Отзвуки ярости

– Ты об этом ещё пожалеешь...

– Да пожалуйста. Можете измазать мне дверь краской.

– Измазать?! Да я тебя в порошок сотру, засранка! Кишки тебе вытащу! Ты хоть знаешь, кто я?! Да как ты посмела!

Я захлопнула дверь, отрезая лишние звуки.

Котик мяукнул, здороваясь. Я привалилась к створке. Не ссоры с соседями я ожидала на новой квартире. Не такого начала самостоятельной жизни.

Но Нина была права - нужно собраться и дать отпор.

– Так и сделала, - сказала я Котику.
– Я молодец!

Нина же позвонила мне вечером.

– Привет, подруга!
– на заднем плане слышалось бормотание телевизора и шум воды.
– Слушай, мне тут знакомая позвонила. Им на свадьбу срочно нужен саксофонист. Прям срочно. Они сразу заплатят.

– Насколько срочно?
– спросила я.

– Через час начало.

Я задумалась. Подрываться и ехать куда-то вечером было лень. Ещё и играть для толпы скорее всего пьяных гостей. Но оплата была бы кстати. Противоблошиный ошейник Котику и что-то вкусненькое мне.

– Диктуй адрес, - сказала я.

Через двадцать минут я с футляром наперевес выскользнула из подъезда. Вечерело. Бабок на скамейке не было. Никто не комментировал длину моей юбки, высоту каблуков и вообще причину выхода из дома на ночь глядя.

И слава богу!

Вернулась я ближе к двум часам ночи. Ключи со звоном полетели на пол, футляр я аккуратно поставила у порога.

Включать свет было лениво. Развесив одежду на спинке стула, я упала на кровать. Котик пристроился под боком. Немного помурчав, он уснул, я - сразу после него.

Проснулась я от холода и чувства сухости во рту. На свадьбе поесть не получилось, вспомнила я. Только выпить два стакана сока. Надо было просить воду, подумала я, садясь на кровати.

В комнате было светло. Одежда чёрным пятном висела на стуле.

По полу были разбросаны белые комки.

Я сидела и тупо смотрела на них. Ничего такого не было, когда я уходила. Точно не было. Осторожно я слезла с помятого покрывала и тронула один. Мягкий, как вата.

Откуда у меня в квартире вата?

Если только не...

– О, нет!
– простонала я.

Крок, мой старый любимый Крок, валялся в углу. Его брюшко было разорвано, вата выглядывала наружу. Мне даже показалось, что уголки пасти грустно опущены.

– Как ты мог?!
– я повернулась, разыскивая Котика.

Он, как ни в чём не бывало, сидел на столе. Услышав мой голос, он никак не высказал вины, только дёрнул ушами.

– Ну и козлина же ты, порвал Крока!

Я подняла игрушку. Стеклянные глаза смотрели с укоризной, но ткань была распорота очень ровно.

Острые же у Котика когти, подумала я.

– Прости, Кроки, - я обняла его, как делала раньше, делала всегда. Плюшевая ткань и твёрдые бусинки глаз.
– Я всё исправлю.

Мысль о том, чтобы выкинуть порванную игрушку, и в голову не пришла. Крок всегда был моим другом. А мама дала мне с собой маленький набор для шитья.

Но сначала - я облизала пересохшие губы - нужно было поесть, помыться и расчесать торчащие в разные стороны волосы.

Шитьё не было моей сильной стороной. Штопала Крока я медленно, да и зелёные нитки в наборе были слишком тёмными. Теперь у него был неровный боевой шрам на животе.

– Я всё равно буду тебя любить, - сказала я ему, обрезая нитку.

Котик запрыгнул на диван, толкнулся головой под локоть.

– И как ты смеешь после того, как чуть не убил Крока?
– я говорила это и гладила его по голове.
– Не делай так больше.

Котик только смотрел на меня и мурлыкал.

Крока пришлось пересадить наверх, на шкаф. Репетиция планировалась вечером. Выкинув обрезки ниток, я открыла футляр.

Настроения импровизировать не было, и я достала ноты. Не успела музыка разлиться по квартире, в дверь часто забарабанили.

Не надо было открывать. Не надо было.

Я поняла это, распахнув дверь.

Соседка в очередном цветочном халате смотрела на меня. Она скрючила свои страшные когтистые пальцы и вскрикнула на весь этаж:

– Когда ты уже перестанешь?! Сколько можно не давать людям спать!

"Сколько можно спать до полудня", - вертелось на языке, но я его прикусила.

А бабка делать так не умела.

– Всего тебе мало, никак не наиграешься. Вот послушай меня лучше...

Слушать её визг я не хотела. Но когда я потянулась захлопнуть дверь, она просунула ногу в щель между створкой и косяком.

Я пнула её. По инерции, я не хотела, я не могла кого-то ударить, даже кого-то противного. Это получилось само собой, и я пожалела сразу.

Ещё больше я пожалела потом, когда она орала за дверью:

– Сама напросилась, теперь пожалеешь. Пожалеешь!

Я старалась не слушать. Распахнула окно, впуская звуки улицы, высунулась наружу. За спиной всё ещё раздавались невнятные вопли.

Сосед сверху помахал мне рукой, роняя пепел с сигареты.

– Вы с Любовью Васильевной поссорились?
– сегодня он звучал весело и довольно.

Я кивнула.

– Осторожнее с ней, - сказал он, пощипывая бородку.
– Если ты ей не понравишься, она тебя отсюда выживет.

– За что? Я ничего такого не делаю.

Он пожал плечами.

– Постарайся её понять. Возраст, болезни, тяжёлый характер...
– ветер уносил слова, делая их глухими.
– Все такими будем.

– Надеюсь, что нет.

– Честно, я тоже, - он затушил окурок о подоконник.
– Но всё равно осторожнее. Не хочу пугать, но вы за последние полгода тут третья съёмщица.

Оставив меня обдумывать это, он бесшумно скрылся в своём окне.

Итак, я ждала мести. Ждала войны. Даже не хотела возвращаться домой после репетиции. Бабка могла подстерегать меня на площадке, или у почтовых ящиков, или в лифте...

Когда я стояла на остановке, в голове мелькнула мысль - уехать к родителям и переночевать у них. Но я вспомнила о Котике. Нельзя было его бросать.

Всё равно, я не поехала на лифте, а кралась по лестнице. И старалась как можно быстрее и мягче открыть дверь - у меня получилось.