Открой свое сердце

— И я тоже… Давно там не был.

— У вас там дети?

— Дети? — Он посмотрел на нее как будто бы с недоумением. — Нет! Что вы! Хотя… Вообще-то у меня есть сын, — в глазах его блеснула плохо скрываемая яростная обида. — Сын — не сын, так — оторви да брось, — процедил он сквозь зубы. — Оторванный листок, можно сказать.

Алинка поняла, что воспоминания о сыне ворошат какие-то душевные раны и причиняют ее попутчику боль. Она замолчала, чтобы бестактным вопросом снова не спровоцировать вспышку гнева. Но старик, казалось, хотел выговориться. Перед кем еще исповедоваться, как не перед случайной попутчицей.

— Хотите выпить? — предложил он.

— Нет, — Алинка покачала головой так, чтобы он понял, она отказывает не ему лично, а просто не пьет вовсе. — А попить бы не отказалась. Может, вы знаете, в какой стороне ресторан?

— Ресторан… — недовольно пробубнил старик и вынул из багажного отсека дорожную сумку. Он расстегнул молнию и достал пару бутылок «коки» и бутылку вина. — Зачем ресторан? Пей. Здесь все считают каждый франк, пфенниг, пенс… Но мы же земляки, так?.. Гм-м-м! — захмыкал он, выискивая в одном из кармашков открывалку. Открывалка никак не находилась, и это сильно раздражало старика. Вообще было видно, что он несколько не в себе. А в один из моментов Алинка случайно ухватила взглядом некое подобие безумия в его нервных дерганых жестах. Она попыталась заглянуть ему в глаза, но он почему-то постоянно уводил взгляд в сторону, как человек, который боится ненароком выдать свои самые сокровенные тайны.

— А вы посмотрите под столиком. Там должно быть приспособление для откупоривания бутылок, — осторожно посоветовала Алина. И тут старик всего на миг поднял на нее свои выцветшие глаза, серые с мутными подтеками у зрачков. За это мгновение Алинка сумела разглядеть его так, словно бы в ее мозг впечатали снимок. Некрупная голова с торчащими лопухами ушей. Глубокие морщины вокруг глаз, носа и губ. Блеклый рот и редкие, но крепкие зубы желтоватого оттенка. Неприятное ощущение. Теперь Алинка уже почти не сомневалась, что этот человек действительно не совсем здоров. Ей и до этого казалось, что с психикой у него не все в порядке. Старик опустил голову, лысина, покрытая мелкой испариной, сверкнула на вечереющем солнце, и Алинка инстинктивно отодвинулась в глубь дивана. Так, на всякий случай, она взяла в руки перочинный ножик, лежащий на краю стола.

— Вот-вот-вот, — старик ринулся к ней. — Именно это мне и нужно. — Он выхватил из ее рук нож и вынул не длинное, но острое лезвие. Он наклонился к ней, держа нож наизготове, как будто хотел вонзить его ей в грудь, и Алинку охватил настоящий ужас. Она плотно сжала губы, чтобы из них не вырвался крик: «Помогите!», но старик вдруг рассмеялся противным смешком и в самое ухо ей прошептал:

— Черт возьми, чего вы так напуганы? А-а, — протянул он и вернулся в нормальное положение. — Вы боитесь меня… так? Боитесь? — Он присел перед ней на корточки и стал взволнованно разглядывать ее. — А вы знаете, — вдруг произнес он обычным спокойным голосом. — Я вас уже где-то видел. — Глаза его просветлели и стали нормальными глазами вполне здорового человека. — Кажется, припоминаю! Я видел вас на обложке журнала. Совсем недавно, пару дней тому. В Париже… — Он задумался, прикрыл глаза и чему-то внутри себя улыбнулся. — Именно… — Возможно, — согласилась Алина и взглянула на своего попутчика. Старик отрешенно блуждал по закоулкам памяти, и Алинка стала протискиваться между ним и диваном к двери. Она уже взялась за ручку и готова была вот-вот выскользнуть из купе, как старик неожиданно схватил ее за руку:

— Постойте, вы хотели пить?

— Нет, — покачала Алинка головой, — то есть, тогда — да, а теперь уже не хочу. Я хочу выйти в тамбур и подышать свежим воздухом.

— Вы курите? — спросил старик.

Алинка прикусила губу и зачем-то соврала, — да, — она хотела во что бы то ни стало покинуть купе и для этого готова была соврать.

— Ну, конечно, теперь молодежь уже не та, что раньше. И на обложках сиськи выставляет, и в людных местах целуется, и курит… Конечно… — Он резко поднялся и достал пачку сигарет. — Я с вами, — сообщил он таким тоном, что Алинке оставалось лишь обреченно согласиться.

— Он убил меня, — уже в тамбуре пробормотал старик скрипучим голосом и взмахнул перед Алинкиным лицом зажигалкой. Алинка неловко переминалась с ноги на ногу, у нее не было сигарет. — Ах, простите, — сказал старик и поставил на столик пачку сигарет. — У меня нет ничего другого, а эти, боюсь, покажутся вам слишком крепкими…

— Спасибо, — одними губами, не отрывая пристального взгляда от старика, поблагодарила Алинка.

