Память льда

Вон он — последний урок жизни. Единственный правдивый урок, свободный от каких бы то ни было надежд и упований. Каждому из нас суждено стать чьей-то пищей. Волков или червей — не все ли равно?

Слезы застилали ей глаза. Всхлипывая, Мхиби заставила себя ползти к вершине холма. Волки приближались. Она слышала хруст лишайников под их лапами. Огромные твари были повсюду: справа, слева, впереди.

Мхиби все же сумела доползти до вершины и ничком повалилась на камни. Она закрыла глаза и стала ждать, когда острые зубы вопьются в ее тело.

Волки бегали кругами, а бедная женщина в ужасе прислушивалась. Круги постоянно сужались.

В затылок ей пахнуло горячим звериным дыханием. Мхиби закричала.

Сон оборвался. Над головой синело предвечернее небо. В воздухе клубилась пыль, поднятая стадами бхедеринов. В отдалении слышались голоса, а рядом раздавался только прерывистый, хриплый звук ее собственного дыхания.

Повозка не двигалась. Закончив дневной переход, обе армии остановились на ночлег.

Сжавшись в комок, Мхиби лежала, накрытая несколькими шкурами. Даже сквозь них проникал едкий дым костров. На равнине основным топливом служили лепешки сухого навоза. Пахло шалфеем и еще какими-то травами, — похоже, варили бульон из козлятины. Мхиби опять услышала голоса, и они показались ей незнакомыми.

«К чему гадать, кто эти люди? И так ясно: мои сторожа. Мои тюремщики».

Повозка скрипнула. Кто-то перегнулся через борт.

— Мхиби, проснись, — позвала ее Корлат. — Одним сном сыта не будешь.

— Ничего, мне хватает. Если бы я проголодалась, то давно бы уже попросила сама. Не трать на меня понапрасну время, Корлат. У тебя явно есть более важные дела.

— Дела подождут. Колл приготовил замечательную похлебку из козлятины.

— У меня уже не осталось зубов.

— Ломтики мяса совсем тоненькие и прозрачные.

— Я же сказала, что не хочу есть.

— И все-таки нужно подкрепиться. Помочь тебе сесть?

— До чего же ты назойлива, Корлат! И что вы все ко мне пристаете? Или заняться нечем?

— Не упрямься, дорогая. Давай я помогу тебе сесть.

— Меня убивают твои добрые намерения. Нет, не так. Если бы убивали! А то они лишь оборачиваются пыткой…

Корлат легко приподняла рхиви. Мхиби пыталась отпихнуть ее руки, но даже на это у нее не хватало сил.

— Ты мучаешь меня своим милосердием. Вернее, оно только кажется милосердием… И не смотри на мое лицо! — Мхиби опустила капюшон. — Не хочу видеть жалость в твоих глазах… Где миска с едой? Я поем, только уйди.

— Я поужинаю вместе с тобой, Мхиби, — ответила Корлат. — Я принесла две порции.

Рхиви было страшно смотреть на свои костлявые руки, еле державшие миску с водянистой похлебкой, в которой плавали крохотные кусочки красноватого мяса.

— Еще утром эта коза паслась себе на травке и думать не думала, что угодит в суп. А потом пришел ее палач, взмахнул тесаком — и все! Интересно, он хоть призадумался, услышав предсмертные крики бедной твари, увидев ее умоляющие глаза? Дрогнула ли его рука с ножом?.. В своих снах я ничем не отличаюсь от этой козы. По вашей вине моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

— Козу убивал не малазанец, а твой соплеменник, — возразила Корлат. — И вообще, много ты встречала людей, которые питаются только кореньями и травами? Мы с тобой прекрасно знаем, что ни один рхиви не станет убивать животное, не совершив предварительно особого ритуала. Он призвал духов, которые успокоили козу. И поверь мне, она не кричала от страха и не глядела на человека умоляющими глазами. Я видела это сама. Подобный ритуал есть только у рхиви, и это просто невероятно: я имею в виду не намерения, которыми люди руководствуются, но то, как это срабатывает. Словно бы приходящие на зов духи являют жертве некое светлое будущее, что-то лучшее, чем ее прежняя жизнь…

— Вранье это все, — тихо возразила Мхиби. — Духи просто обманывают несчастную скотину, чтобы облегчить людям ее убийство.

