловала меня в голову.

— Веселись, куколка, — пробормотала она. — Но не переборщи, — быстро добавила она.

Вот так я оказалась за пределами вечеринки, в комнате Килла, когда он захлопнул за нами дверь. Мы долго смотрели друг на друга, а потом уже не могли оставаться на расстоянии. Он приблизился ко мне в два шага, прижав к стене. Я издала гортанный стон, когда он поднял мою ногу и провел мозолистой ладонью по моему голому бедру.

Он никогда раньше не прикасался ко мне так. Очень грубо. Но в хорошем смысле. Его пальцы проникли мне в волосы, вынув из них заколку, и пробежались по освободившимся локонам. Его губы покинули мои и спустились по моей шее.

Именно тогда я поняла, что он сдерживался. Почти два года он сдерживался, уважал меня, ждал. Теперь ждать было нечего.

Он притянул меня к себе, прижимая к своему твердому телу. Я резко вдохнула.

— Веснушка, — пробормотал он хрипло, — ты должна сказать мне сейчас, хочешь ли этого. Готова ли.