Отклонения

Я, было, досадливо морщусь, вставая с кровати, но следом мои инстинкты берут свое, и я вылетаю из комнаты вслед за Сэмом, желая проследить, куда именно он положит связку ключей. Зачем мне это? Пока не знаю. Но хочу быть в курсе на случай новых непредвиденных обстоятельств, которые, прям чую, недалеки. Вот только наш руководитель заходит с ключами в зал и закрывает двери перед нами:

– Погодите чуток, – просит он нас, – я добавлю последние штрихи.

Мы толпимся перед дверями как олени. Только Николь уходит в сторону, приоткрывает окно и, присаживаясь на подоконник, достает из кармана куртки вейп. Эмма начинает что-то брюзгливо ворчать по этому поводу, а я вот думаю, не Николь ли подходила вчера ночью к моему окну? Она могла просто выйти на улицу курить.

Вернувшись к нам через несколько минут, Сэм отворяет двери, и в руках у него уже нет ключей. Значит, спрятал где-то в зале, ведь просто в кармане такая объемная вещь выделялась бы. Ладно, одно помещение обыскать реально.

– Сейчас мы по очереди, а вернее попарно сделаем упражнение не доверие, – объясняет Сэм, не позволяя нам заглянуть в зал. – Одному в паре мы завяжем глаза, – он демонстрирует плотную черную повязку, – а второй из пары должен будет провести этого человека по всей комнате, так чтобы безопасно преодолеть все препятствия. Девочки будут проходить, а мальчики им помогать.

– Почему именно так? – спрашивает Эмма.

– Потому что, по моему мнению, именно такой порядок будет способствовать достижению всех целей группы.

– Вообще-то я совсем не уверена, что смогу полностью довериться мужчине, – возражает Лидия, скрестив руки на груди.

– Прекрасно, значит, это упражнение тем более будет тебе полезно, – отрезает Сэм.

– Разве это не сексизм? – Николь говорит прямо со своего места на подоконнике, даже не повернувшись к нам.

– Если захотите, потом можно будет проделать все это, поменяв роли в паре, – радостно предлагает Сэм. – Пары будут такие: сначала Эмма и я, потом Лидия и Артур, а последними Николь и Дэвид.

Артур удовлетворенно кивает, я же стараюсь скрыть свои чувства, тем более что, стоит ли мне радоваться, большой вопрос. Не знаю, как теперь относится ко мне Николь, учитывая, как я лоханулся, когда она в первый раз зашла ко мне в комнату. Презирает ли она меня, ненавидит, просто разочарована? Во всяком случае, она никак не прокомментировала то, что нас поставили в пару.

– Не могу сказать, что доверяю тебе после того, как ты заставил меня проехать по льду пруда на лыжах, – снова напоминает Эмма о том, что случилось утром.

– Я это чувствую, поэтому и предлагаю сейчас это упражнение, – Сэм ласково смотрит на нее. – Нам всем сейчас необходимо восстановить доверие между нами.

Побежденная, Эмма позволяет завязать себе глаза, и Сэм, держа ее за правую руку, аккуратно заводит ее в зал и закрывает двери.

– Даже интересно, что он там такое устроил, – говорит Лидия, так и не смогшая подглядеть.

– Ну, ров он вряд ли успел вырыть, так что купальник тебе не пригодится, – пытается пошутить Артур.

Я же, набравшись смелости, отхожу к Николь, которая закончила парить и теперь просто смотрит в окно.

– Ты можешь этого не делать, если не хочешь, – напоминаю я.

– Ты про упражнение? – к гримаской недовольства она бросает на меня быстрый взгляд. – Нет уж, я это сделаю. Чего бы мне отказываться?

– Ну, э, – я снова донельзя красноречив.

– Думаешь, из-за тех шестерых уродов, я теперь буду впадать в истерику, стоит только какому-нибудь мужику ко мне прикоснуться?! – с вызовом спрашивает она.

– Ну, просто я подумал, что тебе это будет неприятно, – внезапно нахожу в себе силы проговорить я, и воодушевленный таким началом, начинаю нести хрень: – Тем более доверять мужчинам после такого кажется не такой уж хорошей идеей.

– И что мне теперь всю жизнь от всех шхериться?! Вот бы эти гондоны посмеялись, – рычит на меня Николь.

