Отрезок пути

Почему-то я ни секунды не сомневаюсь в том, что размышления посвящены подбору синонимов. Наконец, ему это надоедает, он трясет головой и несколько раз моргает, словно пытаясь сфокусировать зрение. Когда его взгляд останавливается на бутылке, я начинаю жалеть, что не спрятал ее, пока он отвлекся. Но теперь уже поздно. О существовании стакана он, судя по всему, благополучно забыл, поэтому допивает все, что там осталось прямо из горла. И требовательно смотрит на меня.

Я мотаю головой. Он пытается наградить меня уничтожающим взглядом, но смотрит почему-то в сторону. Наверное, в глазах двоится, если не троится. Я снова мотаю головой. Он пытается встать и сшибает со стола стакан, который, к счастью, не разбивается. Я поспешно вскакиваю. Чувствую, за эту ночь он меня в гроб вгонит. Ну, ведь не может же он пить бесконечно! Так просто не бывает! С виду и не скажешь, что у него настолько крепкий организм. Я решаю не пользоваться заклинанием, а прогуляться до шкафа с алкоголем, который стоит на другом конце комнаты.

Вернувшись к столу с четвертой (страшно подумать!) бутылкой, я не могу сдержать вздох облегчения. Он спит, полулежа в кресле. Пряди волос закрывают лицо, я подхожу ближе и осторожно отвожу их в сторону, прислушиваясь к его дыханию. Он дышит размеренно, чему-то улыбается во сне и просыпаться, судя по всему, не планирует. Ох, Мерлин, я уже и надеяться не смел! Как же хорошо, что с ним такое нечасто бывает!

Оставлять его в кресле я не собираюсь. Скорее всего, после такой дозы огневиски Северус мог бы сладко спать и верхом на фестрале, но назавтра будет болеть все тело. Поэтому я сбрасываю на пол то, что осталось от одежды, в которой я разгуливал по лесу, и, чуть помедлив, поднимаю его на руки и переношу на диван. Надеюсь, он не вспомнит, где именно заснул.

Мои манипуляции проходят незамеченными – он только едва заметно морщится, но, оказавшись на диване, снова расслабляется. Я поправляю подушки, убираю волосы с его лица и прикасаюсь губами к горячему лбу. Он улыбается, словно почувствовав что-то, я отстраняюсь, чтобы не разбудить, и озираюсь по сторонам. Ничего похожего на одеяло в гостиной нет.

Оставлять Северуса одного мне не хочется, поэтому, подумав, я вызываю Лауди. Надеюсь, это не уронит его авторитет в глазах эльфов. В конце концов, они, я уверен, и без того знают обо всем, что здесь творится. Лауди появляется в ту же секунду, обозревает гостиную, чуть задержавшись взглядом на трех пустых бутылках из-под огневиски, и вопросительно смотрит на меня.

– Ты не мог бы принести снизу какое-нибудь одеяло или что-то вроде этого? – смущенно спрашиваю я.

– Конечно, мистер Лонгботтом.

Он аппарирует и через несколько секунд возвращается с теплым пледом. Я укрываю им Северуса, и уже собираюсь было отпустить эльфа, как вспоминаю, что мне нужно еще кое-что.

– Лауди, ты ведь знаешь, где у него хранится зелье, чтобы… ну… – произносить слово «антипохмельное» мне почему-то неловко.

– Знаю, мистер Лонгботтом, – спокойно отвечает Лауди. – Но господин директор запрещает нам трогать зелья. Поэтому вы лучше сами сходите, а я пока побуду здесь и прослежу, чтобы ничего не случилось.

Его невозмутимость удивительным образом успокаивает. Уж если он называет «господин директор» человека, который дрыхнет без задних ног, потому что напился до невменяемого состояния, ни о каком падении авторитета не может быть и речи.

В лаборатории я быстро нахожу то, что мне нужно. Вернувшись наверх, я с изумлением обнаруживаю, что за время моего отсутствия Лауди успел навести в гостиной идеальный порядок. Одежда и ботинки не валяются на полу, пустых бутылок нет и в помине, а стол выглядит так, словно за ним только читали. Я искренне благодарю старательного эльфа, но он только качает головой.

