Отпуск с папой
Шрифт:
– Что здесь произошло?
– Спроси у Марлен. – Папа бросил на нее сердитый взгляд. – Нас ей недостаточно.
Марлен пожала плечами:
– Я просто сказала, что завтра днем приедет Хуберт, и он тоже хочет включиться в работу.
Карстен подался вперед.
– А где он будет жить? Остров забит.
– Хуберт – возлюбленный моей тети. У них в пансионе отдельная квартира. Боже мой, в пятницу привезут мебель, мы будем рады любой помощи.
Папа фыркнул:
– Ну да, любой. Калли сказал, ему семьдесят шесть. Что он может?
– Папа, пожалуйста. Вы тоже не мальчики.
– А тебя вообще никто не спрашивает. Спасибо за ужин, я иду спать. Спокойной всем ночи.
Он
– Кристина, не засиживайся. Завтра рабочий день.
Порыв исчез, я осталась на месте, глядя на дверь, за которой он скрылся.
– На самом деле он так не думает. – Калли, как обычно, взял отца под защиту. – У него был очень напряженный день. Сначала близняшки, потом пингвины, все это чересчур для его мягкого сердца.
– Ничего. – Марлен поднялась и начала собирать тарелки. – Кристина, ты поможешь?
– Разумеется.
Пока мы убирали со стола, мужчины допили содержимое своих бокалов и потянулись к выходу. Мы слышали, как они негромко переговаривались, потом в три голоса сказали: «Пока, спасибо, до завтра».
Марлен забрала у меня тарелку.
– Ну и чего ты ждешь? Иди. Удачи.
Я глубоко вдохнула:
– Спасибо, и…
– Поторопись. Да, кстати…
– Что?
– Не шумите в холле, когда пойдете в его комнату.
– Марлен! Что ты такое говоришь!
Выводя из сарая велосипед, я слышала, как она насвистывала.
«Ничто меня не может поразить, лишь ты»
Д. Лави
Несколько часов спустя, уже в утренних сумерках, я стояла перед дверью в квартиру и, затаив дыхание, поворачивала ключ в замке. Потом осторожно толкнула дверь, миллиметр за миллиметром. Тишина. Еще через пять минут я, босая, повторила в прихожей процедуру уже с закрыванием двери. Из комнаты отца доносилось легкое похрапывание, и я молилась, чтобы оно не прекращалось. С туфлями в руках я переждала минуту и на цыпочках направилась в свою комнату. И вдруг икнула, звук получился слишком громкий, я зажала рот и замерла. Храп не прекратился, и во мне поднялась волна благодарности к отцу. Я так растроганно заулыбалась, что сама себе показалась дурой. Я с облегчением опустилась в темноте на раскладушку в гостиной, сунула под нее обувь и сумку, разделась и забралась под одеяло, охваченная неудержимой радостью: что за ночь! Я попыталась рассмотреть время на будильнике: пять двадцать. Через час мне вставать, а сна ни в одном глазу. Я чувствовала запах Йоханна, слышала его голос, ощущала руки на своей коже. И папу через две двери.
Зеленая рубашка Йоханна замаячила, едва я подъехала к «Сёрф-кафе», и с каждым метром мой пульс учащался. Он выглядел прекрасно. Я долго пристегивала велосипед, пытаясь взять себя в руки, дорога была каждая секунда, ведь нельзя же нестись к нему, как влюбленная шестнадцатилетняя девочка. О том, что я на него запала, он пока знать не должен. Сначала нужно кое-что выяснить. Когда я направилась к нему, он поднялся навстречу.
Я повернулась на спину и вздохнула. Спать не хотелось, лучше еще раз пережить этот вечер, сцену за сценой, как в кино, камера направлена на Йоханна, все крупным планом.
Перед Йоханном стояло ведерко со льдом, в нем лежала бутылка белого вина, рядом стояла бутылка воды и четыре бокала, два еще чистых.
– Или ты хочешь чего-нибудь другого?
Я покачала головой, и он налил мне вина. Мне нравились его руки.