Она, конечно, права, это я как-то не ожидал такого непоколебимого мужества от худенькой грустной девчонки, которую унизила стая подонков. Это я зря. Как теперь исправлять?

– Извини, я дурак, – сознаюсь я.

– Заметно, – хмыкает она, но, уже мягче.

Вскоре Сэм зовет внутрь вторую пару, но и Эмму из зала не выпускает, так что расспросить ее о впечатлениях не получается. Остается только в смирении ждать своей очереди. Чтобы успокоиться, я хочу снова вернуться к своему хобби и представить какое-нибудь убийство, но никак не могу определиться с выбором “модели”. Женщин, с которыми я контактировал в последнее время, мне представлять не хочется, а другие и в голову не идут. Из-за этого, когда Сэм снова открывает дверь в зал, я не только неспокоен, но еще и недоволен.

Пока Сэм надевает на Николь повязку, я рассматриваю полосу препятствий, которую он нагромоздил в зале. Выглядит нестрашно, похоже на игру, в которой пол – это лава. Справимся.

Николь вцепляется в мою ладонь своими пальчиками с острыми коготками, и мы преступаем к делу. Однако все оказывается не так просто, как мне показалось. Если сперва она довольно спокойно прыгает по подушкам, то залезая на стул, уже начинает трусить. Николь по нескольку раз перепроверяет мои слова о том, что находится впереди нее, вытягивая носок или левую руку, при этом правой продолжая цепляться за меня часто с неоправданным усилием. Заставить залезть ее со стула на стол вообще непросто, а уж обратно спуститься с него на табуретку…да легче просто подхватить ее и спустить на пол принудительно!

Сэм иногда комментирует наше показательное выступление, и только благодаря его словам, как мне кажется, Николь не срывает с себя повязку или не спускает на меня рычащих собак.

– Умничка, Николь! – хвалит ее Эмма, когда мы, наконец, заканчиваем наш нелегкий путь. – Ты прошла гораздо лучше, чем я! – говорит она, хотя, как мне лично показалось, наша пара провозилась дольше всех.

В общем, за всеми этими играми и разговорами проходит весь день. Мы обсуждаем все подряд, и я уже сбился со счета, сколько раз у меня спросили мое мнение. Может, я еще слишком молод, но у меня просто нет столько мнения, чтобы лепить его в каждую дыру в разговоре!

Вечером, я хватаю полотенце из своей комнаты и несколько сердитый и крайне уставший иду в душ. Единственная проблема найти его. Сэм, на которого я натыкаюсь в коридоре, указывает мне нужную дверь в мужскую душевую. Табличка на ней, по всей видимости, когда-то была, но сплыла.

– Используй правую кабинку, там еще осталось мыло в дозаторе, – помогает он мне с выбором.

Войдя я, преспокойно раздеваюсь, уже предвкушая, как смою с себя два последних дня, вешаю полотенце на крюк и захожу в кабинку. Да, мыло в дозаторе на стене имеется, все вокруг чистенькое и не вызывает рвотных рефлексов, хотя уже нуждается в обновлении. Лампочка наверху тусклая и навевает меланхолию, но сойдет. Уже начинаю подмерзать, так что поскорее включаю горячую воду, но из лейки надо мной начинает течь не она, а отливающая красным темная жидкость! Кровь растекается у меня под ногами, и я шарахаюсь назад, бьюсь спиной о закрытую дверцу кабинки и вываливаюсь наружу. Делаю несколько неловких шагов на оказавшихся ватными ногах и падаю на пол, переворачивая скамейку со сложенной одеждой и только чудом разминувшись головой с умывальником!

В душевую влетает Сэм и бросается ко мне.

– Что случилось, ты в порядке?!

– Там из душа кровь хлещет! – как последний придурок ору я. И сам понимаю, как дико это звучит. Усевшись на холодном кафеле, я тяну на себя полотенце с крючка.

Сэм обходит меня и идет в кабинку. Несколько секунд он стоит и смотрит на текущую сверху жидкость.

– Дэвид, я ничего не вижу, – говорит он тем же мягким голосом, каким успокаивал Эмму, – посмотри теперь сам.

Я оборачиваюсь в полотенце и снова заглядываю в кабинку. От крови нет и следа! Из душа течет самая обыкновенная горячая вода, наполняя маленькое помещение паром.