Падение Света

Едва заметно улыбавшийся Кастеган готов был превратить передачу клинка Варезу в церемонию. Разгневанный Галар Барес шагнул к ним, составляя гневную отповедь старому глупцу. Но, к удивлению Кастегана, Варез вышел и, прежде чем капитан успел воспользоваться моментом, вырвал меч из руки ветерана. Снял кожу обертки и показал нагой меч.

Галар Барес заметил, что меч повернулся в хватке Вареза, будто желая ранить хозяина, но Варез успокоил его — кисти рук напряглись от усилия. Губы искривились в ухмылке, полной горечи и презрения. Он встретил взгляд Кастегана. — Спасибо, капитан.

— Он хочет твоей крови.

— Хватит, Кастеган, — предостерег подошедший Галар.

Все это видели окружающие. Раздались вздохи, когда меч проявил волю, и напряжение покинуло заключенных.

И все же Галар Барес не был уверен, что внезапный поворот клинка не стал спонтанным самоубийственным импульсом Вареза. Но, если подумать, это маловероятно. В конце концов, самоубийство требует не только упрямой глупости, но и мужества.

— Лучше спрячь его, лейтенант, — велел Кастеган. — Тебе не нужны случайности.

Меч начал стенать, что пробудило остальные клинки в фургоне. Траурная песнь нарастала.

Поспешно вернувшись к повозке, Кастеган дал знак Селтину Риггандасу. С бледным лицом квартирмейстер подозвал помощницу распределять вооружение.

Первым подошел получить меч кузнец Курл.

Подвели второй фургон, полный стандартных ножен из дерева, кожи и бронзы; приняв хастов меч, Курл пошел туда. По пути мужчина развернул клинок. Меч начал хохотать, смех быстро перешел в маниакальное хихиканье.

Потрясенный Курл бросил оружие наземь.

— Подобрать!

Галар Барес не был уверен, кто именно выкрикнул приказ, но Курл присел и взял оружие. Казалось, он с трудом удерживал его, спеша ко второму фургону. Принял ножны и поспешно вложил меч. Ужасный хохот стал глуше, но оболочка помогала мало.

«Что-то не так. Никогда не слышал…»

Варез встал подле Галара и произнес: — Их свели с ума, сир.

— Смехотворно, Варез. Они неразумны. В железе нет ничего живого.

— Вы настолько упрямы, сир?

Галар Барес не нашелся с ответом, пораженный недоверием в голосе Вареза.

— Остальные мигом потеряли жажду силы, — заметил Варез, следя за рудокопами. Все как один отшатнулись от повозок. — И это офицеры, раз вы настаиваете называть их таковыми. Что будет, если экипировать всех в лагере? Уверен, многие присоединятся к смеху, ведь они уже свихнутые. Но большинство, сир… они всего лишь сделали ошибки в жизни. И сполна заплатили за это.

— Варез, пусть следующим идет Ребл.

— Командир, сомневаюсь, что могу заставить Ребла делать то, чего он не хочет делать.

— Просто передайте приказ.

Кивнув, Варез подошел к высокому бородачу. Они начали тихо спорить.

Галар глянул на Ренс. — Вы после Ребла.

— Я пыталась сказать Варезу, — ответила та напряженным тоном. — Не люблю крови. Моя… моя первая ночь как женщины была… плохое воспоминание, сир. Не хочу быть здесь. Не смогу стать солдатом, сир.

— Или тут, или в отряде лекарей.

— Но это было бы…

— Еще как, — рявкнул Галар.

Наконец Ребл зашевелился, но пошел не к фургону с оружием, а к ножнам. Выбрал одни, повернулся к первому фургону. Выругался и подошел ближе. Почти вырвал завернутый клинок из руки помощницы. Сорвал обертку и поднес взвизгнувший клинок к самому лицу, и крикнул: — Прибереги это для гребаного врага!

Вопли меча усилились, бормотание фургона нарастало, становилось все пронзительнее — и сорвалось в радостный смех.

Все заключенные отошли подальше. Галар видел, как за спинами офицеров собирается толпа из главного лагеря. В воздухе повисло напряжение, грозящее перерасти в панику.

Ребл вложил меч в ножны, руки его тряслись.

Галар ощущал, что ситуация разваливается. Даже оружие на поясах нескольких солдат вопило из ножен. Голос собственного меча давил на уши, неистовый и ломающийся.

Варез вернулся. — Командир, мы делаем ошибку.

Галар повернулся к Ренс. — Идите в строй.

— Слушаюсь, сир.

Мужчины следили, как она неуверенно бредет к фургону с ножнами.

Рекруты за тонкой линией солдат сгущались в странно тихую толпу.

Варез попытался снова: — Сир…

— Не знаю ни одного подходящего решения, — тихо сказал Галар.

— Я всегда верил, что они живые. Но… как-то они казались… не знаю. Контролируемыми. Скованными. Теперь, сир, они поистине сумасшедшие. Что такое оружие, такие доспехи дадут нам?

Галар Барес колебался. — В день после Отравления, Варез, оружие выло — я был свидетелем. Те вопли до сих пор мучают меня. Те, что там были… думаю, все мы слегка свихнулись, а иные… ну, уже не слегка.

— Говорят, — пробормотал Варез, склоняясь к нему, — что мир ныне гниет от магии. Возможно, магия каким-то образом заразила железо?

— Не знаю.

Похоже, Ребл обрел самообладание, хотя лицо стало сердитым. Он уговаривал остальных офицеров идти к фургонам.

— Ребл был хорошим выбором, сир. Для такого вам нужен мужчина без воображения.

— А вы, Варез?

Тот потряс головой, опуская глаза к обнаженному клинку в руке. — Слишком много, сир. Слишком.

— Похоже, старому оружию почти нечего вам сказать.

— Пока что так, сир.

Сколько Ребл ни сыпал угрозами и уговорами, офицеры сопротивлялись. Квартирмейстер подозвал другого помощника и велел вкладывать клинки в ножны. Затем их понесли, один за другим, к тесной кучке офицеров. Галар следил, как Ренс принимает оружие, неловко хватает. Руки ее были такими красными, что ему подумалось: она мыла их в крови.

Ребл выругался, подойдя к ним. — Командир, не сработает.

— Должно сработать, — возразил Галар.

— Мы даже не трогали доспехи — это дерьмо в ножны не сунешь, верно? Мало кто из старых Хастов их носил. Разве их не привезли после Отравления?

— Идите назад к остальным. Покажите твердость.

— Твердость? — Внезапно расцветшая улыбка была ослепительно-опасной. — О, хребет у меня крепкий, сир. Может, даже слишком. Но его нельзя сгибать. Сломаете — станет бесполезен. Однако до тех пор он может принять немалый вес, сир, и знает, как его распределить.