Овидий

Она смотрит на меня всеми своими десятками глаз и несётся, перепрыгивая преграды по глади болотного озера.

– Вот чёрт! Вот чёрт! – повторяю я, пытаясь освободить хотя бы ноги.

О чём, обычно, думают в такой момент? Что я успел в этой жизни? Судя по всему ничего. Но почему-то сейчас я абсолютно уверен, что не умру. Вернее не так: я умру, но продолжу жить в каком-то ином обличии. Может, наконец, вернусь в свой мир. А может… да что угодно может быть. Только не конец, только не тьма. Такой исход мне кажется абсолютно не возможным.

 В ушах стало тихо, даже гигантская гидра несётся на меня в замедлении. Я прислушиваюсь и слышу песню:

«Царство небесное, царство небесное, царство небесное, вечный покой. Царство небесное, жизнь бесконечная царство небесное вечный покой».

Я закрываю глаза и вспоминаю бабу Марию, как она стоит, опираясь на тросточку, и поёт. А я её слушаю и думаю о Боге. Первый раз в своей жизни всерьёз о нём думаю. Я гляжу на неё, и мне кажется, что она уже видит Бога и потому её голос звучит так сакрально. Помню, как мама сунула ей в руку сотку, со словами: «Спасибо вам баба Мария». А мне так обидно стало, и почему я не дал больше? Пенсии сейчас маленькие и радости в жизни бабы Марии осталось немного. А она стоит и поёт о Боге и о его Царстве. А я её слушаю и верю.

Что бы там ни было в эту секунду, я понимаю главные слова из этой песни: «жизнь бесконечная». И она действительно бесконечная, она никогда не прервётся. В реале ты или в игре, по сути одно и то же. Умер ты или родился – всё это неразрывное течение единой жизни. А значит, что тьма не наступит никогда.

И в эту секунду я улыбаюсь, наверно, шаман ящеров, решает, что я уже спятил. Но это не так, я в полном сознании и при памяти. Ко мне подходит один из воинов в капюшоне и начинает резать кинжалом бичёвку, связывающую ноги. Внимательно смотрю на него и вдруг замечаю, что это не ящер.

– Малк?! Ты что, идиот? Ты что здесь делаешь?

– Тише, сэр Овидий молчите. Я пытаюсь вас освободить.

– Ты туда посмотри!
– киваю я в сторону гидры. Та, как неотвратимое цунами, надвигается на нас.

Но он не слушает, - знай, колупает бичёвку своим ножичком.

– Беги! Спасайся! Это приказ! – ору на него. – Но в общем гуле моих слов не разобрать. Гидра уже в сотне метров.

Малк скидывает капюшон, и ящеры замечают, что он не один из них. Двое воинов намереваются подойти и отогнать полурослика, но не решаются, опасливо поглядывая на гидру. В нас прилетает парочка стрел, но всё мимо. Малк своим мечом как топором рубит все верёвки, связывающие меня с шестом, и я падаю на землю, руки по-прежнему прибиты к огромной доске.

– Вставайте сэр Овидий!
– орёт на ухо Малк.

С дикой болью поднимаюсь на ноги и начинаю ковылять в противоположную от гидры сторону. Выглядит это как побег на костылях от паровоза, несущегося на всех парах.

– Куда вы, сэр Овидий?
– Малк хватает меня за руку и помогает встать. Я ничего не понимаю. А он тянет меня за собой на погост, повыше. Неужели он думает, что гидра сюда не доберётся?

– Зачем всё это? – не успеваю спросить, и тут мне в спину, вернее в бревно прибитое гвоздями к моим рукам, впиваются острые, как сталь пазуры. Я пугаюсь: неужто, это уже гидра до меня добралась, но чувствую, как отрываюсь от земли и поднимаюсь в воздух. Меня обдают его тёплые потоки. Смотрю вниз и вижу гидру, бушующую на болотах. Понимаю голову и вижу её. Гарпия. Как же она великолепна. А с этого ракурса так тем более. Она поднимает нас выше и выше над облаками. Где-то там внизу свирепствует гидра, оставшись без завтрака. В нас летят арбалетные болты, но не попадают.

– Гарпия. Почему она помогает нам?
– спрашиваю Малка, - она же хотела меня убить и сердце сбросить в пропасть. – Говорю, а сам понимаю, что она всё ещё может это сделать, падение с такой высоты не менее смертоносно чем гидра.

