Падение Иерусалима

— Не знаю. Он ведь очень скрытный, Марк, я не спрашивала.

— Спасибо, мадам, это все. Вас отвезут домой.

Вскоре после ее ухода позвонили из Парижа.

— Ну и повезло нам, патрон! — возбужденно прокричал молодой сотрудник. — Вот это дельце, а?

— Да ладно тебе с твоими восторгами. Говори только самую суть.

— Мы выследили одну из двух дам, которые работают в фирме «Межгосударственные консультации», — вчера она прямо с работы отправилась в бистро возле Восточного вокзала. И там к ней подсаживается приличный такой господин средних лет. Вроде бы свидание — только даже издалека было видно, что встреча чисто деловая. Сидят рядышком и разглядывают какие-то бумаги. Я подумал, что это, наверно, и есть ее шеф. Так что, когда парочка распрощалась, пошел за ним. Я еще раздумывал, не за ней ли последить, но…

— Сколько я тебя учил излагать самую суть, а ты все отвлекаешься, — рявкнул Баум. — На черта мне твои раздумья, дело говори.

— Прошу прощения, патрон. Так вот, через полчаса этот субъект выкатывается из бистро и ловит такси. А мы за ним — водитель весь свой класс показал, чтобы не упустить ту машину. И приехали мы все на улицу Спонтини к дому № 16. К консьержке я не пошел — он не должен подозревать, что за ними следят, правильно?

— Отлично, мой мальчик.

— Зато сегодня мы запросили список жильцов — хотите, я его зачитаю?

— В нашем архиве никто из них не числится? Проверь.

— Проверил уже. Никто не числится.

— Так чему ж ты радуешься? Знакомого встретил?

В трубке помолчали, потом инспектор сказал задумчиво:

— Не знаю, может, это совпадение…

— Да кто? Говори скорее, не томи, у меня и так дел полно, у тебя вроде тоже…

— Ладно, скажу, только имейте в виду, я ничего не предполагаю, просто нахожу это несколько странным, вот и все. Одна из квартир в этом доме принадлежит Александру Жалю. Согласитесь, тут что-то есть, у нас же работает инспектор по фамилии Жалю…

— Не такая уж редкая фамилия, — голос Баума не выдал его чувств. — Так что не спеши с выводами.

— Ну конечно, патрон.

— Надеюсь, ты не раструбил новость на весь отдел?

— Сохрани Бог, что вы, патрон!

— Спрячь список к себе в стол и запри. Я вернусь в Париж сегодня вечером. Ты меня дождись, домой не уходи. Ладно?

Положив трубку, Баум немедленно послал за водителем контейнеровоза.

— Только что мне позвонили из Парижа, — сообщил он арестованному. — Обнаружились новые факты, и все они — не в твою пользу, приятель. — Он уставился на парня, прикидывая в уме, как лучше добиться от него признаний. С водителя всю его самоуверенность как рукой сняло, он внутренне заметался, и это было заметно.

— Мы тут побеседовали с инспектором Жалю, — продолжал Баум, наблюдая за выражением лица шофера, однако взгляд его при этом излучал благожелательность и почти искреннее желание помочь собеседнику. — Так вот, мой друг, инспектор Жалю все нам рассказал. И насчет тебя тоже.

— Вот тварь, а?

— Должен признаться, он не сам рассказал, а его заставили. Прижали малость, вот он и раскололся. Стало быть, у вас с ним была кое-какая договоренность, так?

Парень не отвечал, лицо его подергивалось и отражало попеременно то страх, то злобу. «Страху больше, это хорошо», — подумал Баум, не отрывая от него глаз.

— Предлагаю тебе сделку и очень советую согласиться, — решил он наконец.

— Какую еще сделку?

— Ты выкладываешь всю правду, а я позабочусь, чтобы тебе смягчили наказание — вот что я называю сделкой.

— А если не соглашусь?

— Позабочусь, чтобы приговор был самым суровым, насколько допускает закон. Хорошо позабочусь — даже если судья окажется добряком, мы предъявим суду такие улики, что от его доброты и следа не останется, понятно? Ты в контрразведке, уясни это как следует. Тут шутки плохи.

— Сволочи вы все!

— Ты расстроен, я понимаю. Может, тебя утешит, если я скажу: инспектор Жалю тоже свое получит, не сомневайся. На всю катушку.

Это последнее замечание возымело действие.

— Мне заплатили за то, чтобы назвал время и маршрут и чтобы закрыл глаза на все остальное.

— Кто передал деньги?

— Один парень — он из семьи Лавацци.

— Но инспектор утверждает, будто ты не только это сделал.

— Еще доложил обо всем Анри Лавацци — а что, уж и говорить ни с кем нельзя?

— Так тебе известно, куда увезли оружие?

— Понятия не имею. С какой стати они бы мне сказали?

Это было похоже на правду.

— А еще кто участвовал?

— Только Лавацци и его люди. Но впечатление у меня такое, что это не им нужно, а каким-то людям из Парижа.

— А Лавацци чтобы только отвез оружие к месту назначения, так, что ли?

— Не знаю.

— Все это напишешь и подписаться не забудь, — велел Баум. — Эта бумага останется у нас на случай, если снова вздумаешь вилять и морочить людям голову. Будешь себя вести как следует — помогу, как обещал. А пока придется тебе еще посидеть.

Теперь, располагая признаниями водителя, Баум вызвал дежурного со склада, куда обычно поступало оружие из Мейрарга.

— Вы зарегистрировали все, что получили вчера?

Дежурного как следует проинструктировали, и он с готовностью отрапортовал:

— Так точно!

— Когда именно?

— Около полудня, насколько помню, — дежурный сверился с какой-то запиской. — Да, контейнеровоз прибыл в 13:05.

— И вы заполнили накладную?

— Так точно.

— Покажите.

Дежурный протянул свою записку. «Сержант, — определил Баум. — Скоро уволится в запас. Не Бог весть какой мыслитель. Зануда, таким обычно поручают участок работы, где он навредить не может. Военные же большей частью щеголи и хвастуны, им служба не в службу, если отобрать у них все эти мундиры, медальки, ленточки разноцветные… Но этот сержант — он не такой…»

— Вы своей рукой это писали? — спросил Баум, разглядывая бумажку.

— Так точно. — Ответ прозвучал не так бодро, как прежде, сержант чуть замешкался.

Баум выдрал листок из своего блокнота, протянул вместе с авторучкой бравому вояке:

— А ну-ка скопируйте вот эту строчку, насчет детонаторов…

На такой случай сержант инструкций не получил и ответить отказом на просьбу, высказанную столь твердо, не решился. К тому же он каким-то шестым чувством уловил, что коротышка — важная персона, хоть с виду и неказист. Он старательно переписал строку и отдал листок, вернув заодно и авторучку. Баум глянул, сравнил две записки и поднял глаза на собеседника:

— Почерк-то не ваш.

— Нет, мой.

Баум только вздохнул:

— Ладно, ваш. Оставим это. Скажите, сколько времени вы тут служите?

— Ровно год.

К этому вопросу сержант был явно готов.

— Стало быть, знаете нашего инспектора — он регулярно вас навещает.

— Так точно.

— Как его зовут?

Парень стал в тупик и, выкатив глаза, погрузился в молчание.

— Ну, если забыли, не беда, я вам напомню. Бертран, да?

— Так точно, — с явным облегчением выкрикнул сержант.