Отпуск с папой
Шрифт:
На этом месте я демонстративно вышла из магазинчика и села на скамейку у входа, чтобы выкурить сигарету. Он появился только через пятнадцать минут, присел рядом и сообщил, что владелицу магазина зовут Хельга и она подарила ему путеводитель по Нордернею. И кстати, хочет на Новый год съездить на Зюльт. А он предложил показать ей остров.
– Очень интересная женщина, – похвалил отец. – Она не на Нордернее родилась. Приезжая. Послушай, здесь воняет какой-то дрянью. Пойдем дальше?
Из страха стать фигурами нон-грата в местных лавках я взвинтила темп. Мы пробежали мимо бесчисленных магазинчиков, я показала
– У меня болит бедро. Мне нельзя так быстро ходить.
– Давай съедим по мороженому?
У меня кололо в боку. Он снял кепку и вытер пот со лба.
– О да. Фисташковое. Со взбитыми сливками.
– Ты сумеешь немного пройти по пляжу? Тогда можно посидеть в «Сёрф-кафе», любуясь морем.
– Разумеется. Пляж – это всегда отлично. Просто не надо так бежать.
Мы молча шли вдоль моря. Папа взял меня под руку, с блаженным видом глядя на воду.
– Да, с пляжем у них хорошо, как дома.
Я успокоилась. В «Сёрф-кафе» нам отвели столик на солнце, здесь нашлось фисташковое мороженое со взбитыми сливками, к нему еще и кофе, папа счел обслуживающий персонал дружелюбным и с удовлетворением заметил, что мороженое стоит на два евро дешевле, чем в его любимом кафе в Кампене.
– Здесь вовсе не так плохо. – Он довольно огляделся. – В самом деле, совсем неплохо. – Он увлеченно заработал ложкой. – И мороженое хорошее.
Он развернул свой «Бильд» и принялся читать. Я смотрела на море и думала, закрутила Доротея с этим симпатичным хиппи или нет? Предпосылки к этому были. Я решила не завидовать. К тому же длинноволосый блондин – герой не моего романа, как выразилась бы Доротея. Даже если у него такая симпатичная задница.
– Скажи мне, детка…
Я вздрогнула, застигнутая за непристойными мыслями.
– Да?
– Ведь это хорошо, что мы вместе поехали в отпуск?
Я посмотрела на отца. На носу у него было зеленое мороженое, а на подбородке – сливки. Он склонил голову набок и улыбнулся:
– У тебя было хорошее детство?
– Ты уже прочел газету?
– Там нечего читать. И потом, нужно же когда-нибудь и общаться. Люди очень мало говорят друг с другом.
– И ты решил поговорить сейчас о моем детстве?
– Я просто спросил, считаешь ли ты свое детство хорошим. У меня было не очень хорошее, послевоенное, плохие времена, мы ничего не имели. А вы росли неплохо, у нас было все – красивый дом, машина, каникулы, пирог каждое воскресенье.
Я вспомнила отца молодым, как он обучал меня плавать, писал мне письма, когда я научилась читать, чинил мой велосипед и как орал на судью, удалившего меня с площадки за грубый фол во время турнира по гандболу. Что ж, у меня и вправду было хорошее детство. Расчувствовавшись, я коснулась его руки.
– Да, папа, у меня было прекрасное детство. И я тебе очень благодарна, я знаю…
– Ну что ты! – Отец согнал осу с мороженого. – Все в порядке. А как ты думаешь, у твоих брата и сестры тоже было хорошее детство?
– У брата… Ну да, конечно. А почему ты спрашиваешь?
Он снова взял газету.
– Просто хотел знать. В Бохуме сорокалетняя женщина заколола своих родителей и забетонировала в парковку для машины возле дома. Она сказала, что это справедливая
кара за несчастное детство. Ужасно. Но у нас с этим все в порядке, правда?Я решила немного помечтать о симпатичных мужских задницах.
Без всяких сентиментальностей мы выпили еще по чашке кофе. Я уже прочла историю бохумской дочери и думала, что не представляю себе, как можно забетонировать отца, когда позвонила Марлен.
– Кристина, вы где?
– Сидим в «Сёрф-кафе» и едим мороженое. Слушай, у тебя в пивной еще будут работы с бетоном?
– Что? Что это у тебя за идеи?
– Так, шутка.
Шутка, конечно, была так себе, но стоила выражения на лице отца.
– А что такое?
– Сюда позвонил Калли Юргенс. Спрашивал, приехал ли Хайнц. Если есть настроение, можете зайти к нему, он сейчас дома.
– Папа, ты знаешь адрес Калли?
– Неа.
Свой ответ я проглотила. Марлен все слышала.
– Он мне сказал: Кифернвег, семнадцать. – И объяснила, как идти.
– Не торопитесь, вечером встретимся за ужином. Я приготовлю камбалу. Желаю тебе хорошо развлечься с мальчиками.
Она хихикнула и положила трубку.
Я посмотрела на одного из «мальчиков».
– Ты понял, да? Калли звонил.
– Я думал, это была Марлен… – Он подчеркнуто равнодушно смотрел мимо меня.
– Папа, Калли позвонил Марлен. И с бетоном я просто пошутила. Извини.
– Такими вещами не шутят.
– Да, прости, ты прав. Так ты хочешь зайти к Калли?
– Пожалуй.
Я сделала официанту знак и вытащила кошелек. Папа никогда не платит, если обижен.
Папа и Калли познакомились в пятидесятые в Гамбурге. Оба они из франконской провинции в поисках приключений сорвались на север. С приключениями не сложилось, если, конечно, не считать таковыми работу на верфях и комнату на двоих в христианском союзе молодых мужчин. Калли и папа добавили еще одно – стали вместе снимать квартиру.
– Мы были, так сказать, первой коммуной…
Каждый раз, когда отец произносил эту фразу, выражение лица у него становилось залихватским, при этом он незаметно проводил рукой по зачесанным остаткам волос.
– Да… лихое было времечко.
Думаю, в тот момент он жалел, что не курит, свернутая как бы между прочим самокрутка добавила бы ему крутизны.
Когда мне было тринадцать, миф о том, что я дочь старого хиппи, умер. Ханна, жена Калли, рассказала, что квартира представляла собой две бывшие детские в жилище вдовы железнодорожника. Фрау Шлютер после отъезда дочери не захотела жить одна и стала сдавать комнаты Калли и Хайнцу, готовила им, стирала и гладила. Алкоголь и женщины были под запретом, зато каждый вечер они втроем играли в канасту. С колбаской и огурчиками.
Через полгода папа пошел в армию, а Калли на таможню. Связь они продолжали поддерживать, лихие времена сближают.
Калли и Ханна жили в красном доме с большим участком земли. Папа задержался у ворот, разглядывая палисадник.
– У них вообще нет гортензий. И очень мало роз. Зато везде облепиха.
Я показала на стену дома:
– Розы там. У них есть еще один красивый сад.
– Ну, не знаю. У нас везде были розы. Но Калли никогда не имел к этому таланта. Даже в то время.