Память льда

— Но каким образом все то, о чем ты нам поведала, связано с к’чейн че’маллями? — спросила Корлат.

— До яггутов миром правили к’чейн че’малли. Первые яггуты были для к’чейн че’маллей тем же, что и мы для яггутов. — Серебряная Лиса прервала рассказ и обвела слушателей тяжелым взглядом. — В каждой расе рождаются те, кто стремится повелевать остальными. Войны с яггутами ослабили нас. Они уничтожили в нас все самое лучшее. Можно даже сказать, омертвили нас. Такова была наша плата за свободу, которой вы нынче пользуетесь. Наша вечная жертва.

Серебряная Лиса опять замолчала, а когда продолжила говорить, голос ее зазвучал более сурово:

— Я спрашиваю вас — всех вас, решивших начать войну с тиранической империей, угрожающей подмять под себя остальной мир… готовы ли вы сражаться и принести себя в жертву ради блага людей, которые ничего о вас не знают, которые живут в землях, где вы никогда не бывали? Если да, то что же тогда вам непонятно в побуждениях и действиях т’лан имассов? Покончите с Паннионским Домином. Это нужно сделать. А меня и моих т’лан имассов ждет совсем другое. Мы должны уничтожить угрозу, что скрывается за спиной Паннионского Провидца. И имя ей — к’чейн че’малли. — Серебряная Лиса тяжело дышала. — Одна из Матерей к’чейн че’маллей до сих пор жива. Это самка из плоти и крови. Если только она найдет такого же самца… поверьте, тирания яггутов покажется вам детской забавой. Так что пусть это будет нашим жертвоприношением.

Молчание, воцарившееся после этих слов, нарушали лишь легкие порывы ветра.

Каладан Бруд повернулся к Каллору:

— Напрасно ты пытался очернить эту женщину!

— Серебряная Лиса лжет, — хрипло ответил Каллор. — Вся эта война бессмысленна. Просто хитроумная уловка для отвода глаз.

— Уловка? — недоверчиво повторил Дуджек Однорукий. — И с чьей же стороны, позволь спросить?

Каллор демонстративно поджал губы. Вместо него заговорила Харада:

— Полагаю, в этих словах есть определенная доля истины. Нет, не в том, что женщина по имени Серебряная Лиса лжет, — я верю в ее искренность до тех пор, пока она говорит без принуждения. Я имела в виду замечание Каллора про хитроумную уловку. Взять то же отравление магических Путей. Зараза распространяется из Паннионского Домина и являет собой магическую силу Пути Хаоса. Но тут сразу возникает вопрос: зачем Матери к’чейн че’маллей, которая хранит в себе огромный потенциал чародейской мощи, стремиться уничтожить врата собственной силы? Если эта Матерь присутствовала при разрушении Морна и появлении Разрыва, то с какой стати ей пытаться вновь подчинить себе Хаос? Я еще могу поверить в ее необузданное честолюбие, но никак не в ее глупость. Такое трудно себе представить.

Харада говорила просто, без вычурных слов, однако Скворец не сразу понял смысл сказанного ею. Этому помешало то, что на командора нахлынуло понимание совершенно иной истины.

«А ведь действительно, у нас есть и другой враг. Но, судя по выражению лиц, слова Харады не слишком-то удивили присутствующих… не считая разве что Дуджека и, разумеется, меня самого. Правда, мы с Одноруким уловили намек, однако не в силах сделать выводы. О боги, Бруд, Корлат, Каллор… даже Крупп и Артантос — это уже совершенно иной уровень игры. Вот так-то, Скворец. И впредь хорошенько помни об этом!»

Он невольно взглянул на Серебряную Лису и в сонных глазах колдуньи прочел подтверждение своим мыслям.

«Ну нет! Во второй раз это уже не сработает».

— Послушай, Серебряная Лиса, — угрюмо начал он, — ты вдохновенно поведала нам весьма впечатляющую историю. Мы почувствовали к т’лан имассам большую симпатию, если не сказать — благодарность за все их прошлые жертвы. Однако затем ты сама все испортила и добилась прямо противоположного результата. Если существует более глубинная угроза — некий третий игрок, который умело дергает за ниточки и нас, и Паннионского Провидца… то разве не разумнее было бы вам с т’лан имассами направить все усилия против этого самого манипулятора?

