Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Пристроим, Корней Агеич.
– Приветливо пропела ключница.
– А ты батюшка откушал бы медку чарочку с устатку да волнений. И Михайла Фролыч с Василием Михайлычем, поди с утра не евши.
– Каким таким Василием Михайлычем?
– Не понял дед.
– Так вот… - Листвяна указала на Роську.
– Имени природного батюшки мы не знаем, наверно можно тогда по имени крестного отца… Или нельзя?
– Кхе! Ну, ты и удумала… Даже и не знаю. Отца Михаила разве спросить, так он больной весь насквозь. Анюта, что думаешь?
– Пусть будет, батюшка, нельзя же человеку без отчества.
– Отозвалась мать.
–
– Господин сотник, - Роська выскочил из саней и сдернул с головы шапку - дозволь доложить?
– Ну, докладывай. Кхе… Только шапку надень, застудишься.
– Это не старшина холопов выкупил, а я!
Мишка изумленно обернулся на крестника, но увидев умоляющие глаза Роськи, прикусил язык.
– Я перед Господом обязан… Мне через Святое Крещение воля вышла, и я теперь должен… Пять душ, тоже через Святое Крещение… И волю дать.
– Кхе… Совсем все с ума посходили.
– Дед несколько растерянно огляделся и зацепился взглядом за ключницу.
– Листвяна, а ты насчет чарочки-то права оказалась… Да и не одной, наверно. Да… Кхе!
"Ни хрена себе! Сэр Майкл, а крестник-то Ваш, похоже, того. Повернулся слегка на религиозной почве. Пошли дурака Богу молиться он и это самое. Несовместимые с разумной жизнью последствия. Жил себе парень, горя не знал, о конфессиональной принадлежности не ведал, так нет - взяли и окрестили".
– Васенька, да куда ж они у тебя денутся, вольные-то?
– Мать была явно растрогана Роськиным порывом и старалась говорить ласково, чтобы не обидеть парня.
– Ведь ни кола ни двора, голову приклонить негде. Ты о людях-то подумал, сынок?
– Подумал, крестная. Я десятнику Андрею в ноги кинусь, попрошу их для всяких хозяйственных работ в воинскую школу взять. На кухне, там, или еще чего - дело всегда найдется. А за это - жилье и корм. На первое время. А дальше - как Бог даст, и как сами расстараются.
– Кхе! А что? Стряпуха в воинской школе и правда нужна будет.
– Одобрил предложение дед.
– Этакую ораву кормить! Да и не одна, а с помощниками. Дело говорит Василий… а и правда - Михалыч! Только никому в ноги кидаться не надо, я приговариваю: быть по сему! Ежели, конечно, Святое Крещение добровольно примут. А ты, Михайла…
– Что, деда?
– Кхе!… - Дед приосанился в седле.
– Старшина Михаил!
– Я, господин сотник!
– Я тебя упреждал, что вокруг тебя все время какая-то дурь происходит? Упреждал или нет?
– Так точно, господин сотник!
– Так точно? Так точно… - Дед словно бы пробовал на вкус новое словосочетание.
– Хорошо придумал!
– Рад стараться, господин сотник!
– Кхе! Красота, ядрена Матрена… Михайла! Ты мне голову не крути! Все равно с мысли не собьешь! Я тебе приказывал: уймись?
– Так точно, господин сотник!
– Так вот: посиди-ка ты дома, внучек, коли раненый, так и отдыхай, лечись. За ворота - ни ногой, ни костылем! Запрещаю!
"Домашний арест, допрыгались, сэр".
– Слушаюсь, господин сотник!
– То-то же. Кхе! Листвяна, где там моя чарка? И парням пожрать.
После обеда, дед, размякший и подобревший, уединился с Мишкой в горнице.
– Ну, Михайла, что там с Нинеей?
– Деда, погоди. Скажи, а нельзя
было девку не казнить? Ну, наказать как-нибудь…– Тьфу, что б тебя… Только отходить начал! Думаешь, мне в удовольствие было? Я за свою жизнь всякого навидался… тебе и не снилось, а девку молодую, да красивую к смерти приговаривать первый раз довелось.
– Дед помолчал, потеребил бороду.
– Нельзя было не казнить! В селе около семи сотен душ - вольных. И только шесть десятков строевых ратников. А холопов, вместе с новыми, аж под четыре сотни набирается. Если слабину дать… Не дай Бог. Задавим, конечно, но и сами кровью умоемся.
– Дед досадливо стукнул кулаком по колену.
– Черт тебя дернул Афоне такой подарок сделать!
– Не эту семью, так другую бы получил, если б доли не лишили.
– То-то, что другую! В последнюю очередь, после десятников и тех у кого серебряное кольцо. А там таких красивых девок не было бы! А ты самый верхний жребий вытянул, такой соблазн. Лука верно сказал: кривые дорожки до добра не доводят.
– Дед снова поскреб в бороде.
– Ты думаешь: мы жадные - себе получше, молодым ратникам похуже? Дурак! Молодому ратнику нужно то, что ему хозяйство поднять поможет - работники. Такие жребии вниз и кладут. А для баловства у него жена молодая есть или любовница, или то и другое вместе. А тут - один мужик и две девки-красавицы.
– Старым козлам молодость вспомнить?
– А и вспомнить!
– Дед начисто проигнорировал мишкино хамство.
– Да только в первый же день насильничать не стали бы, а случись дите, вырастили бы, воспитали бы воина для сотни. Или, если девка, хорошо бы замуж выдали - с приданым, честь по чести. И хозяйство вести приученную и все прочее. А Афоня, пока, сам пацан, да в амбаре ветер свищет.
Вот ты на меня тогда обиделся, что я приказ Луки не отменил, а Лука прав был. Во всем! Мы же знали, что полон большой будет, заранее оговорили все с десятниками, прикинули: кому из молодых ратников помощь в хозяйстве нужна. Какую долю для этого надо выделить. Жребии с Аристархом как надо подобрали. Дозорных Лука под конец жеребьевки помиловал бы - дал бы половинную длю. Три последних жребия были с малосемейными мужиками при почти взрослых сыновьях. Самое то, что нужно. И жребии те Аристарх держал отдельно.
– Выходит, я вам все испортил, деда? Прости дурака, я ж не знал, что так все выйдет.
– Да что, я не вижу что ли, что сам казнишься? Рожа у тебя тогда в санях была… Думал убьешь Афоню. А ты все по уму сделал, молодец, внучек. Тебе бы только понять, что в жизни не все по книгам бывает… Поймешь еще, какие твои годы!
– Спасибо, деда.
– Кхе… Ну, что там с Нинеей?
– Не отказалась, вообще хорошо приняла.
– Но и не согласилась?
– Догадался дед.
– Понятно, на такое ответ сразу не дают.
– Ласковые слова тебе передать велела, хотя и попеняла тоже.
– Ласковые? Ну-ну…
– Сказала, что радуется мудрости твоих первых шагов на воеводстве.
– Это, наверно, за то, что ее уважил.
– Еще сказала, что рада правильному пониманию смысла боярского достоинства в столь юном роду, ничем, кроме воинских подвигов себя не прославившем.
– Ишь ты как!
– Дед накрутил на палец ус, видимо сильно волновался, такой привычки за ним Мишка раньше не замечал.
– На худородство наше указала! Ну, конечно, с ней нам не ровняться.