Отрочество 2
Шрифт:
– Зато, – попытался приободрить он сибе, – если это будет да, то я таки в истории и практически в сказке! Осталось только сделать её такой, где жили они долго, счастливо и богато!
Глава 33
Мишка моргает воспалёнными веками, щурясь на нас навстречу солнцу, время от времени прижмуривая их и распахивая вновь. В глубине его глаз – неверие в собственное счастье и отчаянное желание, што всё это не окажется сном.
– Вы… – и выдох счастливый, и плевать ему и нам на человеческое мясо под ногами. Шагнули, да и
Расцепились когда, буры уже растаскивали колючую проволоку в сторону, деловито собирая чужие трофеи, прежде всего оружие. Ну… пусть, не тот случай, когда нужно считаться такими вещами.
Гриква ушли, как и не было, и упоминать о них, согласно уговору, нельзя. Не было и нет, а если кто и видел своими глазами, то обознался, вот! Такая себе политика с этнографией, которая хоть и любопытна, но лезть в неё с головой, становясь этаким Миклухо-Маклаем на здешний лад, ну никакого желания! А ежели без головы, то и оно и тово… буквально может осуществиться. Без понимания момента, но с дурным любопытством не к месту.
Это только на первый взгляд – аборигены объевропеенные, а на деле – за ними пастбища, пахотные земли и военная сила, не слишком шуточная по здешним диковатым местам. Политика здесь не проще, чем на Кавказе, а гриква и бастеры – вполне себе козырные карты в здешних раскладах.
Папаша, взобравшись на повозку, толкнул речь, надрывая глотку на все полторы сотни собравшихся, натягивая жилы на тощей шее и багровея лицом.
– … вот герои… – слова его время от времени пропадали для меня, и попытавшись протереть уши пальцем, я уставился на подсохшую кровь, осыпающуюся чешуйками.
«– Перепонки»
… знать бы ещё, што это, и насколько опасно…
– … подобно Иуде Маккавею[i], собрал всех ревнителей Бога… – голосина у папаши знатный, ну да здесь такое нормально. Окаём! Доорёшься пока до напарника, да через стадо голов сотни этак в полторы, то-то глотка лужёная станет!
Слух снова пропал, но взгляды у собравшихся в нашу сторону самые благожелательные и уважительные, так што сделал на всякий случай вид бравый и скромный, как и положено хвалимому. Судя по пунцовеющему Саньке и гордому нами Мишке, вроде как и да, хвалят.
Мы вроде как и со всеми, но чуть с краешку, не ввинчиваясь в толпу чужих для нас людей, едко пахнущих потом и болезнями.
Затем пели псалмы, и Мишка со всей серьёзностью, а мы с Чижиком и не так, штобы очень, но показываем как да. После псалмов на повозку влез Корнелиус, закатив проповедь, и судя по взглядам буров – зашло, да ещё как!
Закончилась проповедь, и сразу буднично всё, деловито. Бабы взялись кашеварить из найденных припасов, наводить какие-то жидкие болтушки. Мужики, знамо дело, за оружие да за инструменты, ну и так – любопытствовать.
Инвентаризация трофейного оружия не заняла много времени.
Девять винтовок «Ли-Метфорд», из которых одна пришла в полную негодность от картечи. Двенадцать винтовок «Ли-Энфилд», и почти три тысячи патронов к ним, почему-то преимущественно россыпью.
В палатке лейтенанта нашлось два охотничьих карабина, весьма недешёвых,
и три револьвера, один из которых, украшенный перламутром и больше похожий на игрушку для светской дамы, озадаченные буры пустили по рукам.Саблю за оружие не посчитали, но Санька вытребовал себе законный трофей.
– Так себе, – констатировал он пренебрежительно, проверив сталь и сделав пару взмахов, – металл качественный, а баланса толком нет, да и в руке плохо лежит.
– Над кроватью повешу, – не сдержал он сурового вида, расплываясь в совершенно мальчишеской улыбке.
– Там-тамы уже есть, осталось только щенка бульдога[ii], - поддразнил я его.
– А и да? – брат раскраснелся, додумав недосказанную цитату.
– Да я разве против? – у меня пошёл откат после боя, и настроение дурашливое до глупости, – Главное, ты сам понял, чево хотишь!
– Да я-то да… – вздохнул он прерывисто, – а она… Надя ещё девчонка совсем.
Трофейное оружие, всё до последнего ствола, разобрали буры, причём по здешней патриархальности, исключительно мужчины. Я закусил было губу, и вознамерился набычиться и вмешаться, но Мишка успел уцепить меня за локоть.
– Не лезь, – тихохонько сказал он, подтягивая назад, – всё равно не послушают.
Войско наше приросло численностью, но вот грозность под сильным сомнением. Мужчины в лагере сплошь или престарелые, или пораненные. Отощавший Мишка, часто моргающий воспалёнными глазами и явно не отошёдший ещё на здешних скудных харчах от лёгких ранений, на их фоне вполне себе бравый вояка.
И… они никак с нами собрались!? Я-то думал выцепить Мишку, да и уйти тихохонько через горы кружным путём. Долго, но надёжно и почти полностью безопасно – с поправкой на неизбежные случайности. Втроём, да не спехом, избегая лишних встреч, оно вполне себе и действенный план.
Планы мои споткнулись о местные реалии, и после речи о Маккавеях народ воспринял всё несколько… буквально. Дескать, пойдут избранные Богом, войско грозное… религиозность буров, она иногда удивительно не к месту!
Сделал мысленную пометку, што Айзек Ройаккер недоговороспособен, потому как изначально уговаривались, што по окончанию операции он выделит нам трёх верховых лошадей, и будем уходить отдельно. А теперь, значица, так… глаза отводит, как и не помнит такого.
Дабы не наговорить всякого сгоряча, отошёл в сторонку и поглядел, как копают ямину для британцев. В живых никого не осталось, всех дурниной покрошили, н-да… Не спросишь даже, когда у них смена, или там пополнение, подвоз припасов… Неудачно получилось.
А другой стороны, чего Боженьку-то гневить?! Живы, целы, Мишка свободен, што ещё надо?! Уйти бы отсюдова целыми…
Место для могилы выбрали помягче, штоб не утруждать себя, и как это водится в Африке, лёгкая земля без особых каменьев, оказалась насквозь пропитанной ходами землероек, бурозубками, червями, многоножками и крохотными змейками. Едва ли не каждый взмах мотыгой перерубает пополам какую-то извивающуюся гадоту. Вёдрами для курей набирать можно.
– Самое то для бриттов, – мстительно сказал подошедший Мишка, ткнув в бешено извивающуюся многоножку носком ботинка, – знал бы ты…