Открывая новые страницы...(Международные вопросы: события и люди)

Мне на это возразил маршал Малиновский, который сказал, что в свое время республиканское правительство Испании открыто пошло на то, чтобы принять военную помощь Советского Союза, а у Кубы должно быть еще больше причин для этого.

Тогда Хрущев в обстоятельном выступлении сказал, что если Фидель сочтет наше предложение неприемлемым, то мы окажем Кубе помощь любыми другими средствами, которые, впрочем, вряд ли остановят агрессора. Я не дословно цитирую, а привожу смысл высказываний Н. С. Хрущева. Он сказал далее о своей абсолютной уверенности в том, что в отместку за поражение на Плайя Хирон американцы предпримут вторжение на Кубу уже не с помощью наемников, а собственными вооруженными силами: на этот счет у нас есть достоверные данные. Мы, продолжал он, должны найти столь эффективное средство устрашения, которое удержало бы американцев от этого рискованного шага, ибо наших выступлений в ООН в защиту Кубы явно недостаточно.

Надо дать им понять, что, напав на Кубу, они будут иметь дело не только с одной непокорной страной, но и с ядерной мощью Советского Союза. Надо максимально повысить плату за военную авантюру против Кубы, в какой-то мере уравнять угрозу Кубе угрозой самим Соединенным Штатам. Логика подсказывает, говорил Хрущев, что таким средством может быть только размещение наших ракет с ядерными боеголовками на территории Кубы.

Поскольку американцы уже окружили Советский Союз кольцом своих военных баз и ракетных установок различного назначения, мы должны заплатить им их же монетой, дать им попробовать собственное лекарство, чтобы на себе почувствовать, каково живется под прицелом ядерного оружия. Говоря об этом, Хрущев подчеркнул необходимость проведения этой операции в условиях строгой секретности, чтобы американцы не обнаружили ракет до того, как они будут приведены в полную боевую готовность. Особенно важно избежать огласки в период накала в США политических страстей — кампании по выборам в конгресс, назначенным на 6 ноября 1962 года. А после этого, считал Хрущев, можно будет обнародовать соглашение о ракетах, если оно будет одобрено кубинским правительством. Тогда Куба окажется в фокусе мировой политики, и американцам будет уже поздно что-либо предпринимать против нее. Мы же будем разговаривать с Америкой на равных.

Конечно, подчеркивал Хрущев, необходимо избрать такой способ противодействия американской угрозе в отношении Кубы, который не привел бы к началу термоядерной войны. Он высказал уверенность, что прагматичные американцы не отважатся на безрассудный риск, точно так же как мы сейчас не можем ничего предпринять против нацеленных из Турции, Италии, ФРГ на Советский Союз американских ракет. Должны же здравомыслящие политики в США рассуждать так же, как сегодня рассуждаем мы, заключил Хрущев.

На совещании было принято решение направить в Гавану делегацию в составе Ш. Р. Рашидова, маршала С. С. Бирюзова и автора этих строк для обсуждения с кубинским руководством идей, высказанных Н. С. Хрущевым. Перед самым отлетом мы были приглашены к нему на дачу в Горках. Там присутствовали все члены Президиума ЦК КПСС, находившиеся в то время в Москве. Хрущев повторил высказанные на прошлой встрече соображения и пожелал нам успеха. На этом совещании царило полное единодушие, и потому распространенная впоследствии западной прессой версия, будто в советском руководстве была оппозиция этим планам Хрущева, не соответствует действительности.

В середине мая мы прибыли в Гавану. Надо сказать, что мое положение было довольно деликатным: официально я еще не был назначен послом, хотя агреман уже был запрошен у кубинцев. Тем не менее в день приезда я встретился с Раулем Кастро и попросил его срочно организовать встречу с Фиделем. Я ничего не сказал Раулю о конкретных целях нашей делегации, но, поскольку в ее составе был маршал Бирюзов, прибывший в Гавану под другой фамилией, Рауль, как мне думается, понял, о чем пойдет речь. Через несколько часов вечером состоялась наша встреча с Фиделем, на которой присутствовал и Рауль.

Разговор начался с сообщения об озабоченности Советского правительства развитием событий вокруг Кубы, наращиванием агрессивных действий США, что могло привести к их вооруженному вторжению. Наши и кубинские оценки создавшегося положения оказались идентичными.

Затем было сказано, что правительство СССР всеми возможными средствами готово помочь Кубе в укреплении ее обороноспособности вплоть до рассмотрения вопроса о размещении на ее территории советских ракет средней дальности, если кубинские друзья сочтут для себя полезным такое средство устрашения потенциального агрессора. Далее были изложены приведенные выше мысли Н. С. Хрущева.