– И? – Он поднял бокал и ждал моей реакции.
Я оторвала взгляд от его рук и уставилась на него. В горле
пересохло.– Кристина! Все в порядке?
Ну что ему сказать? Наплевать на приличия и спросить о мышке? О его интересе к Марлен? О фальшивом бременском адресе? Или о фотографиях пансиона, которые он сделал? Он примет меня за истеричную дуру, я все испорчу. Нужно держаться с достоинством и тщательно обдумать первый вопрос. В нем должна быть заинтересованность, но без подозрительности, разумность без праздного интереса, расположение без легковерия. Мозг работал с лихорадочной быстротой, и я не сразу заметила, что он ко мне обращается:
– Кристина! Алло, вернись на землю, ты что, язык проглотила?
Я глубоко вдохнула.
– Мой папа считает тебя брачным аферистом.
Бабах! И что же в итоге выдал мой мозг? Разумность и уравновешенность, расположение и заинтересованность. Супер. И вообще это был не вопрос. Кристина Ш., мастер риторики. Я внутренне сжалась.
Йоханн пристально смотрел на меня, во взгляде читалась сначала ошеломленность, потом недоверие. У него были длинные ресницы. Таким можно позавидовать. Мне очень хотелось их потрогать. Что я только что сказала? Почему же он не реагирует? Это меня отрезвило. Глаза Йоханна блестели. Прикрыв рукой рот, он начал смеяться. Сначала тихо, потом все сильнее и сильнее, пока не затрясся всем телом. Это длилось несколько минут. Наконец он вытер слезы, нашел в карманах брюк носовой платок, тщательно высморкался, посмотрел на меня и снова засмеялся.
– Ах, Кристина, – едва выговорил он, утирая лицо. – Это великолепно!
Я не понимала, почему он смеется, и казалась себе идиоткой. Наверное, он решил, что это шутка. А если и так, то очень плохая, поэтому неожиданный приступ его веселья совершенно непонятен. Что у этого человека за чувство юмора?
– Йоханн…
– Да? – Похоже, он совсем выдохся.
– Я не шучу. Мой отец всерьез так думает. И не он один.
– Понятно… – Йоханн все не мог отдышаться. Сейчас опять начнется. – Плесни мне, пожалуйста, воды. – Он протянул мне бокал. – Значит, брачный аферист?
– Да. И что в этом смешного?
Мне пришлось подождать, пока он напьется, чтобы суметь ответить. Во всяком случае, он попытался.
– Смешно то, что я не делал тебе предложения, и я не банкрот, хотя это и является, по моему разумению, мотивом брачного афериста. Но все-таки я испытываю облегчение, поскольку уже решил, что страдаю манией преследования.
Я не понимала, о чем он говорит. По всей видимости, по мне это было заметно.
– С тех пор как я вернулся, мне все время кажется, будто меня преследуют. Когда я возвращался с пляжа, друг твоего отца, ну, тот блондин, ты знаешь…
– Калли?
– Думаю, да, он еще помогает в пивной, в общем, он ехал на велосипеде то позади меня, то рядом со мной. Но всегда на расстоянии не более метра.
– Ты не спросил, что ему нужно?
– Естественно. Я поинтересовался, не требуется ли ему помощь. Но он не ответил. А когда я остановился, поехал дальше. Насвистывая.
– А потом?
– Потом на хвост мне сел какой-то рыжий на мопеде. Этот не отставал. Когда я пошел поесть, он уселся на ограждение террасы ресторана и стал на меня пялиться. В бинокль.
Гизберт фон Майер. Агент его величества.
– А почему ты не подошел к нему и не заговорил?
Йоханн пожал плечами:
– Да зачем? Я подумал, что он просто какой-то чокнутый.
В этом объект слежки был не так уж не прав. И все же пора ему объяснить. Не хотелось бы, чтобы он всех тут считал сумасшедшими. Я подробно рассказала, что услышал на пресс-конференции Гизберт фон Майер, и об измышлениях отца. Когда я дошла до бременского приятеля Гизберта, Йоханн недоверчиво покачал головой: