Открытие Земли

Офицер возразил на это, что его повелитель слишком великий монарх, чтобы подчиняться подобным требованиям, и добавил, что испанцы явились сюда с мирными намерениями, но если с ними желают вести войну, тогда они будут разговаривать иначе.

Присутствовавший при разговоре мавританский купец предупредил властителя Себу: «Смотри в оба, государь! Эти люди – те же самые, что завоевали Каликут, Малакку и всю большую Индию. Если с ними будут обращаться хорошо, они будут так же хорошо обращаться, а если с ними будут обращаться дурно, они будут обращаться еще хуже, подобно тому, как они поступили в Малакке».

Офицер поспешил заверить, что испанский король еще сильнее и могущественнее португальского короля и, конечно, не даст себя в обиду.

Эти доводы подействовали на раджу, и он не только отказался от своих требований, но предоставил испанцам исключительное право беспошлинной торговли на острове и изъявил желание нанести визит Магеллану.

После этого свидания и обычного обмена подарками туземцы в изобилии стали снабжать испанцев съестными припасами, и между обеими сторонами установились дружеские отношения. Племянник раджи неоднократно являлся со своей свитой на корабль к Магеллану, который не преминул повторить демонстрацию мощи испанского оружия и поведать туземцам «историю наших праотцев Адама и Евы», историю Иисуса Христа и «многое другое касательно веры». Просветив таким образом островитян, Магеллан предложил им перейти в христианскую веру, не забыв, разумеется, добавить, что «с обращенными будут обходиться лучше, чем с остальными».

14 апреля раджа острова Себу и его свита, раджа острова Камигин, мавританский купец, пятьсот мужчин и столько же женщин приняли крещение. А затем обращение туземцев в христианство пошло еще быстрее. Причиной этого, как рассказывает Пигафетта, послужил следующий случай. Магеллан, узнав, что брат раджи тяжело болен, обещал его исцелить, если он согласится принять христианскую веру и если туземцы сами сожгут своих идолов. Он прибавил, что «дает свою голову на отсечение, если это не произойдет именно так, как он говорит… В торжественной процессии, – пишет Пигафетта, – мы направились от площади к дому больного. Мы его нашли там в таком состоянии, что ни говорить, ни двигаться он не мог. Мы окрестили его, двух его жен и десять девушек. После этого капитан спросил, как он чувствует себя. Тот сразу же заговорил и сказал, что с божьей благодатью он вполне оправился. Это было чудо самое явное, случившееся в наши дни. Капитан, услышав его речь, вознес горячую благодарность богу. Он дал больному миндального молока, которое было у нас заготовлено по его распоряжению. Потом он послал ему матрац, две простыни, одеяло из желтой материи и подушку. Пока тот выздоравливал, капитан присылал ему миндальное молоко, розовую воду, розовое масло и сладкие варенья. Не прошло и пяти дней, как больной начал ходить. Капитан велел сжечь в присутствии властителя и всего населения идола, которого несколько старух спрятали в доме больного. Он велел также разрушить множество алтарей на берегу, на которых съедалось жертвенное мясо. При этом народ кричал: «Кастилия! Кастилия!» – и сам принимал участие в разрушении этих алтарей».

Рядом с островом Себу находится островок Мактан, жители которого, не желая признавать верховенства раджи Себу, отказались платить ему дань. Узнав об этом, Магеллан решил помочь новому вассалу Испании, а заодно внушить туземцам страх и уважение к испанскому оружию и военному искусству.

Несмотря на то, что спутники Магеллана не советовали ему ввязываться в междоусобные распри местных властителей, он решил отправиться на Мактан с карательной экспедицией, в сопровождении раджи и туземной знати.

В ночь на 27 апреля у острова Мактан остановилась флотилия. В трех шлюпках находились во главе с Магелланом шестьдесят вооруженных испанцев в нагрудниках и касках. Туземные воины с раджей и его приближенными разместились в тридцати челноках-«балангах».

Скалы и мелководье мешали испанским шлюпкам пристать к берегу. Дождавшись рассвета, Магеллан с отрядом из сорока девяти человек переправился на островок вброд. Как только испанцы отошли от берега, из засады выскочило свыше полутора тысяч туземцев, атаковавших неприятеля с трех сторон – с флангов и с фронта. Мушкетеры и арбалетчики открыли стрельбу, не причиняя, однако, особого вреда туземцам, так как пули и стрелы пробивали только их щиты. Туземные воины, перебегая с места на место, забрасывали противника градом камней, стрел, дротиков и копий. Чтобы устрашить и рассеять вражеское войско, Магеллан приказал поджечь несколько хижин, но это привело туземцев в еще большую ярость. Подавляя испанцев численностью, они старались наносить им удары по ногам и рукам, не защищенным броней.

