Отверженный дух

Доминик-Джон оглядел свысока присутствующих, и вздернув подбородочек, по-офицерски отчеканил:

— Я хочу сейчас же связаться с отцом.

Вайолет облизала пересохшие губы.

— Я все уже ему объяснила. Не нужно надоедать: будет время — они позвонят нам сами. Мама непременно свяжется сама с тобой через часок-другой.

— Мне нужно поговорить с отцом, — произнес он тоном усталого командира, который смертельно устал от тупости подчиненных, но пока еще не намерен окончательно выходить из себя.

Вайолет бросила на меня быстрый взгляд. «Ну что же вы-то молчите? Почему мне всегда достается самая грязная работа?» — прочел я в ее измученных глазах.

— Думаю, мисс Эндрюс абсолютно права, — ввязался я в бой со свежими силами. — Нельзя беспокоить людей в такие минуты. Смерть близкого человека всегда создает массу проблем.

Доминик-Джон насмешливо скосил на меня глаза.

— Каких таких проблем, хотел бы я знать? Положить тело в гроб да снести на кладбище — больше от них ничего не требуется. Когда Нанни вскрыла себе вены…

— Откуда ты знаешь?! — прошептала Вайолет едва слышно.

— Слуги об этом между собой говорили, вся ванна была красной от крови, да и полиция приезжала, — невозмутимо объяснил Доминик-Джон. — Я, к сожалению, был уже в постели и поэтому пропустил все на свете. А потом началось официальное расследование, и об этом сообщили все газеты. Может быть, дедушка тоже покончил с собой?

— Нет, конечно. Ты ведь помнишь, он долго болел.

— В таком случае, мне непонятен весь этот шум, — он дернул плечиками, притопнул ножкой. — Люди любят болтать о смерти, и такую городят ерунду!

— Мне этот шум непонятен тоже, — заметил доктор Нейл иронически-добродушно; он стоял перед мальчиком, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. — А главное, кто это у нас сегодня так расшумелся? Ну, будет: побуянил, и хватит. Пошли, лучше поможешь мне завести машину.

Доминик-Джон взглянул на него с неприязненным изумлением.

— Может быть, мне за вас на часы взглянуть? Или чиркнуть вам спичкой? — с этими словами он развернулся и вышел из комнаты.

— Что поделаешь, сам напросился, — усмехнулся доктор Нейл. — Ну, до свидания. Успехов вам в вашей нелегкой работе, мисс Эндрюс. Если нужен буду, или просто услышите что об Арнольде — непременно звоните, в любое время.

Мы проводили его до ворот.

— Колдбридж, два-четыре-пять, — звонко донеслось из-за дверей в тот самый момент, когда мы входили в дом. Вайолет вскрикнула и бросилась вперед; я успел ее остановить.

— Предоставьте это удовольствие мне.

Я не спеша подошел к мальчику и одной рукой обхватил туловище, другой — сжал руку, в которой он держал трубку. В ту же секунду овладев телефоном, Вайолет принялась спешно отменять заказ.

Доминик-Джон издал истошный вопль. Я зажал ему рот рукой. Он вывернулся, отдернул назад голову и с размаху впился мне в ладонь зубами. Кажется, он прокусил ее до самой кости.

Превозмогая боль, я протащил его по всей гостиной на диван, привалил сверху подушкой и уселся на нее верхом. Потом достал платок и перевязал кровоточащую рану.

— Вот сейчас, парень, уж точно — готовься! — я изо всех сил сдерживал душившую меня ярость. — Наконец-то ты получишь действительно полезный урок!

— Вы не посмеете! — взвизгнул он. — Кто вам позволил?!..

— О том, что здесь кому позволено, поговорим чуть позже, — отрезал я. — А пока — за дело.

Я решил перекинуть маленького злодея через колено и хорошенько чем-нибудь отхлестать. Подходящего инструмента в комнате, конечно же, не было.

— Слава богу, номер занят, — при виде нашей живописной группы Вайолет застыла на пороге. — Что это вы такое делаете с Доми?

— Не могли бы вы сходить в оранжерею и подыскать там хороший прутик? Не толстый, но подлиннее, с хорошим размахом. И еще я попрошу вас состричь сучки — до самого основания. Главное, не спешите: мы тут расположились очень удобно.

— Вы… вы хотите его высечь? — в голосе Вайолет было столько ужаса, что я испугался уж, как бы она не вздумала защищать своего подопечного; к счастью, опасения мои оказались напрасны. — Хорошо, я сделаю, что вы просите.

— Не сделаешь, — донеслось снизу. Доминик-Джон извернулся каким-то образом и торчал теперь из-под меня лицом к двери. Вайолет обернулась. Лицо ее посерело и челюсть отвисла. В ту же секунду она рухнула на пол всей тяжестью своего тела. Я бросился на помощь; Доминик-Джон резво спрыгнул с дивана и пулей вылетел из комнаты.

Я схватил с испугу какую-то вазочку и прыснул пару раз чем-то ей на лицо. Этого, к счастью, оказалось достаточно. Вайолет открыла глаза.

— Что со мной? Что случилось? — Я помог ей подняться. — О, вспомнила. Вы собирались высечь Доми. — Она поднесла пальцы к губам, будто испугавшись чего-то. — Но нет, вы не сможете сделать это!..

— Теперь-то уж точно. Только что мы упустили с вами прекрасную возможность.

Как ни странно, я нисколько не сожалел об этом; наоборот, ощущение было такое, будто только что по счастливой случайности мне удалось избежать очень большой неприятности. С другой стороны, кто позволил Доминик-Джону кусать куда попало своих гостей?..

— Давайте я лучше наложу вам пластырь. — Один только вид моего платка, похоже, чуть не вернул Вайолет в прежнее состояние. — О, что за страшное существо, сколько в нем злобы!

— Скажите, а отчего вы потеряли сознание?

— Не знаю, — она прикрыла глаза на секунду. — Мне показалось, будто это не Доми лежит под вами, а что-то… что-то ужасное!

Вайолет всхлипнула — и разрыдалась. В эту минуту мне оставалось ей лишь позавидовать.

Весь остаток дня Доминик-Джон был пай-мальчиком; прощения, правда, просить он явно не собирался: более того, делал вид, что не замечает моей израненной руки. Впрочем, я тоже решил вести себя так, будто между нами ничего не произошло: не стоило давать маленькому негодяю ни малейшего повода для самодовольства.

Сгущались сумерки, и все труднее нам становилось избегать в разговорах запретной темы. К счастью, мальчик принимал ванну, когда зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал голос Фабиенн.

— Нет, его не нашли. Болота прочесываются, ярд за ярдом. Мобилизованы добровольцы: теперь уж едва ли не полгорода принимает участие в поиске… Похороны у нас назначены на завтра. Мэри, наверное, пойдет, а мы с Хэлен останемся: вдруг он как раз в этот момент и объявится — хотя бы из уважения к отцу?