Падший ангел за левым плечом

Катя пожала плечами – полковник Гущин в своем репертуаре.

– А почему для начала сразу не вызвать и не допросить не каких-то там свидетелей, а самих подозреваемых? Наталью Грачковскую, Павла Мазурова? – спросила она.

– Ну вызову я их. И что спрошу? Не вы зарезали жену бывшего начальника уголовного розыска? Не вы оставили ту жуткую картинку на стене? Они скажут – нет, что вы, это не мы. И что дальше?

– А может, тут как раз и лучше действовать грубо, без промедления, – гнула свое Катя. – Дать им понять, что мы в курсе, что мы их подозреваем. И сына прокурора тоже – вызвать и… поставить перед фактом.

– Без доказательств? Это значит запороть дело в самом начале.

– А вы не задумывались, Федор Матвеевич, что жена Вавилова – это лишь первая жертва, – сказала Катя. – Цель-то ведь все равно у убийцы-мстителя сам Вавилов. Это очевидно. Так всегда по такой вот категории дел. Сейчас убийца ударил его по самому больному. Но он не успокоится до тех пор, пока… Вон Артем Ладейников сейчас мне сказал – мол, Вавилов в прострации. Это потому, что он профи и прекрасно понимает: следующая жертва убийцы – он сам, над ним топор занесен. Пусть грубыми методами, но мы хотя бы попытаемся предотвратить… то есть остановить…

– Такого, кто руки пилой отрезает и гвоздями к стене прибивает в форме буквы, не остановишь допросом-пустышкой, – ответил Гущин. – Ты вспомни тот гараж. Там все методично было сделано. Убийца не проявлял ни паники, ни торопливости – он действовал. Как мясник – да, но и как художник…

– Как художник?!

– Как мститель. Месть – холодное блюдо. Там все в этом гараже яростью дышало. Но ярость тоже была холодной. А по поводу Вавилова я вот что скажу – да, он профи. Он прекрасно все понимает. Он сумеет за себя постоять. А мы должны установить, с какой стороны ждать ему удара. Какое дело из трех выстрелит. Сам Вавилов уверен был, что ему некому мстить. А жена его мертва.

Катя умолкла. Старика Гущина не переспоришь. Хотя, конечно, он прав. Хуже нет – забегать вперед без фактов и доказательств. Какие факты он намерен найти тут, в городке?

Они остановились возле ограды школы. Катя созерцала комплекс зданий, выкрашенных в розовый цвет. Здания не новые, но явно пережившие недавний ремонт. Два корпуса школы, соединенные стеклянным переходом. На первом этаже одного из корпусов – спортивный зал. Спортивная площадка с небольшим футбольным полем, покрытым искусственной травой, сейчас пуста. В школе идут уроки. До перемены далеко.

Гущин показал шоферу ехать прямо – и они медленно обогнули территорию школы, огороженную забором. За школой сразу начинался городской парк. Катя увидела детскую площадку. Там гуляли мамы с колясками, на песчаных дорожках резвились карапузы.

Утро выдалось погожим и солнечным. Полковник Гущин вышел из машины, Катя последовала за ним. Они прошли мимо детской площадки и углубились в парк. Впереди Катя увидела школьную ограду, заросли кустов и какое-то строение, все изрисованное граффити.

Строение – что-то техническое, похожее на большую трансформаторную будку, – располагалось примерно в десяти метрах от школьного забора. Нельзя было назвать это место безлюдным, потому что и двор школы, и детская площадка были видны сквозь разросшиеся кусты. Тем более сейчас – в апреле, когда зеленый пух только-только тронул лопнувшие почки.

Но если зайти за будку, то…

Гущин шагнул. Остановился. Открыл папку и сверился с какой-то фотографией. Катя заглянула через его плечо и…

Она поняла, что они на месте убийства Аглаи Чистяковой.

Так близко от школы! В двух шагах!

Кусты, стена трансформаторной будки, забор – они очутились словно в узкой щели.

– Тут на снимке еще траншея, – сказал Гущин. – Пять лет назад здесь меняли трубы, и со стороны парка, детской площадки сюда почти никто не ходил. Там поставили деревянные мостки через траншеи, но все их избегали. А со стороны школы сюда пройти можно было через калитку – вон она, в пятидесяти метрах. Калитку потом заварили.

– Аглаю нашли здесь? – спросила Катя.

– Здесь, за будкой. Октябрь… тут уже все было усыпано палой листвой, лето тогда выдалось жарким. Да и осень не холодной. Аглаю мать хватилась только через два дня.

– Сразу на учительницу подумали, потому что так близко от школы труп нашли? – спросила Катя.

– Мы сейчас поговорим с главными свидетелями по тому делу. – Гущин осматривал трансформаторную будку, щель, даже сейчас, весной, засыпанную прошлогодней листвой. – В деле есть упоминание, что подростки ходили сюда курить тайком через калитку. Но Аглая Чистякова в курении никогда замечена не была.

Они пешком пошли обратно к школьным воротам. Через четверть часа они уже поднимались по школьному крыльцу. В вестибюле сидела женщина-охранник. Она поднялась, увидев удостоверение полковника Гущина.

– Мы к директору школы, – сказал Гущин.

– Вера Григорьевна предупредила, она вас ждет. Директорская на втором этаже.

Катя поняла, что Гущин договорился о посещении школы накануне вечером. Они поднялись по лестнице. В школе шли уроки. В коридорах стояла тишина. Директриса уже ждала их в дверях кабинета – видимо, ее оповестила охранница по рации.

Катя оглядывала этаж: и здесь все тоже дышало новизной, ремонтом – от стеклопакетов на окнах до матовых плафонов под потолком.

Директриса Вера Григорьевна – дама средних лет в строгом костюме (правда, цвет ярковат – малиновый) – по виду типичный педагог старой закалки.

– Вы из полиции?

– Полковник Федор Матвеевич Гущин, ГУВД Московской области. А это вот моя коллега.

– Я поняла из нашего с вами вчерашнего телефонного разговора, что это не какое-то новое происшествие с нашими учениками, – тут директриса, пропуская их в кабинет, тихонько постучала костяшками пальцев по деревянной дверной раме, отгоняя дурные силы, – а та старая трагическая история…

– Убийство вашей ученицы Аглаи Чистяковой.

– Проходите, садитесь. – Директриса указала на кожаный диван и кресла у окна в углу просторного кабинета – помещение чем-то напоминало кабинет Гущина с письменным столом, вторым столом – длинным, совещательным, и таким вот «приватным» диванным уголком. – Но там ведь вроде как все ясно.

– Уголовное дело по убийству приостановлено.

– Не сумели доказать! Не сумели доказать. – Суеверная директриса (вот тебе и старая закалка) понизила свой командирский голос.