Битву решил несчастный случай. Раненный в ногу отравленной стрелой, Магеллан приказал медленно отступать. Отступление превратилось в беспорядочное бегство. За исключением шести или восьми человек, оставшихся возле Магеллана, все остальные бросились к лодкам. Магеллан и его защитники яростно сражались, постепенно отходя к морю. Они были уже по колено в воде, когда несколько островитян одновременно набросились на Магеллана. Раненный в руку, он уже не в силах был владеть мечом. Сраженный несколькими ударами, он упал в воду, лицом вниз, после чего туземцы без труда его прикончили.

Так погиб 27 апреля 1521 года великий мореплаватель Магеллан.

«В числе других добродетелей, – говорит Пигафетта, – он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие; безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил».

Надгробный панегирик Пигафетты, может быть, и несколько восторжен, но в основе своей справедлив. Нужно было обладать исключительной твердостью и непоколебимой энергией, чтобы, невзирая на боязнь и сопротивление спутников, проникнуть в неведомые страны, которые суеверие той эпохи наполняло фантастическими ужасами. Чтобы дойти до оконечности южноамериканского континента и открыть желанный пролив, по справедливости названный его именем, Магеллану нужно было обладать самыми обширными сведениями в области морских наук. Нужно было непрерывно напрягать все внимание, чтобы без точных инструментов и среди незнакомых морей избежать многочисленных опасностей. Если даже и погиб один из кораблей в силу несчастного стечения обстоятельств, то Магеллан в этом не был повинен.

Скажем же вместе с нашим восторженным рассказчиком: «Слава Магеллана переживет его смерть».

После трагической гибели капитан-генерала начальником экспедиции и капитаном «Тринидада» был избран Дуарти Барбоза, капитаном «Консепсион»-Жуан Серран и капитаном «Виктории» – Луиш Аффонсу де Гоеш.

Малаец Энрике, превосходно справлявшийся до сих пор со своими обязанностями переводчика, был легко ранен в битве на острове Мактан. Потеряв своего господина, он старался держаться в стороне и не оказывал никаких услуг испанцам, лежа целыми днями на своей циновке. После нескольких резких замечаний Барбозы, заявившего ему, что смерть Магеллана вовсе не освобождает его от рабства, Энрике вдруг исчез. Явившись к властителю острова Себу, он сообщил ему, что испанцы собираются отплыть к Молуккским островам, и посоветовал завлечь их в западню и погубить, чтобы потом завладеть кораблями и товарами.

1 мая властитель Себу пригласил испанцев на пиршество, обещая передать капитанам дорогие подарки для испанского короля. Дуарти Барбоза, Жуан Серран и еще двадцать шесть человек отправились в гости к радже и в самый разгар пиршества подверглись внезапному нападению. Все испанцы, кроме Серрана, были перебиты. Услышав крики, оставшиеся на судах моряки приблизились к берегу и открыли огонь из пушек. Напрасно израненный Серран, которого туземцы вывели на берег, умолял заплатить за него выкуп. Португалец Жуан Лопиш Карвалью, тотчас же взявший на себя командование, не захотел рисковать и поспешно удалился от острова, чтобы туземцы не напали на корабли. Несчастный Серран был оставлен на произвол судьбы и, без сомнения, разделил участь своих злополучных товарищей.

Карвалью между тем направил корабли к соседнему острову Бохоль. Здесь испанцы убедились, что уцелевших ста тринадцати человек недостаточно, чтобы управлять тремя кораблями. Поэтому было решено сжечь самое ветхое судно «Консепсион», перегрузив предварительно все имущество на «Тринидад» и «Викторию».

Затем испанцы взяли курс на юго-запад. Новая остановка была сделана у Бутуана, составляющего часть острова Минданао. Это было прекрасное место с многочисленными гаванями и реками, богатыми рыбой. К северо-западу от Минданао лежит Лусон, самый крупный остров Филиппинского архипелага. Здесь испанцы провели несколько дней, а потом пристали к острову Палавану, где запаслись всевозможной провизией: свиньями, курами, козами, бананами, кокосовыми орехами, сахарным тростником и рисом.