Овидий
Шрифт:
– Гарпии злопамятные… нам теперь под открытым небом лучше не ночевать. – Говорит он будто о чём-то обыденном.
– Если что, ты её из своей пукалки подбить сможешь?
– Пукалки? Это что такое пукалка? Я пока иными языками не владею.
– Праща твоя.
– А-а-а, ну да, если в голову попаду. Значит пукалка это праща, надо запомнить, - говорит он себе под нос.
От необходимости постоянно задирать голову, у меня затекла шея. И я ложусь спиной на телегу, так за небом наблюдать было проще и в тени находится.
– Меч мне надо где-то добыть нормальный, –
Полурослик молчит. Я присматриваюсь и вижу, что он спит, хотя глаза открыты. Отдохнув пару часов, мы вновь отправились в путь. На этот раз правил я, позволяя малому набраться сил. «Не такой уж он и блаженный»-думаю на ходу.
Едем медленно, трещат цикады, поле пахнет медуницей. Пасторальный пейзаж. Пасутся овечки и козы, пастушок играет на дудочке. Кряхтит старая кляча, еле едет уже. Нужно будет сменить лошадей, как только доберёмся до ближайшего двора. Интересно того серебра, что у меня есть хватит на новую кобылу. Или лучше меч взять понадёжнее? Да и кираса прилично пострадала. Нужно полностью обновиться. Где брать деньги? Наёмничать или грабить!
Мысли о насущном, как-то перебивают скуку. Накинув поводья на небольшой крюк, я начал осмотр вещей. Всё побитое поношенное, на меч и смотреть страшно. Телега того и гляди развалится. Чувствую скоро пешком пойдём, а я ходок не особо.
Котелок парочка мисок, поварёшка. Роюсь в вещах карлика. Дальше свои. Кираса, смятый шлем, раздолбанный меч, но зато копьё как новенькое. Резко поднимаю голову и осматриваюсь. Ни на минуту не забываю о гарпии.
«Главное чтобы она поскорее обо мне забыла». Вспоминаю слова Малка о том, что гарпии такие мстительные. Какой-то свёрток, что там глянем.
– Письмо солдата, – бормочу вслух. – Того что погиб.
Просыпается Малк и на меня смотрит.
– Письмо обязательно отвести надо, - бормочет и снова засыпает.
Раскрываю письмо:
«Здравствуйте ненаглядная моя Катерина Матвеевна»… чужие письма читать не имею привычки. Даже если это письмо энписи написал своей воображаемой девушке. Всё равно. Он честно жил и сражался, а теперь погиб. Надо его письмо семье доставить. О-о-о, тут и адресок имеется.
Смотрю, а Малк уже проснулся, эти полурослики совсем мало спят.
– Ты знаешь где этот город? – протягиваю ему конверт.
– Манса? – пробормотал он, мельком взглянув на посылку.- Угу, - кивает, глаза раскрыть не может.
– Где это?
– Здесь не далеко по пути, я покажу. Только это совсем малый хутор, там всего три хаты.
– Значит, проще будет найти. Но-о-о! – Кричу на лошадку, и та ускоряется.
К вечеру мы добираемся до указанного места. В темноте едва сияют окна домов.
Я спешиваюсь и стучу в первую попавшуюся по дороге дверь.
– Чего надо! – звучит оттуда.
– Семья Хамельна, сына Дропа здесь живёт?
– Никого здесь не живёт, проваливай!
«Какой некультурный», - думаю я, но Малк думает что-то другое, потому как резво спешивается и к двери подходит.
– Тупая деревенщина ты знаешь, кто с тобой разговаривает? Сам сэр Овидий! – Барабанит он в дверь. – Отрывай
немедленно!«Сэр Овидий, а неплохо звучит».
За дверью слышится бормотание, а затем она немного отворяется.
– Сэр Овидий помер тысячу лет назад, эту легенду все знают,- отвечает нам круглолицый хозяин.- Уходите.
– Нам нужно к дому Хамельна, сына Дропа, старик!- злобно прикрикиваю я.- У меня послание для его семьи!
– Послание? Ясно. Они живут на другом краю села. Поезжайте прямо по улице и в конце повернете на лево. – Указывает трясущейся рукой.
– Поехали! – говорю Малку.
«Не люблю я бросать незаконченные дела», - слышу шум крыльев и пригибаюсь. Сова пролетела, хух, слава Богу, думал гарпия.
Подъезжаем к дому, я слышу истошный женский крик, будто кого убивают. Хватаюсь за меч и вперёд. Малк за мной. Подбегаем, а нам навстречу девочка лет восьми.
– Вы с повитухой? – спрашивает, а сама вся трясётся. – Брат побежал за повитухой, но его давно нет.
– Показывай, что случилось, - отвечаю. Меч прячу в ножны, чтобы не пугать девчонку.
И снова этот крик, орёт так, будто ей щипцами язык вырывают.
Я забегаю и вижу картинку. Лежит полураздетая крестьянка и орёт. А живот страшно раздут, сейчас треснет.
– Вы же умеете принимать роды? – тоненьким голоском спрашивает девочка.
Мне уже от одной этой мысли страшно.
– Сейчас глянем, - подхожу ближе.
– Дышите, - говорю, - дышите чаше. А я сейчас посмотрю. – И зачем я это сказал? Хватило одного взгляда и меня вывернуло прямо рядом с её родовыми водами, отчего неприятный запах лишь усилился.
«И зачем я на это посмотрел? Теперь ничто в моей жизни не будет как прежде».
Вдруг слышу голос Малка:
– Сэр Овидий, выйдите на свежий воздух вам поплохело, я сам роды приму. – Он уверенно подходит к крестьянке, кладёт ей под голову свой вещмешок и показывает, как ноги держать, как дышать, как тужиться.
– А-а-а-ахрг!
– снова истошный крик. А у меня уже голова кружится.
– Надо горячей воды, - говорит Малк девочке. Она убегает куда-то, возвращается с ведром воды, ставит на камин. И снова этот крик. Я вроде как должен присутствовать, но встать не могу, ноги подкосились, а перед глазами оранжевые круги.
– Тряпки, ветошь есть? – суетится Малк. Он закатывает рукава, моет руки и что-то там «колдует» над крестьянкой.
– А-а-а-агхр! – под последний крик вылетаю во двор и блюю уже под старым дубом. Отчётливо вижу среди блевотины останки зайца.
«Терпи. Терпи!
– сжимаю зубы. – Чего расклеился как девчонка».
И снова крик. К дому подбегает парнишка лет девяти.
– Быстрее, быстрее, - кричит он старухе, которая ковыляет далеко позади. Заметив меня, он останавливается и с настороженностью смотрит.
Очередной крик и, наконец, детский плач. Залетаем в дом. Малк держит на руках младенца. Тот весь фиолетовый с пятнами, а голова вытянутая. Инопланетянин что ли?
– Ах, какой у вас красивый сынок родился, - улыбается Малк, аккуратно вымывает ребёнка и закутывая в тряпки. – Сэр Овидий, не желаете пуповину обрезать?