Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Останови-ка.
Мишка, не вылезая из остановившихся саней, концом костыля крупно написал на снегу: "Ростислав".
– Прочти-ка.
Роська некоторое время напряженно смотрел на надпись, потом расплылся в улыбке.
– Ну, себя-то я знаю!
– Хорошо, тогда это.
На снегу появилось слово "Ратное"
– Рцы, Аз - Ра. Твердо, Наш… Твердо, Наш… Твердо, Наш… не выходит, Минь.
– В первом слоге три буквы.
Мишка разделил слово вертикальной чертой.
– Попробуй теперь.
– Рцы, Аз - Ра. И еще Твердо - рат. Наш, Он - но. Ратно… Есть… Ратное!
– А теперь напиши сам: "Рыжуха".
"Рцы" Роська
– Две ошибки.
– Подвел итог Мишка.
– Где?
– Здесь. Вместо "Еры" написано "И", а вместо "Живете" - "Шта". Вообще-то не так плохо, как я ожидал. Грамоту ты знаешь, только практики мало было. Надо побольше читать и писать.
– Где ж мне?…
– Как вернемся, дам тебе Псалтырь. Давай, садись, поехали. Так вот, дам тебе Псалтырь. Каждый день будешь заучивать один стих. А вечером, будешь у меня на глазах, по памяти его записывать. Покопайся в дровах, набери бересты. Знаешь, как с ней обращаться?
– Знаю.
– Вот и будешь писать. И, как только наберем ребят в твой десяток, сразу же начнешь учить их грамоте.
– Я?
– А кто же?
– Так я же… - Было невооруженным глазом видно, что Роська ожидал чего угодно, но только не этого.
– Ты же сам сказал, что в лошади две ошибки, и Ратное я сам не смог…
– Самый лучший способ научиться чему-нибудь, учить того, кто знает это еще хуже тебя.
– Мишка изобразил на лице ободряющую улыбку.
– Ребята твои будут совсем неграмотными, так что, ты, по сравнению с ними, ученый муж.
– Да какой я ученый…- Роська безнадежно махнул рукой.
– Петька своих тоже будет грамоте учить. Твои должны выучиться быстрее и лучше.
– Так он в монастыре учился, за большие деньги!
– Хватит препираться, будешь учить!
– Приказал Мишка командным тоном.
– Теперь проверим счет.
– Ну, это я знаю!
– Роська заметно приободрился, видимо в этой "научной дисциплине" он чувствовал себя увереннее.
– Знаешь? Ну что ж, проверим. Три и два?
– Пять!
– Шесть и три?
– Девять!
– Семь и восемь?
– Пятнадцать!
– От шестнадцати отнять девять?
– Семь!
– Гм, двадцать семь и тридцать шесть?
– Э… Шестьдесят три!
– Однако! Сколько не хватает до сотни?
– Тридцать семь!
– Очень прилично, даже не ожидал.
– Мишка действительно был приятно удивлен.
– А умножать можешь?
– Если не много.
– Три по три?
– Девять.
– Два по семь?
– Четырнадцать.
– Четыре по восемь?
– Э… Тридцать… тридцать два.
– Семь по восемь?
– Семь по восемь… не помню.
– Все равно, очень хорошо!
– Искренне похвалил Мишка крестника.
– Тоже Ходок учил?
– Ха! Пока весь товар на ладью погрузишь, да пересчитаешь, да не сойдется, да снова пересчитаешь, а потом выгружать, да не все, и новое грузить, и опять считать…
– Понятно, понятно.
– Прервал Мишка бойкую скороговорку.
– По счету у тебя знаний примерно половина от Петькиных, по чтению, пожалуй, десятая часть, по письму… считай, сотая. Придется догнать… и перегнать.
– Да он же в монастыре!…
– Помню: за деньги.
Нет денег, бери умом и старанием. Я помогу. Запомни: твои ребята должны выучится быстрее и лучше петькиных. Тогда тебе и морду ему бить не придется. Понял?– Не-а, не получится…
– Отставить! Десятник Младшей стражи Василий! Слушай приказ! Приступить к обучению ратников Младшей стражи второго десятка по их прибытии в твое распоряжение. Обучать быстро и хорошо. Обогнать в учении ратников первого десятка. Срок - до прибытия ладьи купца Никифора!
– Минь… Ой. Слушаюсь господин старшина! А если не выйдет?
– Значит, хреновые мы с тобой, Роська, командиры.
– А ты-то тут причем, Минь?
– А я в Младшей страже при всем. Старшина. Куда денешься?
Снова шипит под полозьями снег, топочет Рыжуха, проплывают мимо деревья.
"Повезло мне с Роськой. Вернее, сначала Роське повезло с Ходоком, а я теперь пользуюсь плодами его воспитания. Наверно, любил он пацана, возился, учил… теперь, поди, тоскует без него. Но отпускал с легкой душой - понимал, что для Роськи так лучше.
Дед, скорее всего прав: Роська это - на всю жизнь. Смогу ли я заменить ему Ходока? Обязан. "Мы в ответе за тех, кого приручили". А Роська даже не приручился, а… и слово-то не подобрать. Сломанный костыль, вот, мне починил, поднялся, наверно, ни свет, ни заря, а я, свинья этакая, даже не поблагодарил как следует, не до того было".
Утром Мишку пришли благодарить Лавр с Татьяной. Кланялись, говорили всякие приятные слова. То, что "лечение" удалось, по крайней мере, в части "снятия отворота от жены" было видно, что называется, невооруженным глазом - по сияющему виду и припухлым губам Татьяны, да по синюшным кругам вокруг глаз Лавра.
Поднесли племяннику подарки: синюю шелковую рубаху и воинский пояс с чеканными бляхами. Рубаха вышита серебром - чувствовалась рука матери, или, по меньшей мере, ее наставничество. Подношение было царским, наверно, приготовлено было на свадьбу одному из сыновей, а теперь досталось племяннику. Мишка кланялся в ответ, говорил, что положено, а сам готов был со стыда провалиться сквозь пол.
Эту особенность своего характера Мишка, тогда еще Михаил Андреевич Ратников, обнаружил во времена депутатства. Поможешь какой-нибудь бабке оформить копеечную справку, а она благодарит, как будто ты ей жизнь спас. И понятно, что благодарит не за бумажку, а за то, что в вертепе бюрократии нашелся хоть кто-то, кто отнесся по человечески, а все равно, чувствуешь себя, как… Как хрен знает что. Неудобняк голимый.
"Вот и тут… Да еще мать с женской половины так и не вышла. Ей-то Татьянина радость… даже думать не хочется. И не помочь было нельзя, хоть стреляйся".
Воспоминания оборвал голос Роськи:
– Минь, а ты долго учился?
– Что?
– Я говорю: сколько надо учиться, чтобы, как ты… ну пять тысяч слов знать?
– А я и сейчас учусь.
– Как это?
– Да так. Учиться надо всю жизнь, как только перестаешь, сразу начинаешь потихонечку дуреть. Был когда-то такой император Николай. Николай Второй его звали. Пьяница горький, балбес. Когда его отец помер, он в своем дневнике… Это книжица такая, куда все важные события и мысли записывают. Так вот: когда его отец умер, он в этой книжице написал: "Закончил образование окончательно и навсегда!". Все, мол, папаши нет, больше никто учиться заставлять не будет.