– Если хотите, я могу остаться здесь на всю ночь, а вы пойдете спать.

– Спасибо, Лауди, – вежливо отказываюсь я. – Нет необходимости.

– Как вам угодно, мистер Лонгботтом, – он склоняет голову. – Но на самом деле, это мы должны благодарить вас.

– За что? – удивленно спрашиваю я.

– Мы все очень уважаем профессора Снейпа, – объясняет он, – и считаем, что он слишком много на себя берет. Он сильный человек, но и сильным людям нужна поддержка.

– Совершенно согласен. Возможно, даже больше, чем слабым.

– Верно, – он с улыбкой кивает. – Не знаю, кто как, но я ненавижу слабаков, и считаю, что они не имеют права на жизнь. Они присасываются, как пиявки, и тянут на дно. Им не нужна помощь – они хотят, чтобы все остальные тоже стали слабыми, – его лицо искажает гримаса ненависти.

Я удивленно смотрю на него. Чрезмерно умные рассуждения эльфов, конечно, для меня не новость, но я думал, что эта парочка местных монархов – исключение, а все прочие их приближенные просто более интеллектуально развиты, чем моя Минси. Но от этих слов веет не только интеллектом.

Лауди замечает мое недоумение, снисходительно улыбается и поясняет:

– Видите ли, мистер Лонгботтом, я родился в Британской общине эльфов и никогда не был рабом. Логика привычных вам домовых эльфов мне непонятна.

– Мне она тоже непонятна… Постой, ты сказал – Британской? Разве и у нас есть эльфийские общины?

– Они есть везде, – он пожимает плечами и усмехается: – Волшебникам нравится считать себя исключительными. Скрываясь от магглов, вы не думаете, что точно так же и по тем же самым причинам кто-то может скрываться от вас.

– Ты хочешь сказать, что… что эльфы…

– Магия эльфов сильнее, чем ваша, и вы прекрасно об этом знаете. Нам не нужны даже волшебные палочки. Уже одно это о многом говорит, не так ли?

– Так, – признаю я. – У вас и Статут о секретности есть?

– Конечно. И соблюдается он намного строже.

– И вы наверняка можете помочь нам расправиться с Темным Лордом, – не сдержавшись, замечаю я.

– Что-то я не припомню, чтобы британские маги спешили на помощь магглам во время революций, Семилетней войны или, скажем, Великой депрессии, – парирует Лауди и сухо добавляет: – Тем более, вы едва ли можете жаловаться, что мы вам не помогаем.

– Ох… прости, я… я совсем не это имел в виду… – поспешно говорю я. – Ваша помощь неоценима! Я просто имел в виду, что…

– Я понимаю, что вы имели в виду, мистер Лонгботтом. В любом случае, я давно покинул сообщество, и не отвечаю за их поступки.

– Неужели тебе не хочется вернуться?

– Не слишком, но это в любом случае невозможно, – он равнодушно пожимает плечами и поясняет: – Там я приговорен к смертной казни.

– За что? – изумленно спрашиваю я.

– За предумышленное убийство главы сообщества и попытку государственного переворота, – спокойно отвечает он. – Успехом попытка не увенчалась – мои сторонники меня предали, и мне пришлось бежать. А Хогвартс – идеальное место для того, чтобы надежно спрятаться. Заполучить меня они могут, только раскрыв карты. А на это они не пойдут.

– Ничего себе! – вот уж не думал, что в Хогвартсе скрываются государственные преступники…

– Вам не нужно нервничать, мистер Лонгботтом, – говорит Лауди. – Я живу здесь уже сорок лет и считаю эту школу своим домом.

– Мне казалось, что ты еще молод, – замечаю я, немного придя в себя. В конце концов, мало ли что у них в сообществе творится? Если во главе стоял такой тип, как Волдеморт, то Лауди можно только руку пожать.

– Я действительно молод – по эльфийским меркам. Мы ведь живем дольше.