– Сэр Овидий, вы же ей сохранили жизнь. А у них у гарпий такое правило, за спасение платить спасением, - говорит мне так, будто это очевидно, Малк. – Кроме того наши друзья попросили её нас спасти.

– У нас есть друзья? – говорю из последних сил и отключаюсь. Я вижу сон, там я лечу над облаками, будто плыву в синем море. Вокруг меня плещутся огромные киты с двенадцатью головами и кальмары. Короче всё, что хоть отдалённо напоминает на гидру. А на солнечном берегу загорает гарпия. Я выхожу на берег, вода стекает по моему телу. Но я не могу оторвать от неё глаз. Ложусь рядом с ней. Она приспускает очки и смотрит на меня.

«Вот это взгляд… только бы не влюбиться».

Я просыпаюсь в каком-то сарае на тюке с соломой. Руки и ноги перевязаны бинтами.

«Меня что тоже в мумию превращают как этого царя из сказки?»

Суставы ноют, раздробленная коленная чашечка отдаёт жуткой болью. Я пытаюсь встать. Такое чувство, что я весь в бинтах и капельницах. Осматриваю себя, но не вижу ран.

«Вот это регенерация».
– Завидую сам себе. Кое-как поднимаюсь на ноги, и ковыляю к выходу из сарая, к дверному проёму. В глазах всё двоится, они слезятся. Кости ломит, как во время температуры и гриппа. Но я всё равно иду. И откуда у меня эта настойчивость? Не замечал за собой такого в прошлой жизни, ну разве только в онлайне, в реале же никогда.

Толкаю приоткрытую дверь, выхожу. Во дворе сразу холодно. Дует промозглый ветер. Я осматриваюсь. Оказывается, я очнулся в избушке на самой вершине какой-то долбанной скалы, а кругом пропасть этажей в сорок. Поскользнуться, упасть дело пары секунд. И потом никакая регенерация не спасёт. Возвращаюсь в хижину на солому. Засыпаю. На сей раз без сновидений. Организм восстанавливается.

Просыпаюсь ближе к вечеру. Скрипнула дверь и ко мне заходит здоровенная овчарка на задних лапах, я даже пугаюсь поначалу, а потом вспоминаю где я и расслабляюсь.

«Я же видел их на болоте. Эти не нападают».

Мне протягивают миску горячего супа и лепёшку хлеба.

– Ешьте, сэр Овидий, - протягивает собака мне тарелку.

– Откуда вы знаете моё имя? – спрашиваю, а сам понимаю, что имя ему Малк сказал или гарпия.

– Вас все уже на болотах знают. Слава о ваших подвигах бежит впереди вас.

Он оставляет меня одного и покидает сарай. Я доедаю хлеб и суп, но мне мало. Аппетит просыпается зверский. А ещё мне надо в туалет. Я же не прикован к больничной койке. Встаю и снова ковыляю к двери. Оглядываюсь по сторонам в поисках ближайших кустов. Вижу взмах крыльев. Опять, она. Даже сердце замирает, как её вижу.

«Как жалко, что она гарпия». Она аккуратно хватает волка-оборотня, который ко мне приходил, за плечи и спускает вниз со скалы.

Теперь понятно как я сюда поднялся, и как спуститься вниз. А этот, видать, был врач. Возвращаюсь на солому. Мучительно пытаюсь уснуть. Судя по всему, сон лучшее лекарство, известное в этом мире.

+++

Несколько дней я провожу в одиночестве на вершине скалы, в сарае. Становится даже скучно. Мои мажут раны какой-то мазью. А я сижу тут один и выздоравливаю, даже поговорить не с кем. А эти волки, хасы, как они себя называют не шибко разговорчивые ребята.

Наконец прибывают сразу два хаса. Я выхожу их встречать.

– Гарпия у вас вместо лифта?
– улыбаюсь.

– Благородный сер Овидий, - говорит мне тот, что лечил меня, наверное, шаман. – Это Алкин, вождь нашего племени.

– Будем знакомы, - протягиваю ему руку. Он тоже тянется ко мне, копируя мои движения. – Спасибо что спасли меня, - добавляю.

– Это накладывает на вас долг жизни, - говорит Алкин. Он крупнее и куда более суров, чем шаман. В собачьих ушах многочисленные серьги, на шее яркое ожерелье из зубов крокодила, пара шрамов и ссадин, пары клыков нет. Одно ухо порванное. Боевой волк как есть.