Овладей мной

Я забыл о напитке.

— Иди поешь, малыш, — говорит она Винсенту.

Он соскальзывает с моих колен и опускается на колени у стола. Я смотрю, как он выбирает хот-доги и отправляет их в рот.

Вернувшись на кухню, Эверли приносит еще две тарелки и протягивает одну мне.

Взяв еду, я бормочу:

— Спасибо, моя маленькая любовь.

Она садится рядом со мной, и мы все вместе смотрим Шрека, пока едим.

Я накалываю макароны с сыром на вилку и, откусывая кусочек, закрываю глаза, пока в груди бурлят эмоции.

Это первый раз, когда она приготовила мне еду.

Я наслаждаюсь моментом, затем шепчу:

— Это восхитительно.

— Да? Тебе не кажется, что я добавила слишком много сыра?

— Слишком много сыра не бывает, — бормочет Алексей, а затем отправляет в рот огромный кусок.

Осторожная улыбка изгибает губы Эверли.

— Я рада, что вам понравилось.

Когда Эверли откусывает кусочек от своей еды, мой взгляд останавливается на ее лице, и меня захлестывает волна эмоций, которых я не ожидал почувствовать.

Облегчение.

Она больше не голодает.

Я впервые вижу, как она наслаждается едой, и не пытается разделить ее со мной.

По сей день я не могу есть хлеб и куриные грудки.

Она смотрит на меня и, увидев выражение моего лица, свободной рукой берет мою и успокаивающе сжимает.

Пользуясь ситуацией, я переплетаю наши пальцы. Когда мой большой палец касается ее нежной кожи, она опускает голову, тяжело сглатывая от нахлынувших воспоминаний.

Раньше я держал ее за руку вот так в течение долгих дней, прежде чем посадить ее к себе на колени, чтобы мы могли согревать друг друга, пока пытались заснуть.

— Я закончил, — внезапно взволнованно восклицает Винсент, вырывая меня из размышлений.

С неохотой я отпускаю руку Эверли и принимаюсь за еду.

Я хочу этого больше всего на свете. Семью.

Ничто не помешает мне обрести ее.

Эверли и Винсент принадлежат мне.

Навсегда.

Глава 32

Эверли

После того, как я отнесла посуду на кухню и прибралась, у меня появилась минутка, чтобы привести в порядок голову.

Возможность провести некоторое время с нами успокоила Алека. Было очень эмоционально наблюдать за ним с Винсентом, но, по крайней мере, все прошло хорошо.

Теперь мне просто нужно придумать, как вести себя с Алеком, чтобы он снова не сошел с ума.

Это единственное, что в нем полностью изменилось. Когда мы были в плену, он всегда был спокойным, но сейчас он на грани безумия.

Хотя я понимаю почему. Промучившись несколько месяцев в этой дыре, он потерял Винсента и меня. Это любого довело бы до крайности.

А теперь, когда он снова нашел меня, он похож на человека, выполняющего миссию.

Дело не в том, что я не хочу завязать с ним романтические отношения. Просто из-за Братвы и всего того насилия и опасности, которые несет в себе мир, в котором он живет, мне хочется бежать сломя голову.

Я должна думать о Винсенте.

И я больше не наивная восемнадцатилетняя девушка. Я должна думать головой, а не сердцем.

Но все же…

Неважно, продолжим ли мы с того места, на котором остановились, или просто останемся друзьями ради Винсента, мы все равно связаны с Братвой.

Как, черт возьми, я смогу держать их подальше от своей жизни, не убегая и не прячась постоянно?

Внезапно на кухню заходит Алексей, и все мои мышцы напрягаются.

— Алек укладывает Винсента в постель, — бормочет он.

Каждый раз, когда я встречаюсь взглядом с этим мужчиной, кровь стынет в жилах.

— Хорошо, — шепчу я.

Алексей мгновение смотрит на меня, затем качает головой. Словно читая мои мысли, он говорит:

— Бежать бесполезно, малышка. Теперь, когда Алек знает, что ты жива, он найдет тебя в считанные секунды.

Черт.

Он опирается бедром о стойку и скрещивает руки на груди.

— Это займет время, но ты поймешь, что в Братве есть и хорошая сторона.

Я качаю головой.

— Я очень сомневаюсь в этом.

Он усмехается.

— Моя жена посвятила свою жизнь спасению секс-рабынь.

Меня охватывает шок.

— О.

— У матери Виктора есть благотворительная организация, помогающая людям с болезнью Альцгеймера и деменцией.

Когда я молчу, Алексей придвигается ко мне ближе. Я осторожно наблюдаю за ним, когда он достает свой телефон из кармана. Он поворачивает устройство так, чтобы я могла видеть экран, и я смотрю на семейную фотографию. Она выглядит такой нормальной.

— Это моя дочь Мария и ее муж Лука. А это мои внуки, Люциан и Алексей. — Он практически сияет от гордости.

— У вас прекрасная семья, — бормочу я.

— Именно это я и хотел тебе показать, — говорит он. — У меня есть семья, малышка. И у тебя она тоже может быть. — Его глаза встречаются с моими, и по спине пробегает тревожное чувство. — Мы защищаем наших близких.

Не в силах удержаться от вопроса, я спрашиваю:

— Где вы были, когда нас с Алеком держали в темной комнате? Где вы были, когда они пытали и убивали Винсента? — Все темные эмоции вырываются на поверхность, и я бросаю на Алексея свирепый взгляд. — Где вы были, когда отец Алека всадил в меня три пули и оставил умирать в поле? — Я сильно качаю головой. — Нас морили голодом! Нас пытали. — Я подхожу к нему ближе. — В вы где были?

Мое дыхание срывается с губ, все воспоминания создают хаос в моей голове.

Черты лица Алексея смягчаются, затем он удивляет меня, говоря:

— Прости, малышка. Вопреки распространенному мнению, я не знаю всего. Меня никогда не информировали о ситуации в России. Отец Алека решил разобраться с этим вопросом самостоятельно. — На его лице написана искренность, когда он продолжает: — Но если бы я знал, то прилетел бы в Россию и убил этого ублюдка за то, что он посмел похитить сына Братвы. Я бы зарезал его за то, что он похитил невинную девушку.

По моему телу снова пробегают мурашки.

— Хотелось бы мне, чтобы вы знали.

С опаской он поднимает руку и кладет ее мне на плечо. Наклоняясь ближе, он обещает:

— Ты — семья Алека, малышка. Я никому не позволю и пальцем тронуть тебя и Винсента. — Выражение его лица становится более серьезным. — Алек этого не допустит. Он больше не двадцатилетний мальчишка. Его обучали лучшие. Когда он говорит, что может защитить вас, поверь ему.

Доверие. Вот тут-то и кроется проблема. Не думаю, что у меня есть силы доверять кому-либо.