Корлат молчала.

Мхиби поднесла миску к губам.

— Даже если и так, обман сей можно считать… даром милосердия, — сказала тисте анди.

— Да нет никакого милосердия! — рассердилась Мхиби. — Это все придумали убийцы, чтобы убаюкивать свою совесть. У сжигателей мостов есть поговорка: «Мертвое мертво». Эти солдаты зрят в корень. Дети Малазанской империи не тешат себя напрасными иллюзиями. Их не ввести в заблуждение красивыми словами.

— И когда только ты успела так близко познакомиться с малазанцами?

— Время от времени меня навещают две женщины из взвода сжигателей мостов, которые поклялись защищать мою дочь. Они рассказывают мне про Серебряную Лису, раз уж больше никто не удосуживается этого делать, — и я им за это благодарна.

— Надо же, а я и не знала.

— А чего ты так испугалась, Корлат? Боишься, как бы малазанки не раскрыли мне какие-нибудь ужасные тайны? Что, теперь запретишь им приходить ко мне?

Тисте анди ласково коснулась плеча собеседницы:

— Мхиби, ну зачем ты делаешь из меня какого-то монстра? С какой стати мне что-то запрещать? И поверь, я не знаю ни о каких «ужасных тайнах», которые нужно от тебя скрывать. Наоборот, я постараюсь разыскать этих женщин и поблагодарю их за заботу.

— Не лезь к ним, Корлат. Им не нужна твоя благодарность. Они — обыкновенные малазанки, солдаты своей империи. От них я узнала, что Крупп постоянно встречается с Серебряной Лисой. Должно быть, вжился в роль доброго дядюшки. Такой странный человек: представь, я не могу плохо к нему относиться, несмотря даже на то, что он наложил на меня ужасное проклятие.

— Проклятие?! Поверь мне, Мхиби, Крупп не способен проклясть даже шелудивого пса. Наверняка он и не предполагал, чем для тебя обернется возрождение Рваной Снасти.

— Здесь ты права. Как видишь, я тоже понимаю, что сделал он это вовсе не затем, чтобы причинить мне зло. Крупп выполнял повеление древнего бога, когда тот решил вмешаться в дела людей. И вот, руководствуясь добрыми намерениями, древний бог породил чудовище. Каллор ведь недаром так назвал Серебряную Лису. Высохший труп Ночной Стужи, запертая внутри душа Рваной Снасти — и все это сплетено вместе т’лан имасским колдовством. Кошмарное создание. Древний бог решил сохранить души и для этого привлек Круппа. Этот толстый человечек делал все, что мог, и свято верил, будто творит милосердие. Но не заблуждайся, Корлат. Древний бог с даруджийцем… они приспособили ребенка для своих целей. Каких именно? Тут много неясного. Мы все равно не узнаем правду. Да и нужно ли? А теперь Крупп любезничает с Серебряной Лисой. Думаешь, я слепая и не вижу, что они составляют заговор?

— Заговор? Но зачем, Мхиби? С какой целью?

— А ты не знаешь? Никогда не поверю, чтобы ты не знала.

— Догадываюсь. Ты решила, что они устроили заговор против… тебя.

— А разве не так?

Изо всех сил, какие в ней еще оставались, Мхиби отшвырнула миску, расплескав несъеденную похлебку. И услышала сначала всплеск, потом стук — и, наконец, удивленный вскрик Мурильо, который, похоже, оказался на пути у летящей посудины.

— Давайте стерегите меня! — процедила сквозь зубы Мхиби. — Кормите меня. Следите за мной, чтобы я не покончила с собой. Что это, как не заговор? Меня навещают какие-то абсолютно посторонние женщины, а моя дочь… моя дочь… почему она не приходит? Когда я в последний раз видела ее лицо? Когда?