— Нет. Это невозможно.

— Но почему?

Скворец никак не ожидал, что голос колдуньи дрогнет и она отведет взгляд.

— Да потому, командор, что ты требуешь от нас слишком многого, — прошептала Серебряная Лиса.

Воцарилась тишина.

У Скворца волосы стали дыбом. Он переглянулся с Дуджеком. Лицо старика показалось ему зеркалом, где отражался его собственный ужас.

«Боги, да мы же стремительно несемся навстречу своей погибели. Невидимый враг… о котором мы давно знали. Знали, что он не смирился со своей участью, что рано или поздно еще заявит о себе. Неудивительно, что даже т’лан имассы отступают перед ним…»

— Какая очевидная безрассудочность! — воскликнул Крупп. — Безрассудочность? Но существует ли подобное слово? Если нет, тогда к бесчисленным талантам Круппа нужно добавить и его потрясающую способность создавать неологизмы. Друзья мои! Выслушайте меня с безраздельным и величайшим вниманием, ибо сейчас я изреку величайшую истину, какую вам когда-либо доводилось слышать. Крупп, облачившись во все мыслимые доспехи, твердо встал на пути этого неназванного, но, несомненно, опаснейшего врага всего живого! И потому перестаньте тревожиться и спите спокойно. Почивайте с безмятежностью младенца, посапывающего на руках матери… Все, даже Каллор, хотя чрезвычайно трудно представить последнего невинным младенцем…

— Худ тебя побери! — загремел Каладан Бруд. — О чем ты болтаешь, коротышка? Ты и впрямь собрался встать на пути у Увечного Бога? Тогда ты не просто глуп и самоуверен, но безумен. — И Воевода начал слезать с лошади. — А если ты в здравом уме, — угрожающе продолжал он, — изволь представить немедленное подтверждение своим словам.

Он шагнул к Круппу, выразительно коснувшись своего молота.

— Не надо, Бруд, — сказала Серебряная Лиса.

— Никак ты решила защищать эту самодовольную раздувшуюся жабу? — поморщился тот.

Ее глаза округлились.

— Крупп, тебе нужна моя помощь?

— Успокойся, дорогая. Крупп искренне заверяет тебя, что не усматривает в словах нашего славного Воеводы ничего пугающего.

Разинув от изумления рот, Скворец смотрел, как толстый коротышка в одежде, обильно заляпанной пятнами от эля, вина и пищи, вдруг выпрямился во весь рост и устремил свои блестящие глазки на Каладана Бруда.

— Ты, никак, собрался угрожать Круппу из Даруджистана? Ты требуешь объяснений? Пугаешь достойного Круппа своим молотом? Скалишь зубы…

— Замолчи! — взревел Бруд, изо всех сил пытаясь сдержать бурлившую в нем ярость.

«Боги милосердные, неужели толстяк не понимает, куда завели его опрометчивые хвастливые слова?»

— Крупп гордо отвергает все угрозы! Крупп глумится над любой демонстрацией силы, каковую собирается устроить сей порывистый муж…

И тут Каладан Бруд сорвал с пояса молот, взмахнул им и швырнул в воздух. Молот описал нисходящую дугу и ударился о землю почти у самых ног даруджийца.

Скворца и остальных подкинуло вверх. Раздавшийся грохот вобрал в себя силу нескольких десятков гроз. Отчаянно заржали лошади. В лицо командору ударил столб горячей пыли. Он сбил его с ног и потащил вниз, в долину.

Насыпь камней под Скворцом двигалась, текла вниз по склону в долину, все быстрее и быстрее, с оглушительным треском и ревом. Камни бились о его броню, громко стучали по шлему. В пыльном облаке мелькнул просвет, и малазанец с ужасом заметил, что цепь холмов по другую сторону долины становится выше. Неужели он бредит? Разве наяву холмы могут расти на глазах, разрывая поросшие травой склоны и выпячивая из недр скалы? Видение тут же пропало, заслоненное столбами пыли и дыма. В следующее мгновение пыль поглотила весь окружающий мир. Где-то над головой пролетали увесистые булыжники. Некоторые из них задевали его, выбивая из легких воздух и заставляя кашлять.