Падение во грех

Внезапно я вспомнила ту папку, что читала, работая в архиве отца. О том, что раньше, на том месте, где сейчас стоит эта тюрьма, жила семья, обладающая странным даром и увидевшая Систему.

Так эта девочка одна из этой семьи? Пробуждённая?

Подняв глаза, я заметила, что Айон внимательно смотрит на Эдельвейс с задумчивым выражением в глазах.

– Они не узнали о твоих способностях? – спросил Грешник.

Девочка покачала головой.

– Они бы уже лишили меня их… – тихо сказала она.

Айон чуть усмехнулся.

– Это хорошо, – сказал он. – Если они узнают, то могут не только лишить, но и убить тебя.

Эдельвейс слабо кивнула.

– Я знаю… – прошептала она.

Я же, не отрываясь, смотрела на Айона. Всё его тело покрывали жуткие раны, кровь стекала на пол, окрашивая его в красный цвет. Даже белоснежные волосы Грешника потемнели, намокнув от крови.

Да, он сильный, он демон… но, всё же, у него сейчас нет источника астральной энергии… чтобы он ни говорил, нельзя оставлять его в таком состоянии….

– Послушай… – сказала я, подняв голову с лежанки. – Я-то не почувствую боль при прикосновении к тебе…

Айон чуть выгнул бровь и усмехнулся.

– Хочешь обработать мои раны? – спросил он.

– Да, если не возражаешь, – я тоже усмехнулась в ответ.

Грешник кивнул:

– Хорошо.

Я улыбнулась и поднялась с лежанки. Вернее, попыталась это сделать. Несмотря на всё, что сделала Эдельвейс, тело по-прежнему сильно болело. Я не могла стоять на ногах, мне приходилось ползти. А уж пытаться обрабатывать раны вывернутыми руками… вообще сложно представить, что такое можно сделать. Приходилось действовать самыми кончиками пальцев….

К тому же я, в отличии от Эдельвейс, почти не умела оказывать медицинскую помощь… однако полагаясь на советы девочки, я кое-как принялась за раны Айона. Всё-таки хоть что-то лучше, чем ничего….

Я бросила взгляд на Эдельвейс. Пробуждённая… а ведь она нам очень пригодится….

– Эдельвейс ведь одна из Пробуждённых… – прошептала я Айону.

– Верно, – кивнул Грешник. – Она одна из них. И как только мы выберемся отсюда, я заберу её с собой….

Я чуть улыбнулась....

Выберемся отсюда? Неужели, такой день когда-нибудь наступит?

Неужели, когда-нибудь сбудется наша Мечта?

Но теперь лучики надежды слабо грели мою душу….

– Она действительно будет нам нужна, – сказала я, вновь глянув на Эдельвейс.

– Да, и справедливо будет вытащить её отсюда, – ответил Айон, тоже глянув на измученную девочку.

Я грустно улыбнулась.

– Как давно она в этой тюрьме? – спросила я Грешника, уверенная, что он знает ответ.

– Она мне сказала, что родилась здесь, – ответил Айон. – И никогда не выходила наружу.

Меня пробрала дрожь. Значит, Эдельвейс в своей жизни не видела ничего, кроме тьмы и грязных каменных стен. Кроме узких коридоров… и не чувствовала ничего, кроме боли.

Мне было сложно представить, какого это… но я понимала, что свобода для Эдельвейс, вернее даже, побег из тюрьмы, совсем не то, что для нас с Айоном….

Мы знаем, что нас ждёт снаружи. Она даже не предполагает… конечно, там гораздо лучше, чем здесь… но мир снаружи непременно шокирует девочку.

– Ей будет трудно выйти в мир… – прошептала я почти на ухо Айону.

Грешник самоуверенно усмехнулся.

– Всё бывает в первый раз, – сказал он своим безапелляционным тоном. – Возможно, она найдёт там что-то, что понравится ей.

Я скептически посмотрела на демона. Сильный, уверенный в себе… он, не задумываясь, шагал к своей цели, сметая на пути все препятствия. Ничто и никто не мог сломить его… и того же он часто требовал от других. Причём, требовал очень жестоко… если кто-то проявлял хоть малейшую слабость, они получали лишь презрение от Грешника Айона. Он редко шёл на компромиссы, и довольно сильно давил на других. Он всегда был уверен, что раз он сильный, все другие должны быть такими же….

– Понимаешь, когда она выйдет отсюда, всё вокруг испугает её, – начала объяснять я Грешнику. – То, что нам кажется таким привычным – для неё просто шок. Всё, включая довольно обширное пространство без стен, ведь кроме стен она никогда ничего не видела… когда мы будем уводить её отсюда, мы должны всё время быть рядом, помогать ей привыкнуть к новому миру… в одиночку она с этим просто не справится.

Айон некоторое время задумчиво смотрел на меня, после чего сказал:

– Тогда нужно постепенно показывать ей мир снаружи, чтобы дать ей привыкнуть… и не испугать.

Я улыбнулась.

– Да… хорошо, хоть это ты понял! – поддразнила я Айона.

Он смерил меня весьма красноречивым взглядом, но промолчал.

Кое-как, но мне удалось обработать его раны. По-крайней мере, самые серьёзные. Помощь была весьма незначительной, но всё же это было лучше, чем вообще ничего….

Закончив, я передала все лекарства Эдельвейс. Девочка, слабо улыбнувшись, покинула камеру. Я проводила её взглядом… маленькая, хрупкая, измученная… в глубине души я ощущала некоторое сходство между нами. Она, как и я, жила в мире, который причинял ей боль, который она мечтала изменить… но всё-таки что-то нас различало. Тогда я ещё не могла понять, что….

Тяжело вздохнув, я вновь легла на лежанку для заключённых. Боль немного унималась, но мне всё равно казалось, что я горю в аду. Я посмотрела на Айона.

Нам ещё предстоит пройти через невообразимые муки. Ещё много боли и унижений нам придётся выдержать… я чувствовала, что начинаю сдаваться. Чувствовала, как отчаяние охватывает меня… но всё же….

Аметистовые глаза, уверенная, насмешливая улыбка… они придавали мне волю даже тогда, когда я не видела их сквозь волны темноты….

И мне казалось, что даже на последнем издыхании, свернувшись клубком на грязном полу, и моля о смерти, где-то в глубине души я всё-таки не сдамся. Всё-таки не потеряю надежду, что однажды смогу подняться… смогу бороться. Смогу достичь Мечты….

Потому что тот, кто сильнее меня, кто способен противостоять всему, теперь был рядом со мной….

====== Глава 51 ======

Тело терзает боль, тело корчится в агонии. Ты можешь забыться мучительным сном, и на какое-то время обретёшь отдых. Но едва ты снова откроешь глаза, боль вернётся вновь… ты будешь пытаться вновь сбежать, вновь укрыться в своих снах… пока это не станет невозможным и тебе вновь не придётся окунуться в омут боли….

Оковы… оковы, что так остро чувствуют… что сдерживают твою душу… это невыносимо, невыносимо!