Палеонтолог

Я с тоской посмотрел на лестницу, затем повернулся и направился в гостиную.

— Привет, Лютер.

— Привет! — На деревянном полу лежал большой малярный холст, и Лютер сидел посередине, окруженный баночками с краской и рисунком дилофозавра. Лютер гордо держал его в руках. — Вам нравится моя картина?

— Она великолепна, — похвалил я работу. И я не пытался обмануть Лютера. У парня настоящий талант.

— Спасибо. Когда вырасту, стану художником и певцом. А на досуге буду рассказывать людям о динозаврах, — поделился Лютер.

Я усмехнулся и сел на диван.

— Многовато профессий.

Он пожал плечами.

— У меня много энергии. Во всяком случае, так говорит мама. Посмотрите на это!

Лютер поднял планшет, стоящий справа от него. На экране отображался веб-сайт канадского Парка динозавров.

— Вы ведь бывали в этом парке? — спросил он.

— Много раз, — кивнул я.

— Он такой классный, как выглядит?

— Круче, — заверил я.

Лютер усмехнулся.

— Когда-нибудь я туда обязательно съезжу. Я и мой друг Ноа. Мы собираемся пойти туда и в Королевский музей Тиррелла. Я хотел туда попасть с самого детства.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

— Семь, — ответил Лютер. — Но через четыре месяца мне исполнится восемь. В прошлом году мы уже почти поехали в парк и музей, но в доме сломался кондиционер, и маме пришлось использовать отпускные деньги, чтобы его починить. Но она пообещала, что отвезет меня, как только снова накопит денег.

Мы оба подняли глаза, когда прямо над нами раздался громкий удар. Я нахмурился.

— Что это было?

— Мама ремонтирует третий этаж, потому что нас будут рекламировать в интернете на каком-то известном туристическом сайте или что-то вроде того. Она говорит, что для фотосессии все должно быть идеально. Иначе нам, возможно, придется закрыться и переехать обратно в Хейвенпорт. — Лютер скорчил гримасу. — Я не хочу туда возвращаться. Там отстой.

Не в силах побороть любопытство, я спросил:

— А твой отец живет здесь?

— Нет, он в Хейвенпорте. Моя мама развелась с ним, потому что он регулярно подкатывал шары к своей секретарше.

Моя челюсть упала на чертовы диванные подушки.

— Это тебе мама рассказала?

— Нет, я слышал, как это говорила Айрис.

— Кто такая Айрис?

— Мамина лучшая подруга. Она очень веселая. — Лютер изучал свою картину. — Как думаете, может, добавить блесток?

— Э-э…

— Блестки все делают лучше, так ведь? — сказал Лютер.

— Конечно, — согласился я.

Я наблюдал, как он обмакивает кисть в баночку с блестками, а затем аккуратно добавляет их на картину.

— Часто видишься с отцом? — поинтересовался я.

— Мама сказала ему, что он может приезжать ко мне, когда захочет, но он не любит выбираться из города. Она возит меня к нему раз в месяц, но ему это не нравится.

— Почему? — удивился я.

— Я ему не нравлюсь.

— Уверен, что это не так, — заявил я.

Лютер пожал плечами и добавил еще блесток на картину.

— Правда. Иногда я люблю носить наряды, а ему это не нравится. И он хочет, чтобы я играл с машинками и прочим, а я люблю рисовать, петь и разглядывать динозавров. Папа говорит, что это не по-мужски.

Я моментально разозлился. Что за гребаный отец учит своего сына подобному мачо-дерьму? Стараясь говорить спокойно, я признался:

— Я занимаюсь динозаврами и играю на пианино.

Лютер восхищенно уставился на меня.

— Серьезно? У вас гораздо больше мышц и всего прочего, чем у моего отца.

— Мужественный — это просто глупое слово, которое ничего не значит, — заявил я твердо. — Парни могут носить наряды и быть артистичными, если им это нравится.

— Без шуток?! — воскликнул Лютер. — Мама тоже так говорит, но в школе надо мной все равно смеются. Но мне наплевать. Мне нравится носить платья, и мои причиндалы никогда не потеют, когда я в них. Даже в очень жаркие дни.

Я засмеялся, а Лютер ухмыльнулся.

— Эй, а вы знаете, что такое «подкатывать шары»?

Я уставился на него, как мышь, попавшая в лапы кошки.

— Э-э… об этом тебе, наверное, стоит спросить у мамы.

— Я спрашивал, и она сказала, что объяснит, когда я подрасту. Думаю, это как-то связано с мячами для гольфа. Мой папа проводил много времени на поле для гольфа, и я думаю, что его секретарша тоже играет в гольф.

Пытаясь сдержать ухмылку, я ответил:

— Да, возможно.

— Не сыграете на пианино? — Лютер указал на инструмент слева от дивана.

Я взглянул на часы.

— Не сегодня, парень. Мне нужно выспаться.

Лютер рассмеялся.

— Спокойной ночи, мистер Моррис.

— Спокойной ночи, Лютер. — Я поднялся наверх, в свою комнату, разделся и рухнул на кровать. Она была невероятно удобной, но я не мог уснуть, несмотря на усталость. Я уставился в потолок, прислушиваясь к тому, как Оливия время от времени стучит и грохочет на третьем этаже.

Через десять минут я поднялся и натянул шорты, затем взял ноутбук и сел за маленький стол в дальнем углу комнаты. Я открыл свою рукопись, немного удивленный тем, что привычное чувство ужаса не охватило меня сразу. Сильно сомневался, что смогу написать хоть что-нибудь, но перечитать написанное не помешает. Может быть, это даст мне столь необходимое вдохновение.

Оливия

— С добрым утром, мистер Моррис. Вон там стоит кофейник, — я указала на приставной столик у стены в столовой, — завтрак будет готов примерно через пять минут.

— Спасибо. — Он подошел к кофейному столику и налил себе кофе. Я воспользовалась этой возможностью, чтобы поглазеть на его впечатляющую задницу. Видела ли я когда-нибудь в жизни более красивого мужчину? От него восхитительно пахло сандаловым деревом, а может, пирогом.

«Пирогом?»

Бен сел за стол. Я уставилась на его густые темные волосы, еще влажные после душа, и на маленькую царапину на подбородке, оставшуюся после бритья.

— Как поспали? — вежливо спросила я.

— Всего пару часов, — ответил он.

Вот дерьмо. Я предоставила ему нашу лучшую комнату с самой удобной, как мне казалось, кроватью. Внезапно меня осенило, и я выпалила:

— Надеюсь, моя работа на третьем этаже не мешала вам спать.

Уложив Лютера в постель, я вернулась на третий этаж. Совершенно потеряла счет времени, и было уже за полночь, когда в конце концов мне пришло в голову посмотреть на часы.