Падение Света

От потер лицо и повернулся к Тел Акае. — Хватит, Силтанис Хес Эрекол. Найди иное время для вызовов. Худу нужны эти Серегалы.

— Но Худ сидит вон там и молчит.

— Тем не менее.

Выждав время, Тел Акая по имени Эрекол вроде бы шевельнулась, пожимая плечами, сделала шаг назад и пропала во тьме.

Вождь Серегалов еще ухмылялся. — У нас много вызовов. Разберемся с каждым в свое время.

— Ах — пробормотал Худ со своего места у огня, — значит, Силтанис Хес Эрекол сказала верно. Не хотите разбивать наглую стаю, так любящую рычать и вздыбливать шерсть.

Вожак скривился. — Мы войско. Отборный отряд. Сражаемся как один. Пусть Эрекол соберет сородичей и назовет место боя. Мы убьем ее и каждого глупца, что будет с ней. Но ты, Худ — к чему тебе дразнить и оскорблять нас? Не назвались ли мы твоим авангардом? Не разглядел ли ты нашу свирепость?

— Есть сомнения, — отозвался Худ. — Многие замечательные воины влились в мой… легион. Многие достойны войти в авангард.

— Собери их, — зарычал вожак. — Множество, чтобы встали против меня и моего рода. Получишь ответ на сомнения.

— Потеряв слишком многих достойных союзников. — Худ покачал головой. — Капитан От не рассказал вам о древнем враге? Вы не впали в гнев, слыша его вечный рев в черепах? Я готов послать вас на него, поручить принести молчание гнусной твари. Покажите мне мастерство в этом бою, Серегалы, и передний строй ваш.

Вождь крякнул, снимая со спины массивную секиру с двойным лезвием. — Это мы можем!

От кашлянул. — И отлично, друзья. За мной?

— Веди, капитан!

Едва топот затих вдалеке, Тел Акая снова показалась, встав перед очагом и Худом. Широкое скуластое лицо было спокойно и бледно в отраженном свете. — Наслаждаешься играми, Худ.

— А, Эрекол. Присоединяйся, пока я объясняю насчет вскрытия нарывов.

— Я могла бы послужить не хуже древнего жуткого бога, что пленен деревом. По одному за раз.

Худ долго смотрел на нее. — Знаю кое-что из твоей истории. Твоих… мотивов. Но разве твой сын не жив?

— Остался на попечение других.

— Ты здесь лишь во имя мести или желаешь вступить в мой легион?

— В легион? В твою толпу дураков, ты об этом?

— Название я еще не придумал.

Она засмеялась и присела на корточки. — Месть. Серегалы выскакивают из подлых засад, и супруги Тел Акаев рыдают. Я сыта их дерьмом, всеми этими пустыми и хвастливыми словами. Да, я пришла убить твой надутый авангард, а ты снова и снова мне мешаешь. Что я должна думать?

— Где твой сын?

— На прочном корабле.

— В каком море?

— Западном. Они плывут по проливу Борозды, охотясь на дхенраби.

— Поблизости от земель Верховного Короля, значит.

Она пожала плечами. — Тел Акаи никого не боятся.

— Не мудро. Верховный Король дал защиту дхенраби и местам их размножения.

— Мой сын в безопасности. А какое тебе дело, Худ?

— Горько видеть разобщение, Эрекол.

— Я не просто мать. Я избранная охотница племени. И здесь я на охоте.

— Стая боится тебя, не даст случая перебить своих членов поодиночке.

— Они совершат ошибку. Я что-нибудь изобрету…

— Скорее они нападут всей сворой и одолеют тебя. Обвинения в трусости редко тревожат победителей.

— Что предлагаешь?

— Иди к Дому Азата. Там будет заварушка, уверен. Некоторых Серегалов заберут. Двор желает их. Дому нужна их кровь, их сила.

— Кто обитает внутри?

— Никого, — отвечал Худ. — Никого уже пятьсот лет.

— Каковая судьба стража?

— Мы его убили. Да ошибка. Опасная. Достойная сожаления. Если встречу его за Пеленой Смерти, извинюсь.

— Значит, от твоей руки?

— Нет. Но это не имеет значения. Джагуты могут быть одиночками, но нельзя отрицать, что мы — одно, и ответственность делится на всех. Как сказал бы Готос, цивилизация играет в игру удобных отговорок. Мы. Они. Бессмысленные границы, спорные различия. Мы, Джагуты — один народ. Народ должен разделять все общие грехи и преступления. Все иное — обман и ложь.

Эрекол покачала головой и выпрямилась. — Приму твое предложение и устрою засаду, когда они не будут ожидать.

— Желаю удачи, Эрекол.

Она сделала шаг, замерла и оглянулась. — Что за видение тебя посетило и что с моим сыном?

— Вижу его в тени Верховного Короля. Не лучшее место для обитания.

— Откуда в тебе дар пророчества, Худ?

— Сам не уверен, — признался Худ. — Может быть, так: я все ближе к покрову смерти, а ее особенностью думаю, является вневременность. Былое, настоящее, грядущее как одно.

— Смерть, — шепнула она, — как народ.

Худ склонил голову, удивленный ее словами, но промолчал.

Она ушла. Пламя мерцало, став тусклее и холоднее, будто лишилось жизни. Смотрящий в него Джагут кивнул своим мыслям. Дела выстраиваются удачно, решил он. Снова протянул руку к огню, чтобы украсть остатки тепла.

* * *

— Закрыта дверь или открыта, Кория, но здесь никого.

Они стояли в гостиной, уютной благодаря густым коврам; два кресла окружали очаг, в коем тусклыми глазами мерцали угли. Воздух был теплым, но затхлым, ничтожный очаг рождал слишком много света.

— Ковры, — сказала Кория, глядя под ноги. — Шерсть диких миридов, сырая пряжа, комки вычесаны. Работа Бегущих, Не Джагутов.

Аратан хмыкнул. — Не знал, что Бегущие-за-Псами ткут что-то, кроме матов из травы и тростника.

— Да ты не знал. Но ты не был на их стоянках. Не сидел у костров, жаря улиток в углях, глядя, как женщины делают каменные орудия, как дети изучают узлы, веретена и гребни — умения, надобные, чтобы делать сети и силки для зверей и птиц. Так они начинают год странствий.

— Год странствий? В одиночку? Мне уже нравится.

Она фыркнула непонятно почему и подошла к очагу. — Интересно, кто его кормит?

— Кория, мы осмотрели каждую комнату. Внешняя дверь открылась сама собой, ибо дом желал нас.

— Почему бы ему? — удивилась она. — Ты сказал, Джагуты не смогли войти. Сказал, они пытались долгие годы.

— Чтобы укрыть нас от того, что ты сделала снаружи. С тем желудем.

— Это был древний бог. Забытый. Маги Илнапов не знали, что творили. Но к чему Дому Азата заботиться о нас?