Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее

В перспективе такой подход сулит революцию в астрономии не меньших масштабов, чем в период становления науки. Звезды, планеты и Луну наблюдали задолго до Николая Кузанского и Галилео Галилея, но только новая теоретическая линза позволила увидеть эти объекты как естественные тела. И мы убедились, что эта линза дала человечеству новый уровень мышления.

Астрономия поведенческих объектов — нечто качественно иное. Разумеется, мы полагаем, что абсолютное большинство небесных тел и потоков излучения имеет неискусственную природу, но было бы полезно включить их в качестве подсистемы в более общую систему искусственных объектов, доводя космогонию до уровня третьего поколения.

Преждевременно пытаться обрисовывать всю картину последствий такой революции. Главное, быть может, последствие — в понимании относительности искусственного и естественного, в том, что человечество, преодолев противоречия с окружающей средой, сумело бы ощутить себя нормальным фактором космической эволюции, в какой-то степени взглянуть на себя со стороны. Фактически это сулит новый более общий тип мировосприятия.

Вероятно, только такая программа позволит поставить проблему обнаружения внеземных цивилизаций на серьезную экспериментальную основу, и у нас появится какой-то общепринятый уровень достоверности для утверждения о наблюдаемости или ненаблюдаемости собратьев по разуму.

Неизбежность этой программы подчеркивается вполне обозримым будущим в исследовании Солнечной системы, ибо политика выхода к ее границам содержит в себе генерацию параллельных ветвей нашей цивилизации. Возможно, связь с ними станет первым вариантом Контакта, на котором мы сумеем обучиться и восприятию цивилизаций, не имеющих с нами общих корней. Может быть, и грустно сознавать, что путь к этому лежит через века и тысячелетия, но все-таки приятно, что есть надежда пройти этот путь. Многое зависит от того, сколько цивилизаций в Галактике его преодолели хотя бы частично и достигли уровня межзвездных связей. Кажется более эффективным вступить в первый Контакт с внеземной цивилизацией, а не с собственной побочной ветвью. Считая так, мы тем более должны сосредоточить усилия на создании новой астрофизики, сквозь линзу которой можно будет экспериментально и широким фронтом ставить проблему Контакта.

Итак, ответ на вопрос в заголовке этого раздела выглядит так: нужна колоссальная работа, чтобы корректно такой вопрос сформулировать. Пока же нередко он подменяется совсем иным вопросом: почему внеземные цивилизации сами не бросаются в глаза, не требуя для своего обнаружения не только особой науки, но и вообще особой активности землян? В ответ на это можно только пожать плечами — не умеющий видеть да не увидит!

Глава 12: Мост в будущее

У одних вид пропасти вызывает мысль о бездне, у других — о мосте. Я принадлежу ко вторым.

В. Э. Мейерхольд

Цивилизация и прогноз

Путешествуя в глубины времени, мы пытались взглянуть на Вселенную из разных социокультурных систем отсчета. Каждая из них — будь то древнеегипетская или ренессансная — представляет собой сложнейший и во многом самостоятельный предмет разработки, и сколь-нибудь подробная ее реконструкция требует огромных усилий. Космологические представления связаны с разнообразными обстоятельствами формирования и существования цивилизаций, и, обсуждая их, мы наверняка допускали немало переупрощений. Это стоит подчеркнуть, вступая на неизбежную в такой теме, как Контакт, тропу прогнозов.

К сожалению, простым учетом подробностей — сколь угодно большими томами по поводу сколь угодно малых отрезков древности — абсолютно достоверной картины прошлого не создашь. В истории важно не только то, куда смотрят, но и откуда. Эволюция взглядов на Вселенную, показанная в предыдущих главах, казалась совсем иной сто, а тем более тысячу лет назад, и предстанет совершенно по-новому через сто или двести лет, если не спустя несколько десятилетий. Иными словами, пути развития цивилизаций и их космологических знаний выглядят так, как они изображены, только из современной социокультурной системы.

Древние тоже активно интересовались своим прошлым и будущим, пытались описать не только такие простые вещи, как траектории планет, но и проследить сверхсложное развитие своих цивилизаций. Их построения, подчас удивительно тщательные и глубокие, были ничуть не хуже наших, но соответствовали иному уровню мышления и мировосприятия. И наше преимущество лишь в том, что достигнутый эволюционный уровень позволяет практически целиком смоделировать их подход и даже объяснить ограниченность этого подхода, тогда как обратное невозможно.

Мы понимаем, например, свойственное многим древним системам деление исторического прошлого на 4 эпохи: золотую, серебряную, бронзовую и железную. Оно и сейчас во многом вполне объективно, поскольку соответствует металлургической эволюции — получению все более полезного инструментального материала. Но связанные с этим делением выводы о деградации человечества сейчас не имеют силы. Ясно, что идеализация эпохи широкого технического использования благородных металлов основана на неправомерном «склеивании» их древнейшей технологической функции с той ролью, которую они начали играть в период формирования товарно-денежных отношений, то есть с функцией экономической.

Мы понимаем и очень распространенное в античные времена представление о некогда жившей расе гигантов, дерзнувших противоборствовать олимпийским богам. Здесь тоже нетрудно обнаружить то, что называют долей истины, — ведь и тогда периодически находили кости гигантских вымерших животных и по костям пытались восстановить их облик. В результате получались люди-гиганты, но это было обусловлено мировоззрением, античной познавательной линзой. Для творения мира и поддержания в нем порядка требовались сверхразумные и сверхсильные существа, и в огромных костях людям хотелось видеть хотя бы промежуточный вариант между собой и богами. Довольно естественные объяснения можно дать и всей космологии древних — от первотворческих операций (технологических в духе бога-гончара или организмических в духе рождения из яйца или бракосочетания Неба и Земли) до возникновения жизни и разума.

Но прошлое во многом интересовало их (как и нас) с точки зрения перспектив, прогноза на более или менее отдаленное будущее.

В этом плане различия с современностью выступают еще рельефней. Почти для всех религиозных систем характерна идея регрессивности, ухудшения человека и общества. Истоки ее в значительной мере кроются в соответствующей космологии — ведь вроде бы очевидно, что первые люди, непосредственные творения Божьи, просто не могли быть неидеальны в смысле силы и мудрости, и портило их в последующих поколениях удаление от первоначала, погружение в чуждую им земную среду [182] . Огромную роль в становлении такого подхода сыграл древнейший культ предков, на котором основывались самые ранние системы воспитания и образования.

182

Отсюда берет начало глубоко укоренившийся предрассудок, согласно которому дети портятся по мере взросления, предрассудок, все еще приводящий к психологическим драмам, когда дети по вполне естественным причинам перестают быть детьми.

Идеализация прошлого в значительной мере определила религиозную футурологию. Лучшее, к чему в ее рамках следовало стремиться, — переход в изначальное состояние, слияние с Богом-творцом. Поэтому смерть человека и даже гибель Вселенной не выглядели чем-то, безусловно, катастрофическим, напротив, они связывались с надеждой на переход в какую-то высшую ипостась (рай, царствие Божье и т. п.). Стремление всех религиозно-философских систем как можно глубже разобраться в прошлом, особенно в акте творения, явно или неявно сводилось к попыткам разгадать замысел Творца, ибо разгадавшему наверняка и целиком открывалось будущее.