Отрочество 2

– Угу! – отзываюсь, прильнув к окулярам.

– Здание с часами видишь?

– Сейчас… а, понял!

– Нужны как можно более подробные снимки, што там сзади. Сможешь?

– Хм… – разглядываю здание в стереотрубу, пытаясь прикинуть возможности бриттов на этом участке, – да! Слева подлечу, там никакой возможности нет поставить пушки на возвышение.

– Когда же твои курсанты летать начнут, – прерывисто вздохнул брат. Ну што на такое скажешь?! Летать-то они могут, но пока невысоко и с опаской, пускать их над городом смысла никакого – либо собьют к чертям без всякого толка, либо их полёт будет носить эффект чисто психологический.

Рад бы… вот честное слово, славой бы поделился охотно. Вылетов у нас с Санькой на каждого по пять-семь в день, а это, скажу я вам, такое себе ого, што никому не желаю! А ещё и стратегию с тактикой в головах держать приходится, век бы о них не слышать!

Детальной картины не знаем, и слава Богу, но задачки нам ставятся не абы как, а с объяснением – што именно они хотят через нас высмотреть, а дальше мы уже сами решаем – сможем ли, да если сможем, то как. То бишь вводные изначально должны быть достаточно полными.

Даже и аэродром наш ныне у самого штаба, рядышком с дирижаблем и воздушными шарами. Штоб, значица, без задержек информация.

Помимо тактики и стратегии в уши льётся и высокая политика, куда ж без неё! Некоторое снисхождение к возрасту имеется, но в общем и целом – принимают на равных. А это, на минуточку, генералитет и старший офицерский состав! Да и члены фолксраада заезжают, погреться у костра военных действий, да решить какие-то свои вопросы.

В разговорах не таятся, и напротив – живо интересуются моим мнением, считая его «необычным и парадоксальным». Я для себя вывел – в дурака стучатся. Ну, пусть… Зато и знакомств полезных не куча даже, а кучища!

Буквально сотни пожатых рук, визитных карточек, рекомендательных писем и тому подобных вещей. Приходится вести подробный дневник с «Кто, што, когда» вкупе с картотекой, и честно говоря, не сильно хочется. Но надо! И Саньку заставляю, с прицелом на будущее.

Голова иногда пухнет от обилия стратегии с высокой политикой и политэкономией! Европа воинственно бряцает оружием, увидев в англо-бурской войне возможность дать укорот Британии, вцепившись заодно покрепче в здешние шахты да рудники.

Не дурные! Не на голое место приходят, а какая-никакая, но цивилизация. Железные дороги, мощности промышленные, люди обученные имеются. Всё не в джунглях стройку зачинать, когда выхлоп ожидается огромный, но сильно не скоро. А тут – нате! На блюдечке.

Активы покойного Сесиля Родса хоть по территории, хоть по доходности, бьют иные европейские страны, и возможность раздербанить их превысила соображения государственной осторожности. В территориальные споры с Британией, как я понимаю, союзники буров лезть не спешат, предоставляя эту честь бурам. А вот после, признав за африканерами новые территории, можно будет получить шахты и рудники по сходной цене.

«Паровозик Вилли», подстёгиваемый общественностью, промышленниками и военными разом, с дурной воинственностью бросился в омут, лихо подкручивая усы, произнося бравурные речи и потрясая благоразумно не вытаскиваемым из ножен оружием.

В кильватер пристроилась Австрия – впрочем, заметно более осторожная в действиях и высказываниях.

САСШ, как это у них водится, ведёт политические игры через «частную инициативу граждан». За инициативой этой каждый раз торчат если не уши непосредственно Вашингтона, то как минимум авторитетной группы сенаторов, но приличия соблюдены.

Франция долго выжидала, но под напором воинствующих граждан и ряда промышленников, вступила-таки в эту игру, потянув за собой Бельгию. Резко увеличились ассигнования на флот и министерство Колоний, начались военно-морские учения, и в несколько раз вырос поток колонистов, направляющихся в заморские владения Франции.

Французы с пруссаками ведут свою, сугубо местническую политику, норовя не только и не столько помочь бурам и противодействовать бриттам, сколько подставить ножку извечному сопернику. Увлекательнейшая игра, с учётом сильнейшего франкского парламентаризма и внутренней грызни фракций.

Пруссакам буры интересны прежде всего как союзники против британцев в деле освоения Африканского континента. Воевать против бриттов они готовы до последнего бура. Вторичная цель – не дать укрепиться в регионе французам, но пруссаки явно выбрали путь не столько военной, сколько экономической экспансии.

Франки заинтересованы в бурах, как в плацдарме против англичан, ну и разумеется – всеми силами противодействуют закреплению пруссаков в Южной Африке.

Янки просто торгуют, демонстративно избегая территориальных претензий и не влезая глубоко в Большую Политику.

Позиция России в этом конфликте в настоящее время выглядит самой необычной. Мешая воинственную риторику Военного министерства с бесконечными реверансами Лондону от МИДа, правительство Империи затеяло реформу казачьих войск, объявив о создании Туркестанского казачьего войска.

Подробности бесконечно туманны, трактовать такие высказывания можно в самом широком смысле – начиная от каких-то малозначимых реформ в Оренбургском казачьем войске, заканчивая походом на Индию через Афганистан. Последнее, разумеется, сильно вряд ли, но обустройство казачьих станиц вдоль афганской границы вполне вероятно.

Замес получается густой, и от попытки просто подумать на несколько шагов, чем же может обернуться ситуация, голова идёт кругом. Сплошь переменные, и все неизвестные!

* * *

Блиндированный состав начал тяжело тормозить, немногим не доехав до переднего края. Длинный, подпёртый сзади ещё одним паровозом, он останавливался тяжко, с превеликим скрежетом и буксованием.

Возчики, не дожидаясь полной остановки, уже нахлёстывают лошадей, с шиком разворачивая фургоны прямо к дверям вагонов. Стук распахиваемых дверей, и плечистые молодцы, сопровождавшие состав, споро начали перегрузку.

Среди фургонов мечется Бляйшман, как никогда нервенный и взъерошенный. Он орёт, божится, упрашивает… Наконец, не выдержав, залез на вагоны, и оттуда принялся руководить выгрузкой.

– Поспешаем, православные! – заорал он, надрывая глотку и морду, и потные его пейсы лихо развевались во время прыжков с вагона вагон. Сын опасливо поспешал за ним, примеряясь перед каждым прыжком, и дикими глазами глядя на героического папеле.

Сам же Фима, не обращая ни на што внимания, горит делом, искренне болея за работу. Логисты, которые и без того туго знают свое дело, огрызаются нервенно, но впрочем, беззлобно.