Отражение звезды

В следующую минуту Леночка уже сидела за обеденным столом и рассматривала большой альбом в замшевом переплете.

— Генка Столяров! — выкрикивала она, тыкая пальцем в знакомые лица. — Колька Свиридов! А Юля, ах ты, смотри-ка, Юля?

— Юля, — соглашалась Маша и тут же подсовывала фотографию Юлиной дочки.

— Копия, ну просто копия, — твердила Леночка, с удивлением переводя взгляд с одних глаз на другие, с одних губ на другие, с одних бровей на другие. Словно проводила экспертизу методом наложения, и по всему выходило, что Юля и ее дочь — один и тот же человек.

Миша тем временем гремел на кухне сковородками, кастрюлями, ловко и быстро справляясь с поварскими обязанностями.

— Он сам готовит? — Леночка чувствовала неудержимое желание говорить, смеяться, плакать, жестикулировать, слушать ответы и все это делать сразу, чтобы получить как можно больше информации и как можно скорее насытить голод общения с давними-давними друзьями. Всю жизнь она чувствовала себя потерянной и одинокой, всю жизнь ей казалось, что она болтается по свету, как выброшенная в море бутылка, и нет у нее никого, к кому можно было бы притулиться в горестную минуту.

— Сам. Он же шеф-повар в ресторане. Зато я делаю всю мужскую работу по дому. Всю! Представляешь! Гвозди вбиваю, утюги чиню, краны меняю. Но ничего. Мне больше нравится мужская работа. А кухню я просто ненавижу. Меня такая тоска гложет, когда приходится чистить картошку… Леночка, — Машка произнесла ее имя с каким-то придыханием, и Леночкина душа переполнилась благодарностью. Она глубоко перевела дух и снова стала листать страницы, готовясь к самому главному вопросу: не известно ли им что-нибудь о местонахождении тети Наны. Ничего конкретного, кроме того, что она в Прибалтике, новые хозяева не сообщили.

— Наина Федоровна? Да… Пожалуй, года три, как уехала, — раздумчиво произнес Миша, подцепляя вилкой обжаренный кусочек свинины на хрящике.

— А куда? — Леночка с надеждой замерла, подбородок ее напрягся, взгляд остановился на Мишкином лице.

— Куда? — повторил он, уходя в себя и вспоминая, кто мог знать ее адрес. Он-то сам с семьей Наины Федоровны не общался с того самого момента, как узнал, что она решила сплавить Леночку в детдом, да там и потеряла. Почему-то все были уверены, что тетя Нана после смерти подруги оставит девочку у себя, тем более что своих детей завести ей так и не удалось. — Куда, куда, куда… — повторил он снова, и Леночка увидела, как просияло его лицо. — Одну минуту! — воскликнул Мишка, кладя вилку на край тарелки и сделав торопливый глоток пузырящейся в бокале минералки. — Тебе нужна сама Наина или ты хочешь у нее узнать, кто твой отец?

— Ну да, — Леночка не понимала, почему он переспрашивает. Она ведь уже сказала, для чего ей нужна бывшая соседка. — Хочу узнать, кто мой отец Знаешь, все-таки, оказывается, это просто необходимо, хоть раз в жизни заглянуть в глаза своему папаше, даже если он и отъявленный негодяй.

— Ну так вот! На хрена козе…

— Баян, — живо подхватила Маша, полностью подтверждающая поговорку, что муж и жена одна сатана. Лицо ее согласно поговорке просияло вместе с лицом мужа. Она тоже догадалась, куда клонит Мишка. — Твой папочка сам тебя разыскивал. И, между прочим, как-то не выглядит он отъявленным негодяем. Такой усталый респектабельный мужик. Взгляд, как притушенный фонарик, едва теплится. Все кивает головой и виски сжимает. Вот-вот, как ты сейчас!

Леночка обнаружила, что и правда сжимает виски.

— И что?

— А ничего! Ты иди прямиком к Кутепову. К начальнику паспортного стола. Помнишь Оксану Кутепову? Ну… как же! Ксюшу глазастую? Рядом с Павликом сидела и все время из-за двоек плакала. Помнишь? Так вот, ее папа теперь начальник паспортного стола. К нему твой отец приходил выспрашивать о твоей матери. Он не знал, что она умерла, и, видимо, решил навестить. Ксюшка рассказывала, какой он дотошный. Даже в архиве заставил ее полдня рыться, все не верил, что твоя мать умерла, а ты потерялась. Она же нынче при папочке секретарь.