— Он убил меня не сразу, медленно. Так медленно, что я до сих пор чувствую свое умирание. Я не хочу это чувствовать. Я знаю, что рано или поздно умру, но не хочу это чувствовать.

Старик метнул хищный взгляд в глаза Алинке, и та вздрогнула.

— Кто? — спросила она.

— Сын, — просто ответил старик и отвернулся к мутному стеклу тамбура.

В тамбуре было накурено, и сизый дымок висел под потолками. Старик проводил взглядом струйку улетающего вверх дыма и помял сигарету между указательным и средним пальцами. Она осыпалась горсточкой пепла и потухла. Старик снова поднес зажигалку, щелкнул ею и, глубоко втянув воздух, прикурил. Лицо у него было бледным, а под глазами набухали тяжелые серые мешки. Алинка никак не могла определить, какого он возраста.

— Мне не хочется курить, — закашлявшись, просипела она. У нее промелькнула мысль, что небезопасно стоять в тамбуре с этим психопатом, лучше уж уйти в купе. А еще лучше попросить проводника пересадить ее на другое место. — Я схожу принесу чаю. Вы будете пить чай? — спросила она как можно мягче.

— Нет, — ответил старик и воткнул сигарету в заполненную до краев пепельницу. — Пожалуй, вы правы. Мне тоже не хочется курить, пойдемте в купе. И не беспокойтесь, я сам принесу чай.

«Боже, — подумала с отчаянием Алинка, — как же мне от него отделаться?»

Она снова села на свой диван. Ехать оставалось не более двух часов. Ну что может с ней случиться за это время? Кругом люди. А в случае чего она позовет на помощь. С этими мыслями Алина снова передвинулась к окну и решила просто молчать и как можно меньше поддерживать беседу.

— А вот и чай, — старик улыбался. Стаканы мелодично и глухо позвякивали в подстаканниках. — Хотите рулет? Я купил его в кафе «Случай» на улице Сент-Антуан. Там прелестная выпечка. — С этими словами он развернул промасленную бумагу и жестами пригласил Алину к столу. — Хорошая страна — Франция. Немножко похожа на Россию. — Он говорил, а сам между тем резал рулет и смотрел на молчащую Алинку, нервно наматывающую на кончик пальца прядку волос. — Все мы там для них «мсье Петрофф». Я, например, мсье Ливанов, а куда ни ткнись, все равно — мсье Петрофф. Уже сколько лет… Да перестаньте вы нервничать! — вдруг выкрикнул он, и Алинка вздрогнула.

— Простите, — зачем-то извинилась она и опустила руки на колени.

— Угощайтесь, — примирительно буркнул мсье Ливанов.

Алина взяла розовое колечко пирожного и поднесла ко рту, ощущая на себе пристальный, изучающий взгляд водянистых глаз попутчика.

— А знаете, — доверительно перегнулся через стол мьсе Ливанов, и глаза его оказались совсем близко, а губы едва не касались Алинкиного уха. — Еще там, — он неопределенно махнул рукой, — я увидел вас и поверил вам. Вам можно доверять, я чувствую это. Я открою вам большой секрет, — он неожиданно замолчал и резко сел на место. Алинка подняла на него глаза. Взгляды их пересеклись, и мсье Ливанов улыбнулся, показав свои некрупные зубы. — Я не-на-ви-жу его, — произнес он по слогам. — Я его так ненавижу! Никто не знает, как можно ненавидеть собственного сына! Ублюдок! Сволочь! Мммм, — он сжал губы и простонал, словно у него разболелась челюсть. — Идиот, — усмехнулся старик, — он сменил фамилию и думает, я его не узнаю. Мальчишка! Я-то не дурак, я все понимаю… Я, скажу вам откровенно, работал в таких структурах, о которых вам и знать не дано! Не дано, поверьте мне. Я прожил та-акую жизнь, не пожелаю никому.

Он говорил негромким голосом и смотрел куда-то вдаль, на пробегающие за окном пейзажи. Алина успокоилась, рассказ старика стал казаться ей забавным и увлекательным вымыслом. Она скосила взгляд на корешок книжки. Начитался небось Суворова и мнит из себя Бог весть что. Ведь есть же среди них Наполеоны, Менделеевы, Диогены. И, если их не трогать, то они вполне ничего, порой даже блещут интеллектом.

— Это? — он проследил взглядом за Алинкиными глазами. — Это цветочки по сравнению с тем, что творится там. Уж не знаю, как сейчас, думаю, что и сейчас не иначе, но раньше… Я уехал из России в конце пятидесятых. А нынче? — Он выглянул за окно, словно по проплывающему за окном пейзажу мог определить не только время года, но и время века, и прижал руку ко лбу. — Тридцать лет… С лишком — тридцать…