Падение Света

Айвис встал на колени рядом с мальчишкой. Они вместе, слаженно совали в огонь новые дрова.

«Тепло». Айвис улыбался. «Зима здесь умирает. Здесь и сейчас.

Зима умирает».

Пламя смеялось, окружая их.

* * *

Сендалат покачивалась, крепко обняв тело руками. «Мой мальчик. Я потеряла его». Она видела, как Айвис покинул казармы, заметила, что они с лордом Аномандером взволнованно прощались, словно расставаясь надолго. Видела, как собирают вещи дом-клинки, будто готовые сбежать. Обещания Первого Сына таяли в памяти. «Мой сын там. Ялад высмеял меня за тревогу — но поглядите на нас».

— Госпожа…

Нахмурившись, Сендалат постаралась сосредоточиться на лице говорившего. — Лекарь Прок. Что там? Что случилось?

— Крепость загорелась. Кажется, я должен предупредить… Не пламени нужно опасаться — убивает чаще всего дым.

— Пожар?

— В главном зале, миледи. Передняя блокирована — там не прийти никому. Но есть другие выходы. Например, пристрой у кухни. Вренек о нем знает, уверен.

— Дом горит?

— Айвис — мужчина смелый.

Она оглянулась на лорда Аномандера, однако Первый Сын не шевелился. Стоял в дверном проеме, на фоне кружащегося снега. — Он что-нибудь сделает, — сказала она. — Он всегда защищал меня.

Ялада вызвал наружу кто-то из клинков: лошади взбесились в конюшнях. Потом раздались крики и лекарь Прок встал: — Простите, миледи. Мастер-конюший ранен.

Она видела, как лекарь убегает, оставляя ее одну. Подобрала плащ, встала и прошла через толпу дом-клинков. Личные вещи свалены на столы, движения резкие и четкие, все застегивают пряжки и проверяют ремни, напряженные лица — солдаты стараются подавить страх. Все очень просто и очень профессионально.

Она была у дверей, когда лорд наконец подал голос. — Мы покидаем двор, все постройки рискуют загореться, даже эта. Заканчивайте дела поскорее — времени вовсе нет. Собраться у ворот, скорее!

Хорошо, что Первый Сын принял командование, ведь Айвиса нет.

«Есть другие пути наружу. И внутрь».

Сендалат вошла на кухню, пробежала к дверце, что выводит к выгребной яме. Вышла в ночь, и воющий ветер поспешил охватить ее, поражая своей силой. Она обогнула яму и двинулась вдоль внешней стены к главному дому. В тень между складом и стеной, и снова наружу, дверь для слуг напротив.

Та была не заперта, хотя пришлось сильно нажать, прессуя снежные заносы. Жар и копоть ударили в лицо, заставив жмуриться.

«Я пользовалась дверью для слуг, чтобы сбежать от матери и найти Гелдена в полях. Он любил вино, этот Гелден, и я приносила закупоренный кувшин из погреба. Ради того, что случалось после.

Так вдоль по коридору. Мать ничего не слышит.

Я иду к сыну, наконец-то. Теперь никто его не отберет».

Она прошла под пеленой дыма, клубившегося под сводами потолка, по коридору и дальше вглубь дома, сгибаясь все сильнее. Однако все было странно непривычным. Дверь оказалась не там, где она ее помнила, потом коридор свернул не налево, а направо.

«Айвис. Должно быть, ты раздел меня в карете. Было так жарко. Я сомлела. Твои руки касались тела, но я не помню. Как жаль».

Она споткнулась на ступенях, ободрав лодыжку, а потом и колено. Дым проносился мимо, устремляясь вверх. Она услышала сверху крик, потом пронзительный вой. «Орфанталь?»

Сендалат бежала наверх.

* * *

Каладан Бруд ступил в главный зал. Почти все пространство пред ним занимала объятая пламенем фигура, ее огромный живот тяжело лежал на плитах пола. Разрастаясь, брюхо отодвинуло обеденный стол к стене и просто раздавило почти все стулья. Над брюхом виднелся женский торс, также большой, но диспропорциональный относительно нижней части — тяжелые груди, круглые плечи и складки ожиревшей шеи под овалом лица. Глаза казались черными углями в огне, они уставились на каменщика.

— Я почуяла тебя, брат.

— Олар Этиль, ты захватила их?

Она кивнула. Лицо было довольным. — Да. Безопасность.

— Ты отпустишь их на исходе ночи?

— Ты просишь?

— Да.

— Тогда отпущу, Бруд. Ради тебя. Но как ты сам? Неуязвим для обычного огня?

— На время, — ответил он. — Довольно. Твои дочери прячутся.

— Ты сильно их ранил.

— А если закончу дело?

Олар Этиль засмеялась: — Драконус не сможет ненавидеть тебя сильней прежнего.

— А ты?

Женщина пожала плечами. — Я здесь, не так ли? Защищаю двоих смертных.

— От своих дочерей? Или от пожара, тобою же рьяно напущенного?

— И так и эдак. — Она повела пухлой рукой, раздался рокот. — Ты строишь прочно. Слишком хороший дом, мне не нравится.

— Итак, ты мстишь ему за разлуку. Это, Олар Этиль, выглядит жалко.

— Берегись обожженной женщины.

— Тогда зачем ты сберегла Айвиса и мальчишку?

Женщина вдруг замолчала, глаза стали щелками. Всмотрелась в Каладана Бруда. — Не мной избран этот путь.

— Финнест в башне?

Она не спеша кивнула. — Хочешь знать больше?

— Мое ли это дело?

— Нет, думаю нет, братец. Я мало что сделала. Использовала слабый разум, слишком хрупкий для этого или иного мира. Нет. Это между нами с Драконусом.

— Не знал, что вы расстались в такой страсти.

— Не так. Но потом его слуги предали меня. Я была снисходительна. Принесла дар. Приняла измученную душу и дала ей покой. За это благое дело его спутница доставила мне ужасную боль. — Олар помедлила и снова повела рукой. — Посмотри на себя, Каладан. Видишь, как искажен даже твой дар Драконусу? Все, что стоят с ним рядом, рано или поздно страдают.

Каладан Бруд чуть склонил голову. — Ты прокляла его.

— Он проклял сам себя! — Крик сопровождался вспышкой пламени, холл стал походить на преисподнюю. Она захохотала. — Лучше уходи, братец!

— А твои дочери?

— Я уведу их — неужели не достаточно? Оставим их участь отцу — он не заслужил лучшей доли!

Кивнув, Каладан Бруд вошел в пламя, направившись к входной двери. Огонь пытался сожрать его, лишь отскакивая в стороны. Впрочем, это потребовало от Великого Каменщика напрячь силы. С каждым шагом пол прогибался под стопами.

* * *

Языки пламени необычно изгибались, обтекая угол. Зависть замедлила шаги. Все тело ее болело. «Не мои. Но тоже настоящие. Иной вид волшебства. Я чувствую его как встречную волну — смердит моей сущностью, но гораздо сильнее». Она увидела: пламя извивается, формируя лицо бесконечно изменчивое, словно любое выражение — лишь маска, под коей ярится неотразимый жар. «Истины. Вот что скрывает кожа» .