— И что? — Леночка стала приходить в себя после такого известия, но все равно Машины слова не сразу дошли до ее сознания.

— Вот тебе — заладила. И что, и что… Да ничего, — Машка откровенно захохотала. С нескрываемым удовольствием она мягко и спокойно растолковывала непонятливой подруге: — А то, что архивы наши в та-аком состоянии… Там не то что человека разыскать, там просто черт ногу сломит. Ничего, Ксюшка, естественно, не нашла. Это тебе не Запад, где на кнопку нажал и компьютер всю информацию выдал. Зато папанька твой на всякий случай оставил свои координаты. Где-то живет он… — Маша перевела взгляд на мужа, — ты не помнишь? То ли в Питере, то ли еще где? Не москвич, короче. Детей у него своих нет, жена умерла. Или уехала с сыном. Да-да, что-то он говорил о жене и сыне. А может, сын умер, жена уехала… Да ну его! Буду я здесь гадать, человека вводить в заблуждение. Ты иди к Кутепову. Если он бумажку с адресом в корзинку не отправил, может быть, тебе и повезет. А нет, хоть что-нибудь узнаешь. Про Наину свою, например. В паспортном столе должны быть ее данные.

Небо за окном приняло охристо-желтый оттенок. Вечерело, и когда Леночка вышла из подъезда, прихватив с собой внушительный пакет фотографий, природа готовилась к своему первому очистительному ливню. «Добежать бы до остановки», — пронеслось в ее голове.

Она сунула фотографии в целлофановый пакет и несколько секунд раздумывала, куда бежать ближе: на трамвай или на троллейбус? Вместе с первой сорвавшейся каплей дождя она ринулась к троллейбусной остановке только потому, что над нею был козырек.

Улицы наполнились спешащими с работы людьми, и Леночка поняла, что мятых боков и оттоптанных ног ей не избежать. Решив переждать несколько минут до прихода следующего троллейбуса, Леночка погрузилась в размышления. Сейчас уже поздновато ехать в отделение милиции. Зато у нее есть телефон Кутеповых. Завтра Леночка с работы позвонит ей. Или нет — она позвонит ей сегодня вечером. Леночка представила себе, как вытянется лицо глазастой плаксы. Теперь-то она давно не плакса, и время-ваятель филигранно поработало над ней — впору в кино сниматься, а она сидит секретаршей и перебирает стопки бумажной трухи. Леночка замерла в волнении: а вдруг затерялись координаты ее отца «матроса»? Поматросил и бросил, так говорила мама… Как же всколыхнула в ней сегодняшняя встреча тайные волны нежности и тоски по прошлому. Ностальгия, сентиментальность, назовите как хотите, — все равно ничего не объясняют слова, когда речь идет о чувствах.

Троллейбуса все не было, даже не было ощущения, что он вот-вот появится. Иногда у Леночки срабатывало шестое чувство, и она могла предугадать, что будет в следующий момент. Как бы там ни было, троллейбуса в этот самый следующий момент не ожидалось. И, простояв примерно около получаса, Леночка поняла, что весь путь до метро ей придется проделать пешком. Подняв над головой вместо зонта пакет и повертев без надобности головой, Леночка вынырнула из укрытия. Дождик покалывал мелкими иголочками, ветер забирался под полы, брызги от проезжающих мимо машин долетали до лица, и, шагая все быстрее, Леночка перешла на мелкую трусцу.

Машина Фимы вырулила прямо на нее в тот момент, когда Леночка добежала до перекрестка и как раз собиралась перейти дорогу, для чего высоко подняла пакет, подставляя лицо встречному ветру, щедро осеявшему ее мелкой дождевой пылью. Капли покрупнее гулко ударялись о целлофан и стекали на плечи. Она зажмурилась и потрясла головой. Не может быть! То, что это была машина Никитина, вполне объяснимо. И почему бы у машины не появиться другому хозяину? Но то, что за рулем сидел Ефим собственной персоной, — вот чего не могло быть! Ведь он же под стражей! Суда еще не было, но ей говорили, что Никитину на сей раз ни за что не удастся избежать наказания. Неужели выпустили? Неужели снова не нашлось достаточно веских улик, чтобы осудить этого преступника? И как он здесь оказался?