Фидель на минуту задумался, а затем сказал, что ему эта идея представляется очень интересной, поскольку она, кроме защиты кубинской революции, послужит интересам мирового социализма и угнетенных народов в их противоборстве с обнаглевшим американским империализмом, который повсюду в мире пытается диктовать свою волю. Таким образом, Куба могла бы внести свой вклад в общее дело антиимпериалистической борьбы. Но он пообещал обсудить этот вопрос с ближайшими соратниками и лишь потом дать нам окончательный ответ. Мне показалось тогда, что Фидель еще до нашей встречи понял, о чем пойдет речь, и уже был почти готов к положительному ответу. На следующий день состоялась новая беседа, на которой с кубинской стороны кроме Фиделя присутствовали Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара, Освальдо Дортикос и Блас Рока. Ответ их был однозначен: да.

Проведение в Москве конкретных переговоров и выработка соглашения о размещении на территории Кубы советских ракет были поручены Раулю Кастро. Он прилетел в СССР в июне. В условиях абсолютной секретности состоялись его переговоры с Н. С. Хрущевым, маршалами Р. Я. Малиновским и С. С. Бирюзовым; переводчиком был я. К работе над соглашением были привлечены еще лишь два или три генерала, причем даже перевод проекта документа на испанский язык пришлось делать нам с Раулем вдвоем. Соглашение, которое должны были подписать Н. С. Хрущев и Ф. Кастро, было парафировано Р. Я. Малиновским и Р. Кастро. В нем было сказано, что сами ракеты и их обслуживание будут полностью находиться в ведении советского военного командования.

В самом начале августа я прибыл в Гавану уже в качестве посла и передал Фиделю текст соглашения. Он внес в документ некоторые поправки, и в конце того же месяца в Москву с исправленным экземпляром соглашения вылетел Эрнесто Че Гевара. Однако из-за обострившейся обстановки документ так и не успели подписать на высшем уровне. Поскольку переписки между Москвой и Гаваной на сей счет не было, никаких бумаг в архивах не осталось.

Между тем уже в июле началась подготовка к отправке на Кубу как материальной части, так и воинского персонала.

К 22 октября 1962 года, когда президент США Джон Кеннеди выступил по американскому радио и телевидению с сообщением об обнаружении на Кубе советских ракет, все 42 ракеты и боеголовки к ним, а также воинский персонал уже были на месте. Некоторые ракеты были приведены в боевую готовность. Часть наших кораблей еще находилась в пути, но на них было вспомогательное снаряжение и продовольствие для воинского контингента, без чего при случае можно было и обойтись.

Первые данные об огромном увеличении количества советских судов, следовавших на Кубу, американцы получили от западногерманской разведки уже в конце августа: в самом деле, число наших судов на Балтике и в Атлантике за два-три месяца, предшествовавших кризису, увеличилось почти в десять раз. Кроме того, кубинцы, бежавшие во время и после революции в США, начали получать от своих родственников письма, в которых сообщалось о завозе «странного советского вооружения». Хотя вся выгрузка ракет в портах и перевозка их к местам назначения осуществлялись по ночам и только советским персоналом, скрыть факт движения по дорогам надежно закамуфлированных 20-метровых ракет было трудно.

Судя по рассекреченным в США правительственным документам, фактически до начала октября американская администрация не придавала большого значения поступавшей на сей счет информации. И только 14 октября, после того как разведывательный самолет У-2, пролетавший над Кубой, сделал фотосъемку ряда стартовых площадок, специалисты пришли к выводу, что на острове устанавливаются ракеты средней дальности. Правда, сами ракеты сфотографированы не были, но подъездные пути и сконцентрированное на стартовых площадках оборудование убедили американских экспертов в том, что речь идет о ракетно-ядерном оружии. 16 октября об этом был проинформирован президент США, под председательством которого был сформирован специальный штаб при Совете национальной безопасности, начавший ежедневные заседания с целью разработки ответных мер. В штаб входили вице-президент Л. Джонсон, министр обороны Р. Макнамара, министр юстиции, брат президента Р. Кеннеди, госсекретарь Д. Раек, его заместитель Л. Болл, директор ЦРУ Д. Маккоун, председатель Объединенного комитета начальников штабов М. Тэйлор, специальный помощник президента по национальной безопасности М. Банди, министр финансов Д. Диллон, посол США в СССР Л. Томпсон, постоянный представитель США в ООН Э. Стивенсон, советники Т. Соренсен и Д. Ачесон. До 22 октября заседания штаба велись в строгой тайне. Ни в Москве, ни в Гаване тогда еще не было известно о том, что ракеты обнаружены американцами.

В своем обращении к американскому народу 22 октября президент Дж. Кеннеди потребовал от СССР вывода ракет и объявил военную блокаду Кубы (поскольку фактически это означало объявление войны, он назвал блокаду карантином).

Чтобы не обострять конфликта, ряду наших кораблей, следовавших на Кубу, было дано указание изменить курс, но несколько судов, не обращая внимания на предупреждения со стороны американских военных кораблей, все же прорвались к острову. Американцами было остановлено и проверено только одно зафрахтованное Советским Союзом канадское судно, доставлявшее на Кубу сельскохозяйственные машины.