Отрочество 2

– Африканеров проще… – он сощурился, и по худому лицу катнулись желваки, – передавить.

Глаза у Дзержинского постальнели, и видно – сталкивался со… случаями. Я и сам видел не раз неприглядные стороны рабовладения, а просто – глаза закрываю. Приходится.

Много говорили – о нём, обо мне, работе репортёра, уже моих убеждениях…

– Марксист? – тру подбородок в раздумьях, – Наверное, всё же нет – вообще нет, или пока… хм… со временем определюсь. Но социалист – без сомнений!

Феликс ушёл, деликатно дав нам с Котом возможность переговорить наедине.

– Ну и как воюется? – мне почему-то неловко, што он – да, а я с карандашом и фотоаппаратом. Спохватываюсь нелепости вопроса, и такое… будто даже и стыд – за то, што некомбатант, за…

– С Феликсом-то? – он кусанул свою лепёшку и закивал, – Хорофо! То есть хорошо. С Ганецким я уже говорил – авантюрный когда не надо, а Феликс, он…

Котяра зашевелил пальцами.

– … не менее авантюрный, но знаешь?! По уму, а не дурной лихости! Та-акое иногда… – он затряс головой, – но вот всё, всё просчитывает! И объясняет каждый раз – почему именно так. Тактика, потом эта… психо…

– Психология?

– Она! На картах разбираем сперва, где там и што, потом в психологию противника пытаемся вникнуть, снова тактика и эти… штучки всякие. Голова!

– Ты знаешь! – Котяра оживился, – Он попервой у поляков был! Польская кавалерия – Жубер, кажется, формировать начал. Сенкевича, што ли, начитался генерал!

Обоим становится смешно, но не почему-то, а просто – живы, сидим вот так с кофе и лепёшками под солнышком, ноги вытянули.

– А у поляков, – Мишка махнул пренебрежительно, – говорильня, как всегда! Два пана – три партии! Да и разговоры, сам понимаешь – сплошь прошлые обиды с планами Великой Польши от моря до моря.

– Покрутился он там, – продолжил Иван, – да и свой отряд организовал, интернациональный. Феликс, он дельный – не смотри, што поляк! С ним сразу десять человек ушло, да потом… сейчас нас тридцать, и вот увидишь – больше будет, куда больше!

* * *

– Дело опасное, – Мишка немногословен, – слыхали про стрелковую засаду на нейтральной территории?

– Ага, – пробасил Товия, – даже читали когда про то в газете, так мороз по шкуре прошёлся! Это панама такая, шо на всю Одессу поговорить! Я…

Переглядки с братом.

– … мы тогда решили, шо если и да, то так и с тобой! Интересно, громко и по уму!

– Хм… – Мишка польщён, но старается не показывать, кусая расплывающиеся в улыбке губы, – а как насчёт повторить?

– Тама? – Самуил чешет бороду, – А засаду не вставят?

– Не тама, а тута, – Мишка чуточку ёрничает, но толстокожие близнецы эту чуточку не воспринимают.

– Это… – Самуил аж привстал, проследив за пальцем, – на минном поле?!

– Ага! – совершенно безумная улыбка, и выпученные в ответ глаза.

– Есть, – Пономарёнок прищёлкнул пальцами, возвращая напученных близнецов оттудова сюда, – план!

– Да?! – сызнова братские переглядки.

– Да! – кивнул Мишка, больше показывая уверенность, чем испытывая её, – А штобы план не сорвался, нам нужно потренироваться!

– Это мы… – Товия ласково погладил ствол винтовки, предвкушая месть британцам за недавний унизительный испуг.

– … не так представляли, – пропыхтел Самуил, не отрывая головы от земли и пытаясь металлическим шомполом нащупать зарытые бурами металлические жестянки, долженствующие изображать мины.

Шомпол упёрся во што-то твёрдое, и он принялся раскапывать вокруг, стараясь не шуметь и не приподниматься.

– Ай! – брат, работающий в нескольких метрах от него, получил палкой поперёк спины от наблюдающево бура.

– Горбик сделал, – погрозил тот прутом, нимало не опасаясь злого взгляда. Пыхтя и строя планы мести, Товия принялся за копанье, старательно прижимаясь к земле.

К вечеру начало што-то получаться, но всё – война войной, а еда по расписанию! Мишка, такой же вымотанный, в изодранной одёжке, приземлился с тарелкой рядышком.

– Я договорился с сапёрами, – устало сказал он, и засунул в рот здоровенную ложку рагу, в котором мяса было много больше, чем овощей, и старательно заработал челюстями, – нам макеты мин сделали, будем тренироваться разминировать – сперва так, а потом вслепую!

– Ой вэй… – простонал Самуил, закатывая глаза, – не так я себе это представлял!

– Ты хотел как-то иначе? – удивился Пономарёнок, и тут же расплылся в преехиднейшей улыбке, – А-а…ясно! Ты таки думал о немножечко стрельбе, после обеда подвиг и лёгкое ранение, после чево тебе целуют в жопку перед строем в госпитале, дают орден с чином, а дней через несколько ты гуляешь с томными на тебя барышнями из приличных бурских семей жидовской веры, с интересными обводами и ещё больше – приданным?

– Ну да, – простодушно согласился тот, – а-а… шутишь!?

– Догадался?! – восхитился Мишка.

– … ещё раз! – не соображающий толком со сна, генерал потёр лицо, не вставая с кровати, – Готфрид! Поставь-ка нам кофе! Чуется мне, что сегодня уже спать не буду!

Набившиеся в палатку буры, припёршиеся едва ли не половиной фельдкорнетства, вытолкали вперёд Мишку, забывшего от волнения все слова на африкаанс и голландском.

– Вот! Вот! – он тыкал в Снимана пустыми жестянками, и наконец вспомнил. Подобравшись, начал объяснять генералу ситуацию.

– Так… – одеваясь по ночной прохладе, командующий запрыгал на одной ноге по потёртой шкуре леопарда, вдевая вторую в штанину, – засаду? Снова, но уже на минном поле?

– Да! – Мишка закивал головой, – Хотел расчистить место от мин, да устроить лежку. Британские офицеры там инспекции часто устраивают, а по недосягаемости к пулям и бурским удальцам, ведут себя беспечно.

– Дельно, – восхитился Сниман, и глянул на Мишку, сощурившись, – и как?

– Вот! – снова пустые жестянки, – мы с близнецами… Товия, Самуил!

Толпа расступилась, и вперёд протолкались близнецы, угвазданные в земле и увешанные такими же пустыми жестянками.

– Вот! – повторил Мишка, – Мины! Все, все пустые! Обманул нас Баден-Пауэлл, и… вот!

Сниман зажевал бороду, потому как – коллизия! Есть возможность, и какая возможность… но буры в атаку не ходят!

– Я… – Мишка оглянулся на близнецов, – мы вперёд пойдём!

Братья закивали согласно, в глазах их виднелся отблеск грядущих пожаров.

* * *