Падение Стоуна
Шрифт:
Я покачал головой.
— Уж на неаполитанку ты никак не похожа.
— Я и по-венгерски не говорю, — отозвалась она. — Что тебе нужно?
Ее резкость была понятной. Я, вероятно, был последним человеком на свете, кого она хотела бы встретить.
Ее обстоятельства изменились так же, как и ее внешность, — иными словами, преображение было полным. Она жила на элегантной новой вилле в нескольких сотнях ярдов от отеля «Дю Палэ», в сердце самой модной части города. Виллу построил лет пять назад один банкир, который редко ею пользовался и в свое отсутствие сдавал за головокружительную сумму. Обставлена она была неброско и со вкусом, и Вирджиния (или точнее Элизабет, как мне следовало теперь ее называть) подходила ей так же полно, как и
5
Великие потаскухи (фр.).
То же касалось ее манеры держаться, чему я короткое время был свидетелем накануне. Иные ее толка постарались бы привлечь внимание, разбрасывая по ресторану брильянты ради удовольствия посмотреть, как мужчины бросятся их подбирать, или увидеть пренебрежение и ярость на лицах их женщин от демонстрации того, как легко повелевать такими мужчинами. Другие бы говорили громкими голосами или вставали танцевать одни, устраивая сцену как раз тем, что выставляют себя напоказ. Они обещали наслаждение, но лишь на одну ночь. Эта же женщина безмолвно предлагала гораздо большее.
Уже то, как она сидела, производило впечатление. Несомненно, ей было не по себе, она нервничала, была немного напугана. Могло ли быть иначе? Но ни в лице, ни в ее осанке я не заметил ни тени этого. Ее самообладание было исключительным, почти сверхчеловеческим.
— Я ничего не хочу, — просто ответил я. — Я узнал тебя и не смог отказать себе в удовольствии поздороваться. Вот и все.
— Все?
Я задумался.
— Наверное, нет. Мне было любопытно. И если позволишь, на меня больше впечатления произвели твои успехи. Мне хотелось каким-то образом тебя поздравить. А еще возобновить знакомство.
Она позволила себе полуулыбку.
— И что ты тут делаешь?
— Я журналист, в какой-то мере.
Она подняла тонко выщипанную бровь.
— В какой-то мере? Звучит так, словно на деле никакой ты не журналист.
— Нет, правда. Я работаю на «Таймс». Через несколько дней смогу в доказательство предъявить тебе статью про рынок угля.
— Я тебе не верю.
— И я не верю, что ты венгерская графиня. У нас обоих в прошлом есть секреты. Скажу еще раз — в прошлом, и пусть там остаются. Хотя мне интересно знать, откуда у тебя такое имя. Элизабет Хадик?
— Баркоци фон Футак унс Сала, — закончила она за меня.
— И не выговоришь. Тебе не кажется, что-то попроще было бы лучше?
— О нет. Чем длиннее фамилия, тем лучше. А кроме того, такая женщина действительно существовала, я однажды встретила ее мать. Она рассказала, что у нее была дочь, которая была бы одних со мной лет, если бы не умерла. Поэтому я решила ее воскресить.
— Понимаю.
— Я ничего больше для тебя делать не буду, — сказала она вдруг.
— Я тебя не просил. И не собирался, хотя перспектива и искушает. Не сомневаюсь, что мои хозяева, если бы они у меня, конечно, были, очень бы не одобрили мою слабость. Но у меня никогда не было склонности заставлять людей делать что-либо. Полагаю, в прошлом я обходился с тобой прямо и честно.
Она кивнула.
— Пусть так и остается. Но мне бы хотелось знать, как тебе удалось так подняться с нашей последней встречи. Твои обстоятельства тогда были несколько иными.
Она рассмеялась, и хотя ее лицо ни на йоту не изменилось, я уловил, что она расслабилась. Она мне поверила и — в очень незначительной степени мне доверилась. Что было оправданно, ведь, произнося эти фразы, я говорил серьезно. Но подспудно понимал, что в один прекрасный
день возможно предам это доверие. Я не любил шантаж, но достаточно знал мир, чтобы понимать, насколько это действенное оружие. В свою защиту скажу лишь, что надеялся, что такая необходимость никогда не возникнет.— Не хотите ли чаю, мистер Корт?
