Отравленные корни

Шпилька срывается с губ сама собой. Выражение его лица не меняется, но в глазах мелькает странный огонек. Усмешка.

– И кто же сказал, что я с тобой нянчусь?

– Сопоставила некоторые факты. Марька кое-что рассказала.

Он не отвечает, и мы молчим. Внутри просыпается уснувшая злость. Он столько сделал для меня, даже примчался сюда, хотя не появлялся столько времени и наверняка по серьезным причинам. Ради чего? Даже самой себе мне сложно признаться, что я поддалась на провокацию темного отчасти, чтобы проверить - придет Олеж или нет. Проверила. И чего добилась?

– Зачем?

Вопрос звучит жестко. И маг вновь не хочет отвечать. Он отходит в сторону, обходит комнату, не касаясь мебели. Останавливается у окна, с которого сняли занавески. Смотрит на улицу. Молчит. Я наблюдаю за ним, ожидая ответ. Мне важно его получить. Необходимо. Но вместо этого, боевик заговаривает о другом:

– Я видел твоего сына.

Все мысли мгновенно вылетают у меня из головы, вытесненные волной удивления, смятения, тревоги и надежды. Невольно подаюсь вперед, едва сдерживаясь, чтобы удержаться на месте.

– Как он?
– голос хрипит, и вряд ли я сейчас владею собой.

– Все хорошо.- Боевик смотрит на меняспокойно и уверенно, будто пытается через взгляд донести все мысли.
– Он здоров, сыт и не выглядит несчастным. Задумчивый, мало говорит. Очень серьезный...

Жадно впитываю каждое слово, борясь с желанием вцепиться в его куртку и встряхнуть, чтобы заставить говорить еще.

– О нем заботятся. Профессиональная няня. Он в безопасности. Темные его не найдут, а светлые не тронут. С момента переноса его никто не навещал. Даже наблюдатели близко не приближаются. Его не пугали и не пытаются изучать.

Он пытается меня успокоить, поэтому использует короткие фразы и тихий, убедительный тон. Действует плохо, но постепенно контроль возвращается.

– Он... ты с ним разговаривал?

Соображаю плохо, поэтому переспрашиваю.

– Да, - терпеливо говорит маг.
– Он спрашивал о тебе.

– И... что ты... сказал?

В груди становится тесно. Поднимается буря. Я хочу к нему, к своему мальчику. Обнять его, убедиться, что все хорошо. И никогда больше не отпускать. Никогда.

– Что ты обязательно к нему придешь. И что ты его любишь. Очень любишь.

Закрываю глаза и глубоко судорожно дышу, сдерживая эмоции. Сдержаться тяжело, в сердце колет, и руки сами сжимаются в кулаки. Меня потряхивает от напряжения. Тоску по сыну удается заглушить только повседневными делами, забить голову посторонними мыслями и планами. Не думать о нем. Не вспоминать. А сейчас все вышло наружу. Мне больно, но я терплю, потому что знаю, что поступила верно. Так или иначе, ему лучше быть подальше от меня. Последняя мысль и возвращает мне контроль и спокойствие. Так лучше. Лучше. Не будь проклятой привязки и экспериментов Ивара, я бы никогда его не отпустила. Но сейчас иного пути нет.

– Спасибо...

– Не стоит...

Наши ответы одинаково хриплые. Тяжелые, будто брошенные камни. Открываю глаза и вижу, что пальцы боевика сжимают подоконник до белизны. А сам он смотрит в окно, стиснув зубы. С запозданием понимаю, что ему встречаться с сыном князя - того, кто его едва не убил - вовсе не приятно. Анджей слишком похож на отца. В нем мало от меня, но я надеялась, что природа все же дала ему мой характер и выдержку. Что он сумеет противостоять Тьме, сдержать ее. Пока его будущее еще неизвестно...

– Маря говорила, что ты пытался убить Ивара...

Олеж как-то странно хмыкает, будто сдерживает рвущийся наружу горький смех.

– Убить... Я не пытался его убить. Я пытался выжить.

Значит, слухи как всегда лживы. Кто-то что-то додумал, сочинил, и получилась красивая, но глупая история. Какой же была правда?

– Что произошло на самом деле?

Он оборачивается ко мне, не выпуская из рук подоконник, словно боится сорваться и потерять контроль. Сегодня - день откровений. Болезненных и тяжелых. Слишком много между нами тайн, и вряд ли мы готовы поделиться всеми.

– Неважно...- маг подтверждает мои мысли.
– Я не хочу об этом говорить.

– Тогда, может быть, расскажешь, как ты достал противоядие?

Теперь он смеется. Опускает голову, упираясь лбом в стекло и смеется. Тихо, почти неслышно, но мне видится горечь и боль, присыпанная пеплом воспоминаний.

– Ты умеешь задавать неудобные вопросы. Поля больше нет. Я его уничтожил. Поэтому тебе стало легче. Ты больше не привязана к нему.

Я вспоминаю пожар, который чувствовала той ночью. Как сгорала и снова возрождалась. Я помню. И значит, была еще одна привязка, которой теперь нет. И мой долг к Олежу увеличивается снова и снова. Как его отдавать? И что вообще сказать?

– Только не нужно меня благодарить... Ты выполнила за меня мою работу. Убила князя. И все, что я делал после твоего возвращения - только попытка вернуть долг. Ты заслужила спокойную жизнь. На самом деле, намного больше, чем просто покой, но сейчас хотя бы его. Большее я сделать уже не успею.

Некоторое время я перевариваю информацию. Значит, долг. Идиотское светлое благородство и долг, который он себе придумал и решил отдать. Хотя... Если задуматься о законах равновесия, то не так уж он и не прав. Только все равно хочется отвесить увесистый подзатыльник, чтобы мозги встали на место. Останавливает одно...

– Что значит, не успеешь?

И ответ снова вышибает все мысли из головы.

– Сегодня я прохожу посвящение.

Вот уж действительно день откровений...

Глава 7

Посвящение... Неотвратимое будущее, к которому мы шли так долго. Годы учебы, каждый из которых приближал к нему. Безжалостно и неумолимо. Годы после, когда оно действительно было необходимо, но не произошло. И теперь...

– Почему сейчас?

Голос сухой и тихий. Эмоций не осталось. Их сменила память. Серая, тусклая, приправленная горечью, привкус которой появляется во рту. Я помню короткие дни, проведенные вместе и связанные единой канвой ощущений. Что время уходит. Наше время утекает, как вода сквозь пальцы. И теперь то чувство вспоминается внезапно ярко и остро.

– Брасиян решил, что я стал слишком самостоятельным и достаточно избалован Советом, чтобы наконец-то начать нести ответственность за свои действия.

Странная формулировка. Складываю руки на груди, сжимая собственные плечи. Зябко. И хочется укутаться в теплый плед с чашкой чая и какой-нибудь старой книгой, отрешиться от всего мира под шум дождя или треск огня в камине. Старая привычка. Раньше я так переживала любые неприятности.

– Из-за меня?

Он выпрямляется и проводит рукой по лицу, пытаясь стереть печать усталости. Движения скованные, рваные. Это почти незаметно, но я вижу. Слишком хорошо его знаю. Слишком... Он не ответит. Не захочет лгать, а правду я уже озвучила. И мы оба знаем, что он меня ни в чем не винит, и объективно вряд ли я действительно виновата. Олеж сам сделал свой выбор, о котором его никто не просил. Знал, что ничего не получит взамен, но все равно...