Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Да больно уж дело такое… ты только за обиду не прими, Корней Фролыч, ой, Корней Агеич.
– Кхе! Ну, совсем потерялся. Ты часом не свататься надумал? А то у нас тут уже одно сватовство было. Кхе! Слыхал поди, как невеста голосила? Так не свататься?
– Бог с тобой, Корней Агеич, я женат давно. И детишек…
Илья снова замолк, а потом, набрав в грудь воздуха выпалил:
– Вот, Михайла, принес. Спасибо тебе, выручил, век благодарен буду.
Илья вытянул к Мишке руку ладонью вверх. На развернутой, наконец, тряпице лежал кипарисовый нательный
– Кхе! Возвращаешь, значит?
– Корней Агеич, ты не подумай чего, я со всем уважением…
– А свой крест где?
– Дед грозно нахмурился, но Мишка видел, что он вовсе не сердится.
– Вот.
– Илья похлопал себя по груди.
– Как вернулся, так сразу новую веревочку спроворил.
– Ага! Зазорно тебе, значит, с моим внуком побрататься?
– Да Христос с тобой, Корней Агеич, как можно? Честь для меня великая, только я-то вам зачем?
– Честь, говоришь? А ну, снимай крест!
Илья суматошно заскреб пальцами у горла.
– Так! Отдавай Михайле, а сам его крест надевай! Лисовины своего слова назад не берут!
– Да разве я… Корней Агеич, и в мыслях не было!
– Ну, если не было, то и хорошо. А теперь обнимитесь, братьями стали, как ни как.
Илья облапил Мишку и растрогано хлюпнул носом. Мишка от неожиданности выронил костыль и чуть не упал.
– Ну вот, Михайла, у тебя и старшенький братик появился. Вот мать-то удивим! А я ее еще спрошу, с кем это она больше тридцати лет назад тебе братишку нагуляла.
– Да что ж ты такое… Корней Агеич, разве можно так?
Илья залился краской, Мишка тоже почувствовал, что краснеет.
– Шучу я, шучу.
– Успокоил дед.
– Не все ж одному Михайле. Илья, сегодня на ужин вся родня собирается. У нас в роду аж пять семей прибыло, слыхал?
– Как не слыхать…
– Вот всех и собираю, чтобы познакомились, а то стыдоба: родичи друг друга никогда в глаза не видели.
Дед снял шапку и с достоинством склонил голову.
– Илья Борисыч, милости просим, сегодня отужинать и познакомиться с новой родней.
– А… Э… Благодарствую… Это как же? Меня?
– Тебя, тебя. Окажи честь, не побрезгуй.
– Да я… Ой!
Илья спохватился и сдернул с головы шапку. Поклонился в пояс и, даже не проговорил, пропел:
– Благодарствую на приглашении, Корней Агеич, буду непременно.
"Во, как ритуал помогает! Сразу и косноязычие пропало".
– У тебя, Илья, - вспомнил дед - еще какое-то дело было?
– Да так, дельце небольшое. Корней Агеич, продай мне одну холопскую семью.
– Что-о-о? Да ты никак разбогател?
– Ну, не так, чтобы очень.
– Илья скромно потупился.
– Продай, тебе же все равно такую прорву народу девать некуда, вон: третью ночь за тыном сидеть будут.
– Это моя забота! Ты сам-то как целую семью до новин прокормишь?
– А это уже моя забота!
Бойкость возвращалась к Илье прямо на глазах.
– Кхе, Михайла, продать, что ли? Или самим сгодятся?
–
С условием, деда. Если Илья согласится стать обозным старшиной Младшей стражи и будет учить в воинской школе обозному делу. Тогда ему для своего хозяйства времени будет мало оставаться, и понадобятся холопы.– Слыхал, Илюха?
– Э, подумать надо, Корней Агеич.
– Ну, когда подумаешь, тогда и приходи.
– Не-е-ет, тогда уже поздно будет. Ладно, согласен. Но с Буреем ты сам договоришься. Идет?
– Идет. Гривна.
– Что, гривна?
– За семью - гривна серебром.
– Корней Агеич, да помилосердствуй, это ж разве цена?
– Не хочешь - не бери.
– А, может, отдашь за пятнадцать кун?
– Пьяниц и бездельников, или баб без мужика.
– Семнадцать кун!
– Двадцать три!
– Восемнадцать!
– Двадцать две!
– Сойдемся на двадцати?
– По рукам!
– По рукам!
Дед с Ильей зафиксировали сделку рукопожатием.
– Завтра с Лаврухой пойдешь за тын, - распорядился дед - он тебе семью укажет. А серебро - сейчас.
– А золотом не возьмешь, Корней Агеич?
– Да ты и впрямь разбогател! А торговался-то! Где взял?
– Гм… Так это… Там уже нету.
– Да не жмись ты, поведай по-родственному, чай не чужие теперь.
– Михайла мне присоветовал под идолами на капище покопать… Ну, вот… Я и говорю: век благодарен буду. Я и подарок припас, в благодарность, значит. Вот.
Илья полез за пазуху и извлек на свет еще один тряпичный сверток. Размотал тряпочку.
– Вот, я думаю: в самый раз будет.
Дед и внук хором ахнули. На ладони у обозника стояла миниатюрная бронзовая статуэтка. Вздыбившийся в хищном прыжке лис. Чеканка была исполнена настолько искусно, что обозначены были даже встопорщенная на загривке шерсть, коготки на лапах и клыки в ощеренной пасти.
– Кхе… Да-а-а… Где ж ты красоту такую?…
– Да там же, под идолами.
– Это же что получается?
– Дед почему-то адресовал свой вопрос Мишке.
– Волхв, паскуда, на нашем родовом знаке ворожил?
– Может, и ворожил, деда, так ведь не вышло ничего.
– Как это "не вышло"? А как он убег так легко?
– Кто убег, Корней Агеич?
– Всполошился Илья.
– Волхв? Ну, я пропал! Как дознается, что это я капище разворошил, тут и смерть моя.
– Кхе! М-да…
Дед многозначительно глянул на Мишку, потом сочувствующе на Илью, потом снова на Мишку, но уже сердито. Надо было срочно разруливать ситуацию.
– Погоди помирать, Илья.
– Торопливо заговорил Мишка.
– Кто знает о том, что ты на капище добычу взял? Обозники?
– Да что я, совсем дурной?
– Возмутился Илья.
– Только Бурей. Он за это у меня половину добычи забрал.
– Ну, тогда все не так страшно, даже, совсем не страшно.
– Принялся успокаивать обозника Мишка.
– Смотри, Илья, придет волхв на капище, а идолов нет. Вы же их пожгли?
– Пожгли.
– Ага. Земля разворочена. Вы же землю разворошили, когда идолов выворачивали?