— Благодарю вас, графиня. Кстати, это моя настоящая фамилия. Не вижу смысла играть с вымышленными. Тут, думаю, мы расходимся во мнениях.
Она позвонила в колокольчик на столике и отдала распоряжение слуге, который появился с большой расторопностью. Я очень надеялся, что он не из тех слуг, кто подслушивает под дверьми.
— Не беспокойтесь, — сказала она, умело прочитав по моему лицу. — Дерево очень толстое, и у нас обоих голоса не слишком четкие. Кроме того, хотя у Симона острый слух, он хорошо оплачивается и имеет собственные секреты, которые лучше бы не выставлять на всеобщее обозрение. Что до моей маленькой уловки, мое собственное имя мне дверей не откроет. Что прекрасно делает в этой республиканской стране благородный титул, сколь бы фальшивым он ни был. Делаешь то, что необходимо.
Внесли чай — с изящными фарфоровыми чашечками и серебряным чайником. Очень мило, но не для серьезного любителя чая. Что ж, приходится идти на уступки.
— Хотите, перейдем в сад? — спросила она. — День хороший, и у меня отличный вид на море. Тогда я расскажу кое-что из своей истории, если пожелаете.
Она кивнула слуге, который вынес поднос на террасу, и когда все было приготовлено, мы последовали за ним. Было восхитительно: вилла стояла на склоне невысокого холма, поднимавшегося над пляжем, имела большой и хорошо разбитый сад с газоном и растениями, более привычными к теплым краям. Было тут и высокое дерево для тени, под ним мы сели за изящный металлический столик с видом на море, которое радовало глаз бурной игрой волн, хотя там, где сидели мы, было тепло и тихо.
— Тут, сам видишь, мы можем быть вполне уверены, что нас не подслушают, — сказала она, кивнув, чтобы я налил ей чаю. — Странно, но едва опустишь детали, которые показались бы тебе отталкивающими и неподобающими, рассказывать почти нечего. Говорить буду твоим языком, поскольку я переняла твой подход. Я реинвестировала мои прибыли и накопила капитал, потом решила перенести мои операции в другую область. Как звучит?
— Звучит весьма похвально, хотя совсем ничего мне не говорит.
— Начало моей истории тебе и так известно; я поднималась вверх по табели о рангах войск в Нанси и по ходу сделала великое открытие. А именно: много прибыльнее быть чьей-то любовницей, нежели шлюхой. Прости мне такое выражение. Мужчины делают своим любовницам подарки, а женатые мужчины готовы далеко зайти, чтобы заставить их молчать. А поскольку свободные часы, которые они могут провести в обществе мне подобных, ограниченны, у нас остается много свободного времени. Итак, я пришла к выводу, что могу безраздельно принадлежать одному в понедельник, другому во вторник, третьему в среду и так далее. Пока ни один не знает о существовании остальных, дела идут хорошо. Все мои акционеры, как я их называю, согласились взять меня на содержание, поэтому мой заработок увеличился пятикратно, и львиную его долю составляла чистая прибыль. Поскольку двое были исключительно щедры, я вскоре накопила достаточно, чтобы задуматься о независимом существовании.
— Достаточно для всего этого?
— Нет. В настоящий момент денег у меня очень немного. Все мои заработки я снова вложила: драгоценности, платья, эта вилла, дом в Париже. Я перебиваюсь на диете из долгов и пожертвований. Но уже не боюсь канавы.
— Очень за тебя рад.
Она кивнула.
— Так ты по-прежнему…
— Да?
— Как бы это сказать? Жонглируешь клиентами? Сколькими?
— Четырьмя. С большим числом есть опасность не справиться. И я действительно нахожу что мне нравится свободное время. Два-три дня в неделю я оставляю для отдыха и выходов в свет. Сейчас у меня каникулы. Своего рода.